Рита Мональди Франческо Сорти
Imprimatur



Рита Мональди, Франческо Сорти
Imprimatur: В печать

Комо, 14 февраля 2040
Его Превосходительству Монсеньору Алессио Танари
Секретарю Конгрегации по Делам Святых Город Ватикан
In nomine Domini
Ego, Lorenzo Dell' Agio, Episcopus Comi, in processu canonizationis beati Innocentii Papae XI, iuro mefideliter diligenterque impleturum munus mihi commissum, atque secretum servaturum in ii ex quorum revelatione preiudicium causae vel infamiam beato afferre posset. Si me Deus adiuvet.
Дражайший Алессио,
соблаговолите извинить меня за то, что в первых строках моего обращения к Вам звучит установленная для подобных случаев клятва: хранить в тайне все, что станет известно о чем-либо порочащем в отношении репутации причисленного к лику Блаженных.
Думаю, Вы простите своего бывшего преподавателя духовной семинарии и за использование менее ортодоксальной манеры изложения своих мыслей на письме, чем та, к коей Вы привыкли.
Три года назад по поручению Его Святейшества Вы написали мне, прося пролить свет на так называемое чудесное исцеление, якобы имевшее место в моей епархии более сорока лет тому назад благодаря вмешательству блаженного папы Иннокентия XI, Бенедетто Одескальски из Комо, о котором Вы впервые услышали из моих уст, будучи ребенком.
Как Вы, конечно, помните, в деле о mira sanatia чуде исцеления (лат.). – Здесь и далее примеч. пер

главным действующим лицом был сирота из окрестной Комо, которому собака откусила палец. Жалкий кровоточащий кусок плоти был тут же подобран бабушкой мальчика, свято почитающей папу Иннокентия, завернут ею в изображение понтифика и передан врачам «скорой помощи». После того как хирург и его ассистенты пришили палец, он тут же обрел чувствительность и присущую ему двигательную функцию, что вызвано немалое удивление.
Согласно Вашим указаниям и пожеланию Его Святейшества я затеял процесс super mira sanatione, который мой предшественник не посчитал необходимым. Не стану задерживать Ваше внимание на самом процессе, который я довел до конца, невзирая на то что почти все свидетели чуда отошли в мир иной, медицинская карта по истечении десятилетнего срока была уничтожена, а сам исцеленный, которому теперь пятьдесят лет, давно уже осел в США. Документы, касающиеся этого дела, посланы Вам отдельной бандеролью. Я знаю, что, следуя официальной процедуре, Вы представите их на Суд конгрегации, а затем составите отчет для Его Святейшества. Мне известно, как наш дорогой понтифик стремится к канонизации папы Иннокентия XI век спустя после причисления того к лику блаженных, дабы наконец провозгласить его святым. И поскольку я всем сердцем желаю помочь Его Святейшеству в его начинании, перехожу к делу.
Вы наверняка обратили внимание на внушительное приложение к моему письму: это рукопись неопубликованной книги.
Я затрудняюсь объяснить вам во всех подробностях ее происхождение: прислав мне один экземпляр, авторы растворились в небытии. Убежден, что по прочтении сего труда Господь внушит Святому отцу и Вам самое верное решение дилеммы: secretum servare aut поп? Умолчать или сделать тайну достоянием гласности. Это решение, каким бы оно ни было, для меня свято.
После трех лет, отданных изысканиям, мое перо позволяет себе порой слишком много вольностей. Прошу Вас заранее извинить меня.
С авторами рукописи я познакомился лет эдак около сорока трех назад. Тогда это были молодые люди, жених и невеста, а я только-только получил назначение в Рим, куда и переехал из родного Комо, чтобы впоследствии милостию Божией вернуться обратно епископом. Рита и Франческо были журналистами и моими прихожанами. Они обратились ко мне с просьбой подготовить их к таинству брака.
Очень скоро наши беседы переросли рамки учитель – ученики, а со временем общение приобрело более тесный и откровенный характер. Случаю было угодно, чтобы за две недели до их свадьбы священник, назначенный для свершения обряда, тяжко занемог. Ничего удивительного в том, что Рита и Франческо обратились ко мне с просьбой подменить его.
Обряд бракосочетания был свершен солнечным июньским днем в почтенных стенах церкви Сан-Джорджио-ин-Велабро, в нескольких шагах от прославленных руин римского Форума и Капитолия. Церемония отличалась какой-то особой прочувствованностью. Я горячо просил Всевышнего даровать молодым долгую безмятежную жизнь вдвоем.
Позже мы в течение нескольких лет навещали друг друга. Несмотря на большую занятость, Рита и Франческо продолжали учиться. Устремившись после получения филологического образования в мир прессы – куда более динамичный и циничный, чем мир науки, они не предали прежних идеалов. Даже напротив, по мере возможности, культивировали их, читая хорошие книги, посещая музеи и библиотеки.
Раз в месяц я принимал приглашение к ним на ужин или на чашку кофе. Частенько, чтобы усадить меня, им приходилось в последнюю минуту освобождать стул, погребенный под стопами фотокопий, микрофильмов, репродукций старинных гравюр и книг: с каждым разом всего этого становилось все больше. Заинтригованный, я наконец поинтересовался, над чем они трудятся с таким воодушевлением.
Оказывается, они раскопали в личной коллекции одного римского аристократа библиофила собрание из восьми рукописных томов, относящееся к началу XVIII века. Благодаря общим знакомым владелец собрания, маркиз ***, дал им разрешение на изучение этих томов.
Для любителей истории, каковыми являлись мои друзья, рукописи представляли подлинную ценность. В них содержалась переписка аббата Атто Мелани, представителя древнего и благородного тосканского рода, давшего миру музыкантов и дипломатов.
Ждало их и открытие: внутри одного из восьми томов они обнаружили обширные рукописные мемуары, датированные 1699 годом. Написанные убористым почерком и другой рукой, они принадлежали явно не аббату, а кому-то иному.
Анонимный автор этих мемуаров утверждал, что служил прежде мальчиком на побегушках на одном римском постоялом дворе и от первого лица рассказывал о поразительных событиях, развернувшихся в 1683 году между Парижем, Римом и Веной. Мемуары предварялись кратким обращением загадочного содержания без даты и без имен.
Вот и все, что мне удалось узнать. Рита и Франческо старались как можно меньше говорить на эту тему. Я лишь догадывался, что эта находка подвигла их на активные поиски.
Окончательно расставшись с университетскими кругами и не имея возможности облечь свое исследование в строго научную форму, они стали подумывать о написании романа.
В наших разговорах эта мысль проскальзывала пока лишь в виде шутки: мол, не переписать ли нам мемуары, придав им романную форму? Первое время я был слегка разочарован, считая это намерение поверхностным, не стоящим, поскольку имел притязания причислять себя к страстным исследователям.
Но от посещения к посещению проникался серьезностью их замысла. Со дня их свадьбы истекло меньше года, все свободное время они посвящали своему увлечению, а позже признались, что и свадебное путешествие провели в архивах и библиотеках Вены. Я никогда ни о чем не спрашивал, превратившись в молчаливого и скромного хранителя их замысла. Не более того.
Увы, в то время я не следил с должным вниманием за тем, как продвигается их работа. А между тем, подстегиваемые появлением на свет дочки и уставшие возводить замки на зыбучих песках нашей бедной страны, они в одночасье решились ехать в Вену, к которой привязались душой, отчасти благодаря воспоминаниям о проведенном там медовом месяце. Было это в начале нового века.
Прежде чем окончательно покинуть Рим, они пригласили меня на прощальный ужин, тогда же пообещали писать и навещать всякий раз, как будут в Италии.
Однако этого не произошло, и я совершенно потерял их из виду. Пока одним прекрасным днем несколько месяцев тому назад не получил из Вены бандероль… с рукописью долгожданного романа, которую и направляю Вам.
Я был счастлив узнать, что они довели задуманное до завершения, и хотел поблагодарить их. Но с удивлением обнаружил, что они не прислали мне своего адреса, не черкнули ни строчки. Только на фронтисписе стояло: «Побежденным». А в конце имелась подпись, сделанная фломастером: «Рита & Франческо».
Что мне оставалось делать? Я прочел роман. Возможно, было бы правильнее назвать это воспоминаниями? Действительно ли это воспоминания, написанные в XVII веке и приспособленные ко вкусам современного читателя, или же современный роман, чье действие разворачивается в ту эпоху? Или и то и другое? Эти вопросы не дают мне покоя. Иные страницы будто бы прямиком вышли из XVII века: персонажи разглагольствуют, используя лексику трактатов той поры.
Однако когда предпочтение отдается действию, лексика внезапно меняется, те же самые персонажи изъясняются современным языком, а их поступки словно воспроизводят в нарочитой манере topos приемы (греч.)

романа расследования наподобие романов с Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, для большей ясности. Авторы как будто задались целью оставить печать своего вторжения в эти пассажи.
А что, если они мне солгали? Что, если история с рукописью, которую они нашли, – выдумка? Я задавался и такими вопросами. Сама повествовательная манера наводит на мысль о средствах, к коим прибегали Манцони и Дюма в своих шедеврах «Обрученные» и «Три мушкетера», также являющихся – вот так совпадение! – историческими романами, действие которых разворачивается в XVII веке…
Увы, я так и не решил для себя этого вопроса, которому, возможно, предназначено оставаться тайной. Я не смог ознакомиться с восемью томами писем аббата Мелани, имеющих непосредственное отношение к сюжету. Библиотека маркиза *** десять лет назад была по частям распродана наследниками. Задействовав кое-какие связи, я получил от фирмы, занимавшейся распродажей, сведения о покупателях.
Мне показалось, я чего-то добился и Господь воздает мне за труды, но тут прочел имена новых владельцев: Рита и Франческо. Их адрес был, разумеется, недоступен.
Последние три года я посвятил исследованию рукописи. Результаты моей работы Вы найдете на страницах, прилагаемых к роману, я прошу Вас самым внимательным образом ознакомиться с ними. Вы узнаете, что я долго держал произведение своих друзей у себя, не давая ему ходу, и очень переживал по этому поводу. В приложении Вы найдете детальный анализ исторических событий, о которых идет речь в рукописи, а также отчет о трудоемких изысканиях, предпринятых мною в архивах и библиотеках доброй части Европы с целью установления истины.
Вы сможете убедиться, что факты, о которых идет речь, столь значительны, что им и впрямь было под силу резко и навеки изменить ход Истории.
Ныне, поставив точку в своих трудах, я берусь утверждать, что события и персонажи этой истории подлинные. В тех случаях, когда не было получено достоверных доказательств, я установил, что они весьма и весьма правдоподобны.
Если история, рассказанная моими двумя бывшими прихожанами, и не сосредоточена на фигуре папы Иннокентия XI (он даже не является персонажем данного повествования), она все же описывает обстоятельства, которые бросают еще одну тень на чистоту помыслов понтифика и честность его намерений. Я говорю «еще одну», поскольку процесс причисления к лику блаженных папы Одескальски, начатый 3 сентября 1714 года Климентом XI, был тотчас приостановлен соображениями super virtutibus высочайшей добродетели (лат.)

, кои изложил главный докладчик Конгрегации на стадии подготовительной работы. Истекло три десятка лет, прежде чем Бенедикт XIV Ламбертини наложил запрет на сомнения духовных лиц относительно героического характера добродетелей Иннокентия XI. Однако процесс вновь застопорился, и на этот раз чуть не на двести лет: только в 1943 году в правление папы Пия XII по этому делу снова был назначен докладчик. Беатификации пришлось ждать еще тринадцать лет. Она состоялась 7 октября 1956 года. С тех пор имя папы Одескальски окружено молчанием. Никогда вплоть до наших дней вопрос о его провозглашении святым не поднимался.
Благодаря энциклике папы Иоанна-Павла II пятидесятилетней давности я мог бы и сам предпринять дополнительное расследование. Но тогда мне было бы невозможно secretum servare in Us ex quorum revelatione preiudicium causae vel infamiam beato afferre posset хранить в тайне все, что станет известно о чем-либо порочащем в отношении причисленного к лику блаженных (лат.)

. Мне пришлось бы открыть содержание рукописи, хотя бы тем же ревнителям справедливости и ходатаю по этому делу (которых в прессе именуют «адвокатами обвинения и защиты святых»).
Этим я бы пробудил серьезные и необратимые по своему характеру сомнения в добропорядочности блаженного: такое мог взвалить на себя лишь понтифик, но не я.
В том случае, если бы к тому времени произведение моих двух друзей было издано, я был бы освобожден от необходимости хранить тайну. Я питал надежду, что оно нашло издателей, и поручил своим коллегам из числа тех, что помоложе и поневежественнее, разузнать, нет ли в продаже чего подобного. Однако они ничего не обнаружили.
Пытался я и разыскать своих друзей. Выяснил, что они обосновались в Вене, в доме номер семь по улице Ауэршперг-штрассе. В ответ на свой запрос я получил ответ от директора университетского пансиона, он ничем не мог быть мне полезен. Тогда я обратился в мэрию Вены – там тоже никаких следов, в посольства, консульские отделы, зарубежные епархии – все напрасно.
Я стал бояться худшего и списался с настоятелем Миноритенкирхе, итальянской церкви Вены. Никто, в том числе, к счастью, и в администрации кладбища, не знал Риту и Франческо.
Наконец я сам отправился в Вену в надежде отыскать хотя бы их дочь, пусть по истечении сорока лет и не помнил ее имени. И эта последняя попытка, как и следовало ожидать, обернулась ничем.
От моих давних друзей у меня остался лишь текст и старая фотография, когда-то подаренная ими. Вручаю Вам ее со всем остальным.
Вот уже три года я повсюду разыскиваю их. Порой ловлю себя на том, что разглядываю молодых рыжеволосых женщин, похожих на Риту, забыв, что ее волосы теперь так же убелены сединой, как и мои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88