Раздалась еще целая серия взрывов, потрясших здание.
— Крекинг! — закричали кругом. — Они взорвали нефтеочистительный завод! Это маккавеи!
Ари схватил Китти за руку.
— Бежим, пока не поздно. Минут через десять вся долина Кармеля будет кишеть солдатней.
Через несколько секунд зал опустел. Ари быстро вывел Китти наружу. Внизу полыхал нефтеочистительный завод, дико ревели сирены пожарных машин и британских джипов.
Ночью Китти долго не могла уснуть, силясь понять то, что так внезапно обрушилось на нее. Она радовалась тому, что рядом с ней Ари, но в то же время ей казалось, что приезд в Палестину был горькой ошибкой.
Пожар на крекинге продолжался и утром. Туча густого дыма висела над всей округой. Ходили слухи, что взрыв — результат операции, которую возглавил Бен Моше, ближайший помощник Акивы, бывший до вступления в ряды маккавеев профессором в Иерусалимском университете. Нападение на нефтеочистительный завод оказалось только частью операции. Второй удар был направлен на аэродром в Лидде, где террористам удалось уничтожить несколько истребителей «спитфайр» стоимостью шесть миллионов долларов. Так маккавеи приветствовали прибытие «Исхода».
Ари удалось взять напрокат старенький «фиат». Обычно путь до Тель-Авива занимает всего несколько часов, но так как Ари никогда не жил нормальной жизнью, он предложил выехать из Хайфы рано утром. Они спустились с Кармеля и поехали по береговому шоссе вдоль Самарии, мимо радующих глаз зеленых полей прибрежных кибуцев. Сочная зелень резко выделялась под ослепительным солнцем на фоне коричневых скалистых холмов. Через несколько минут они наткнулись на первый шлагбаум. Ари предупредил, что шлагбаумы здесь на каждом шагу. Китти наблюдала, как он делает вид, будто ему все нипочем — даже англичане, многие из которых узнавали его и обещали, поддразнивая, что амнистия евреям — до поры до времени.
Ари свернул с шоссе и поехал в сторону моря, к руинам Кесарии. Сидя на древнем молу, они позавтракали захваченными из Хайфы бутербродами. Ари показал на домики Сдот-Яма — кибуца, где жил Иоав Яркони и где он сам часто бывал в довоенные годы, когда Алия Бет нелегально высаживала здесь иммигрантов в 1936 — 1939 годах. Потом рассказал об арабском городке, построенном на римских развалинах. Арабы умели использовать остатки чужих цивилизаций и, в сущности, за тысячу лет построили в Палестине всего лишь один целиком арабский город. Великолепные римские статуи и колонны из Кесарии можно было найти в арабских домах по всей Самарии и Саронской долине.
После завтрака они поехали дальше на юг, к Тель-Авиву. Движения на шоссе почти не было. Только изредка проезжали автобус или повозка с вечным осликом в упряжке. Время от времени их обгоняли британские автоколонны, которые неслись на максимальной скорости. Проезжая мимо арабских сел, Китти поражалась их убожеству, особенно в сравнении с еврейскими. На коричневых каменистых полях трудились одни женщины. Они шли по обочине шоссе с огромными тюками на головах, закутанные в длинные одежды, стеснявшие движения. Кофейни вдоль шоссе были битком набиты мужчинами, игравшими в нарды. У Зихрон-Якова они проехали мимо первой тагартовой крепости, мрачного сооружения, окруженного оградой из колючей проволоки. За Хадерой виднелась еще одна крепость, потом они замаячили чуть ли не у каждого перекрестка.
К югу от Хадеры, в Саронской долине, поля были еще плодороднее, а зелень сочнее. По обеим сторонам дороги росли австралийские эвкалипты.
— Лет двадцать пять назад ничего этого не было и в помине, — сказал Ари. — Сплошная пустыня.
В полдень они въехали в Тель-Авив. Город лежал на берегу Средиземного моря, ослепительно белый на солнце, напоминая глазурь на огромном торте. Ари ехал по широким бульварам, вдоль которых возвышались современные жилые дома. Жизнь в городе била ключом, и Китти здесь сразу понравилось.
Ари остановился на улице Гаяркон у гостиницы «Гат-Римон».
Часам к четырем, после долгого обеденного перерыва, открылись магазины. Ари и Китти пошли побродить по улице Алленби. Китти хотела поменять немного денег, кое-что купить, а главное — посмотреть город. За площадью Мограби, где стоял театр, начались маленькие магазинчики. Они прошли мимо десятка книжных лавок, и Китти останавливалась у вывесок на иврите, которые не могла разобрать. Через деловые кварталы они вышли к бульвару Ротшильда. Здесь начинался Старый город, возникший когда-то как пригород Яффы. Китти казалось, что время пошло вспять. Чем дальше, тем грязнее становились улочки, мельчали лавки, пахло нечистотами. Они сделали крюк и вернулись назад по узкому проулку, где расположился арабо-еврейский базар и у прилавков толпились люди. Добравшись до площади Мограби, они повернули на широкую, обсаженную деревьями улицу Бен Иегуды. Здесь прямо на тротуарах стояли столики разнообразных кафе. У каждого свой особый стиль, своя клиентура. В одном собирались юристы, в другом — политики-социалисты. Третье посещали только актеры, четвертое — деловые люди. Где-то шептались угрюмые личности, вид которых заставлял вспомнить о террористах, а в соседнем заведении коротали время за нескончаемой игрой в шахматы пенсионеры.
Продавцы маленьких, из двух листочков, газет выкрикивали новости о нападении маккавеев на аэродром в Лидде, на завод в Хайфе и о прибытии «Исхода». Толпа не уменьшалась. Люди в восточных одеждах шли вперемежку с элегантными дамами, одетыми по последней моде европейских столиц. Но больше всего было уроженцев Палестины в шортах защитного цвета и белых рубашках с отложными воротничками. Многие были в сандалиях и голубой одежде кибуцников. На шее они носили тоненькие цепочки со звездой Давида. Большинство мужчин носили густые усы — отличительный признак коренного жителя. Женщины, как правило, рослые, с высокой грудью, были одеты в простые платья, шорты или брюки. В их осанке была вызывающая гордость.
Вдруг улица стихла.
Наступила тишина. Посреди улицы медленно ехала английская бронемашина с громкоговорителем. В ней, сжав губы, сидели у пулеметов солдаты.
«Внимание, евреи! Командующий войсками объявил комендантский час. С наступлением темноты ни один еврей не должен находиться на улице. Внимание, евреи! Командующий войсками объявил комендантский час…»
Публика встретила это объявление взрывом аплодисментов и смехом.
— Осторожнее, Томми! — крикнул кто-то. — Следующий перекресток заминирован.
Когда бронемашина уехала, улица как ни в чем не бывало зажила прежней жизнью.
— Вернемся в гостиницу, — попросила Китти.
— Я говорил — не пройдет и месяца, как вы до того привыкнете к нашему укладу, что просто жить не сможете без постоянных волнений.
— Никогда я к этому не привыкну, Ари.
Они вернулись в гостиницу, нагруженные покупками, выпили по коктейлю в маленьком уютном баре, а затем поужинали на террасе, с которой открывался вид на море. Был хорошо виден изгиб берега там, где сливались Тель-Авив и Яффа, древнейший в мире портовый город.
— Спасибо за чудесный день. Британские патрули и шлагбаумы не в счет.
— Придется попросить у вас извинения, — ответил Ари. — После ужина мне нужно уйти ненадолго.
— А как же комендантский час?
— Вы же слышали — он касается только евреев, — отшутился Бен Канаан.
Ари оставил Китти и поехал в пригород Рамат-Ган — Холм-Сад. Тут вместо многоэтажных зданий стояли особняки с черепичными крышами, окруженные газонами и цветниками. Ари поставил машину и погулял с полчаса, чтобы убедиться, что за ним нет слежки.
На улице Монтефиоре он подошел к большому особняку доктора Тамира. Доктор сам открыл дверь, крепко пожал Ари руку и повел его в подвал.
В этом доме была резиденция генерального штаба Хаганы.
В подвале хранились запасы оружия и боеприпасов, стоял печатный станок, выпускающий листовки на арабском языке, в которых арабов призывали хранить спокойствие и не нарушать мир. Тут же записывали на магнитофонную ленту передачи для секретной передвижной радиостанции «Кол Исраэль» — «Голос Израиля». Здесь же изготовляли гранаты, собирали самодельные мины. Вся работа остановилась, когда доктор Тамир появился в сопровождении гостя. Ари поздравляли с успешным завершением операции «Исход», со всех сторон посыпались вопросы.
— Потом, потом, — успокаивал товарищей Тамир.
— Мне нужно поговорить с Авиданом, — сказал Ари.
Он прошел мимо груды ящиков с винтовками к двери и постучал.
— Входите.
Ари открыл дверь и увидел лысого силача, командира подпольной армии. Авидан оторвался от бумаг, лежавших на шатком столе, и его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Ари, шалом!
Он вскочил, обнял своего любимца, усадил в кресло и хлопнул по спине с такой силой, будто забивал сваю.
— Как хорошо, что ты снова здесь, Ари! Здорово ты показал англичанам! А где остальные ребята?
— Я их отпустил домой.
— Правильно. Они заслужили несколько дней. Может, и сам отдохнешь?
В понимании Авидана, за четверть века ни разу не знавшего отпуска, это была высшая награда.
— А что это за девушка приехала с тобой?
— Арабская разведчица. Не будь таким дотошным.
— Она хоть друг?
— Нет. Ни друг, ни даже сочувствующая.
— Жаль. Нам бы пригодилась американка, да еще христианка.
— Нет. Она просто милая женщина, которая смотрит на евреев, как на диковинных зверей в зоопарке. Завтра я отвезу ее в Иерусалим и познакомлю с Хариет Зальцман: может, удастся пристроить ее в «Молодежную алию».
— Лично, что ли, заинтересован?
— Да отстань ты, ради Бога, со своим еврейским любопытством.
В кабинете стало душно. Авидан достал огромный синий платок и вытер лысину.
— Маккавеи неплохо отметили наше прибытие. Я слышал, нефтеочистительный будет гореть еще целую неделю. Плакала их нефть! Когда-то они теперь восстановят завод!
Авидан покачал головой.
— Вчера у них, положим, получилось неплохо. А позавчера? А что будет завтра? На удачную операцию обычно приходятся две неудачные. Каждый раз, когда маккавеи прибегают к насилию, страдать приходится всему ишуву. Отдуваться приходится всем нам. Завтра генерал Хэвн-Херст или губернатор явятся в национальный совет и будут стучать кулаками по столу Бен Гуриона, требуя, чтобы Хагана приструнила маккавеев. Клянусь тебе, порой я просто не знаю, что делать. До сих пор англичане не трогали Хагану. Но если террор не прекратится, знаешь, что будет? Маккавеи начали грабить банки, чтобы финансировать свои операции.
— Надеюсь, английские банки? — Ари закурил сигарету, встал и прошелся по кабинету. — Может, и нам пора организовать парочку хороших рейдов?
— Нет, мы не можем рисковать Хаганой. Нелегальная иммиграция — вот наше главное оружие сегодня. Один «Исход» важнее взрыва десятка крекингов.
— Но когда-нибудь мы же должны начать действовать, Авидан. Либо у нас есть армия, либо ее нет.
Авидан достал из ящика стола несколько бумажек и протянул Ари. Тот прочитал: «Боевая диспозиция. Шестая авиатранспортная дивизия», — поднял голову и изумленно спросил:
— Неужели у них тут три бригады десантных войск?
— Читай!
«Королевский бронетанковый корпус с королевскими гусарами, полки: 53-й Вустерширский, 249-й авиатранспортный, гвардейские драгуны, королевские стрелки, гордонские горные стрелки, ольстерские карабинеры, Хертфордширский полк…» — нескончаемый список британских частей, расположенных в Палестине. Ари бросил листки на стол:
— Они что же, с русскими собрались воевать?
— Вот видишь? Каждый Божий день я изучаю этот список с каким-нибудь нетерпеливым пальмахником. Почему не действуем? Почему не принимаем бой? Думаешь, мне приятно отсиживаться? Но, Ари, у них здесь пятая часть списочного состава британских вооруженных сил. По меньшей мере сто тысяч человек, не считая Арабского легиона в Трансиордании. Маккавеи носятся туда-сюда, стреляют шумят, строят из себя героев, а нас обвиняют в трусости. — Авидан ударил кулаком по столу. — А я, черт возьми, все пытаюсь сколотить армию! У нас нет даже десяти тысяч винтовок, попробуй повоюй! А погибнет Хагана — мы все погибнем. Маккавеи могут наносить удары, а затем скрываться. Нам же приходится топтаться на месте, и только на месте. Мы не можем позволить себе действовать, не можем даже позлить Хэвн-Херста. На каждых пять евреев у них тут по солдату. Британские облавы становятся с каждым днем все опаснее. Арабы тем временем набирают силы, а англичане на них — ноль внимания.
Ари снова достал список британских частей и молча просмотрел его еще раз.
— Куда мне теперь?
— Пока никуда. Поезжай домой, отдохни пару дней, потом явишься в Эйн-Ор в штаб Пальмаха. Хочу, чтобы ты хорошенько изучил наши силы в каждом населенном пункте Галилеи. Нужно заранее знать, что сможем удержать и что отдать.
— Ты еще никогда так не говорил, Авидан.
— Никогда еще наше положение не было так серьезно. Арабы даже отказались сесть с нами за один стол в Лондоне.
Ари направился к двери.
— Привет Бараку и Саре. Скажи Иордане, пускай не очень скачет из-за приезда Давида. Я его тоже отправлю в Эйн-Ор.
— Я еду в Иерусалим завтра, — сказал Ари. — Поручений не будет?
— Как же! Собери мне там тысяч десять фронтовиков с оружием.
— Шалом, Авидан.
— Шалом, Ари. Хорошо, что ты снова дома.
Ари был мрачен, когда возвращался в Тель-Авив. Еще на Кипре он как-то сказал Давиду Бен Ами, что Хагана, Пальмах, Алия Бет разбрасываются, пробуют то одно, то другое. Некоторые планы удаются, некоторые — нет. А дело следует делать, не поддаваясь эмоциям. Так, как поступает он, Ари Бен Канаан. Он был толковый и отважный воин. Однако лишь теперь все представало перед ним в истинном свете, и от этого ему становилось не по себе.
«Исход», хайфский завод, удар здесь, удар там. Люди гибнут, пытаясь протащить какие-то жалкие полсотни винтовок. Людей вешают только за то, что они нелегально провезли сотню бывших лагерников, чудом оставшихся в живых. Он маленький человек, а воевать приходится с великаном. В эту минуту ему, материалисту, ужасно захотелось поверить в Бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89