Мы в России должны использовать для этого все доступные нам возможности.
Пример не очень удачной попытки российско-белорусского объединения 97-го года я здесь привёл вот почему. Нельзя, недопустимо использовать порой очень сложные проблемы во взаимоотношениях между странами СНГ как инструмент внутренней политической игры. А именно так поступили российские коммунисты, пытавшиеся во что бы то ни стало «протолкнуть» договор через Думу в 1997 году.
…Второй яркий пример использования крупной межгосударственной проблемы для разжигания внутриполитических страстей — это вопрос о Черноморском флоте, о Севастополе.
Именно это стало самым тяжким камнем преткновения в наших отношениях с Украиной.
Отношения России и Украины — особая, сложная тема. Украинцы для русских — такие же братья, как белорусы. Огромное сходство во всем: в языке, привычках, образе жизни. Больше того, Киев был столицей Древней Руси, Киевская Русь — родина нашего национального самосознания, нашей национальной истории. Без Украины немыслимо представить себе Россию. Но XX век выявил огромную тягу Украины к независимости — попытка найти свой, самостоятельный путь развития проходит через все главные события, все войны и революции. Поэтому-то с обретением демократии в украинском обществе вновь прошёл мощный импульс к отделению от России.
…Мы не раз встречались с Леонидом Кучмой. Но свой первый официальный визит в Киев я откладывал из-за проблем Черноморского флота. Неопределённость в отношениях росла. Мы не могли подписать ни одного крупного, серьёзного договора. Отношения двух наших стран были неестественным образом заморожены.
В мае 1997 года этот многолетний кризис наконец закончился. Состоялся мой официальный визит в Киев, которому предшествовали переговоры двух премьеров.
В Киеве расцветали каштаны, нас приветствовали толпы весёлых, радостных людей. Помню, как я остановил машину в центре города и вышел поговорить с киевлянами, многие протягивали руки, говорили хорошие, тёплые слова. Угрюмые люди с антироссийскими плакатами находились в стороне от этой эмоциональной, доброжелательной толпы.
И я подумал: «Боже мой, сколько же лет могла ещё тянуться эта непонятная пауза в отношениях! Сколько можно было делать вид, что мы и так друг без друга проживём?»
…Итак, кончилась полоса отчуждения, когда пять с половиной лет Черноморский флот был ничейным. Теперь на кораблях российского военного флота вместо старых, советских — новые, андреевские, стяги. И жёлто-голубые — на кораблях украинских.
Флот находился в обветшавшем состоянии, не обновлялся, не ремонтировался. Люди не знали, какому государству они служат, не знали, кто должен им платить зарплаты, пенсии, пособия. Из четырехсот тысяч жителей Севастополя сто тысяч — четвёртая часть — были связаны своей судьбой с судьбой флота. Все эти люди напряжённо ждали, чем решится наш спор. Решение о разделе флота было крупной победой и для Украины, и для России.
Вкратце положения договора были таковы. Россия получила в аренду Севастопольскую, Южную и Карантинную бухты, где должны базироваться 338 российских военных кораблей. Ежегодная стоимость аренды военных баз в Севастополе по этому договору составила 98 миллионов долларов, которые пошли в счёт оплаты украинского долга за российский газ. На момент подписания соглашения этот долг составлял, по нашим оценкам, около 3 миллиардов долларов. Аренда военных баз, включая инфраструктуру Севастополя, была заключена на 20 лет.
Все вздохнули с облегчением. Казавшийся в течение долгих лет неразрешимым вопрос о флоте был очень трудно, очень непросто, с огромным количеством взаимных уступок, но разрешён.
Украина получила часть флота и списание части внешнего долга. Наконец фактически был снят с повестки дня вопрос о принадлежности Севастополя, подтверждена территориальная целостность Украины. Я считал этот договор о флоте «нулевым вариантом».
Мы получили возможность военного присутствия в Чёрном море и Средиземноморском бассейне, где ходит большое количество наших торговых и грузовых кораблей. Что было очень важно для восстановления престижа России.
Но самое главное — это дало возможность заключить с Украиной полномасштабный договор о дружбе и сотрудничестве, которого не было все эти последние годы. Таможенные пошлины, совместные экономические проекты, вопрос с долгами — буквально все после снятия с повестки дня вопроса о Севастополе получило иной импульс, иное развитие.
Но не все в России и в Украине были согласны с таким финалом. Раздел флота сразу выбивал стул и из-под украинских националистов, и из-под наших левых всех мастей. К левым присоединился и такой крупный федеральный политик, как Юрий Лужков. Он назвал ненормальным положение, когда мы фактически берём Севастополь в аренду сами у себя.
Видимо, Юрий Михайлович предпочёл бы объявить войну Украине или сделать Севастополь одним из районов Москвы.
И ещё один эпизод того трудного и важного для становления СНГ года.
23 октября 1997 года состоялось закрытое заседание Совета глав государств СНГ в Кишинёве. На наших встречах мы пытались решать все острые проблемы, саммит в Кишинёве не был исключением.
…Сначала все шло как обычно — встреча в аэропорту, дружеские объятия, торжественный приём, пресса. У меня было нормальное рабочее настроение, не ждал никаких неожиданностей.
Но они начались сразу же, как только мы сели за стол переговоров. Один за другим президенты шли в атаку, выступали с жёстких антироссийских позиций. У каждого накопился свой список претензий. Я слушал внимательно, помечал в блокноте главные тезисы, а сам думал вот о чем: дело не в претензиях. За каждым выступлением стояла усталость от своих нерешённых проблем. И этот огромный груз ответственности очень хочется переложить на большого соседа. Хотя бы на словах. Я смотрел на лица моих коллег и все больше укреплялся в своей мысли.
Вот, например, Эдуард Шеварднадзе. Грузинский руководитель всегда носит в себе боль абхазской трагедии. Тень братоубийственной войны легла на солнечную, гостеприимную страну.
Или — Леонид Кучма. В Украине — свои проблемы, и не только экономические. Как совместить демократию и рост национализма, порой ярого, агрессивного?
Свои национал-радикалы и у Лучинского в Молдавии, и у Рахмонова в Таджикистане, и у Акаева в Киргизии. Тяжелейший карабахский конфликт ещё будет долгим эхом отзываться в отношениях Азербайджана и Армении. Неизвестно, когда отношения этих республик станут вновь нормальными.
Много резких слов на саммите в Кишинёве было сказано о поставках российского оружия в Армению. Наши военные направляли оружие по закрытому договору внутри силовых ведомств. Недоволен был прежде всего президент Азербайджана Алиев. Я ответил, что уже снял с работы нескольких руководителей Министерства обороны. И ещё сниму многих. Это вызвало шум в зале.
Наверное, по каждому из выступлений можно было ответить резче, жёстче, острее. Но я не хотел этого.
Словом, кишинёвский саммит запомнился как один из самых драматичных, ведь на нем, по сути дела, решалась судьба Содружества.
…Когда-то я был в Кишинёве, видел знаменитые винные подвалы. Огромные бочки, освещённые тусклым светом, запах старого дерева, немного кисловатый, подвальная сырость. И вино. Терпкое, бархатистое, почти тягучее красное молдавское вино.
Я подумал о том, что это — метафора СНГ. Мы храним верность друг другу на протяжении многих сотен лет, а пробить нашу винную бочку, где, как старое вино, хранится наша родственная связь, легко. Легко вылить на землю это вино.
Было ощущение, что мы поругались, повздорили… по-соседски. Беззлобно. Как крестьяне, которые вместе, на одной земле пашут, возделывают виноград, давят его, выжимают, заливают в бочки. Друг без друга соседям никогда не справиться с этой вечной крестьянской работой.
Вернусь в нынешний, 2000 год…
Вскоре после моей отставки в Москве проходила встреча лидеров стран СНГ. Все они приехали накануне, за день до официального мероприятия, и я пригласил их к себе домой, в Горки-9. Принимать столь официальных гостей дома, да ещё целый саммит, такого раньше не было. Но мы с Наиной решили сломать традицию. Правда, никогда у нас в доме не было столько почётных гостей сразу. Наина даже волновалась: хватит ли посуды из домашнего сервиза? Фирменное семейное блюдо, которым мы угощали президентов, — сибирские рыбные пельмени со щукой. По-моему, им понравилось.
Все президенты пытались, каждый по-своему, сказать что-то тёплое, хорошее. Каждый звал к себе в гости.
Запомнилось, как Ислам Каримов, президент Узбекистана, большой умница, человек по-восточному тонкий, говоря о моей добровольной отставке, сказал: "Борис Николаевич, наверное, кроме вас, никто не смог бы так поступить… "
Что такое Узбекистан для России? Это не просто самая яркая, самая экзотическая по восточному колориту среднеазиатская республика. Это память о ташкентском землетрясении 1966 года, взволновавшем всю страну. Всем миром мы и восстанавливали разрушенный город. Помнят в России и то, сколько беженцев во время войны эвакуировалось в Узбекистан, скольких голодных сирот спасли узбекские семьи в те военные годы. Русские на протяжении целого века помогали узбекской культуре, науке, образованию, промышленности. Не может быть, чтобы такие кровные связи не остались в исторической памяти народа.
Мой хороший и добрый друг Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана. Мне кажется, он не одобрял моей отставки, но ничего не сказал об этом, держался, как обычно, основательно, сдержанно… У Нурсултана огромный запас прочности в своей республике ещё с советских времён, я думаю, потому, что он не признает резких радикальных перемен, рывков, метаний ни в политике, ни в экономике. Ему удаётся сочетать в своём поведении восточную осторожность, взвешенность — и современность. Он внушает чувство надёжности. Не каждому это дано.
Зато Аскар Акаев, мой всегдашний и верный союзник, явно пытался меня подбодрить. Ему казалось, что я сильно переживаю. И он переживал вместе со мной. Мне кажется, его беспокоило, не изменятся ли теперь отношения России с Киргизией. Не уйдёт ли то понимание, которое было между нами. Он много сделал для укрепления наших отношений. И его забота о будущем своей страны, а будущего без России он не видел, всегда была мне близка.
Сапармурад Ниязов приглашал в солнечную Туркмению: там скоро все расцветёт. Туркмения в отличие от всех других бывших республик СССР продолжала идти по пути государственной экономики. Ниязов пытается правильно и рачительно использовать национальное богатство: газ, хлопок. Если есть возможность накормить всех, не меняя привычных устоев, используя природные богатства, — почему бы и нет?
Далеко не у всех такие возможности. Я всматриваюсь в лицо Эмомали Рахмонова, у которого в Таджикистане периодически стреляют, неспокойно на границе. Очень непростая там жизнь! Он держится с восточным шармом, говорит красиво, улыбается, но я вижу тень забот на его лице, тень затяжной усталости. Его тоже беспокоит будущее отношений наших стран. Я кладу руку ему на плечо. Хочется передать ему свою уверенность в том, что все будет хорошо. Я уже не президент, я просто человек. Думаю, он правильно меня понял.
А вот Роберт Кочарян, у него, быть может, самая проблемная сейчас республика, и по нему это видно… Маленькая гордая Армения тяжело переживает полосу политических катаклизмов. Но от этого не перестаёт оставаться одной из самых культурных, просвещённых стран СНГ. Армянская интеллигенция, национальная наука, литература, искусство всегда остаются на высоте. И это главный залог грядущего благополучия.
Куда сложнее определить по выражению лица, о чем думает Гейдар Алиев, патриарх Азербайджана. Я помню его ещё по горбачевскому Политбюро. Сколько пришлось пережить этому умудрённому огромным опытом человеку, с какими столкнуться испытаниями, как сильно измениться! Ценой огромных усилий Алиеву удалось вывести свой народ на путь мира, закончить ненужную, тяжёлую войну. Люди, конечно, никогда этого не забудут. И это понимают в России. Гейдар Алиев рассчитывает на это понимание.
Ещё один патриарх, тоже уважаемый в России, — Эдуард Шеварднадзе. Ему очень скоро после нашей встречи в Горках предстоят выборы. Как и Гейдар Алиев, он вывел нацию из пучины гражданской войны, из пожара междоусобицы, в которую страна вот-вот готова была погрузиться. Сегодня Грузия живёт совсем другими проблемами — поднимает экономику, пытается выйти на международный рынок, стимулирует развитие промышленности. Грузии нужен мир, нужна стабильность, значит, и в этом вопросе между нами всегда будет полное доверие.
Пётр Лучинский вспоминал наши встречи, снова звал в гости. Молдавия — красивая, добрая страна, которой изначально присущ мирный, позитивный крестьянский менталитет. Но и здесь остался шрам после распада СССР — Приднестровье. Решить проблемы в одиночку, без нас, Молдавии вряд ли удастся.
Самый молодой из президентов СНГ Александр Лукашенко своими порой излишне резкими заявлениями вызывает большое внимание нашей российской прессы. Его считают жёстким, агрессивным, грубым даже. Вот чего я совершенно не чувствовал при личном общении. Да, это человек шумный, заводной. Наша с ним мечта сбылась — союз двух государств стал реальностью… Это — событие огромной важности. А произошло оно в том числе и благодаря удивительному упорству Лукашенко, его энергии.
С Леонидом Кучмой общаться сложнее, хотя внешне он традиционно по-украински ласков, уютен. Но в нем есть и сила, и упорство, и упрямство. К счастью, нам уже не надо ни делить Черноморский флот, ни обсуждать таможенные пошлины — можно просто есть пельмени и радоваться жизни… Украина потихоньку выбирается из экономического кризиса, стабилизируется и политическая ситуация. Народ начинает жить лучше, спокойнее.
Вот так и сидели мы за столом, неспешно беседуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53