В остальных комнатах он включается сам, когда переступаешь порог. Яано не любит делать лишних движений, он любит роскошь и успех, а теперь – благодаря мне – еще и свою жену. А она – его. Особенно после последних четырех часов, за которые мы… они успели поваляться на каждом метре своей шарообразной спальни. Потом она заснула, а я пошел в эту маленькую комнату в конце коридора. У Яано есть огромный кабинет, там все так же успешно и роскошно, как и он сам, – можно было бы пойти туда… Но я не люблю ни успех, ни роскошь, я не люблю Клеопатру, я не амбициозный пилот элитного звена «Клюв» Императорского Орла. Я не милорд Яано – я маленький и тихий, я люблю включать свет руками, и писать письма я люблю тоже руками, а не голосом или мемо-сканером, поэтому я откидываюсь на спинке старого кресла и говорю в воздух…
– Базис, энергию на терминал в комнате «Е». И чашку нуара. Потом отключаешь терминал от сети и отсоединяешься сам.
– Исполняю, милорд.
У моего базис-компьютера приятный тенор, а еще – как и у любого техноида – повышенное любопытство. Не захочет ли он узнать, чем тут занимается милорд Яано в пять утра? За способом дело не станет – для техноида это не проблема… Ладно, разберемся с этим позже.
Я положил руки на прохладный экран… Задумался, переключать ли раскладку. Переключил-таки на родные иероглифы. Домой – значит, домой…
Черт, во мне так много слов, но я всегда медлю, не зная с чего начать…
«Ну, привет, сестренка. Как всегда скучаю – куда без этого? Вот сижу тут в этом смазливом типе, в его шикарной жизни и сплю с его благоверной златовлаской. На досуге можешь поревновать, если выдастся время. Мне осталось совсем немного, скоро буду дома. Подергай там тигра за усы и скажи, что это от меня. За то, что не предупредил о двух работающих параллельно агентах, из-за чего я чуть было не наделал шуму… Прости, я снова о своем. Давай о нашем, Оми.
Я скучаю по мочке твоего ушка, по твоему вздернутому носику и по твоим коленям – только когда я засыпаю на этих коленях, мне не снятся кошмары. Чужие сны не в счет. Я люблю тебя, Оми. До скорой встречи, сестренка. Всегда был твой, таковым и остаюсь.
Ти-Монсор».
Улыбка так и не сползла с лица. Я откинулся на спинку и размял пальцы. Плевать мне сейчас и на Яано, и на Клео, и на разногласия двух государств. Я снова был дома, пусть это всего на пару минут…
Нуар был довольно неплохим. Многовато специй, да и густой не в меру… Он приготовлен для Яано, а он любит именно такой.
Я позволил себе еще несколько минут блаженных флэшбэков, потом закрыл глаза, сосредоточился и вернулся обратно. В мир милорда Яано, в его дом на планете Иола, столице Второй Империи.
Потом я протянул руку и, замерев на секунду, стер письмо. Черт, с каждым разом это становится все сложнее… Чушь. Эти мальчишеские записки нужны только для того, чтобы я не сошел с ума, время от времени возвращаясь в себя, восстанавливал порванные связи со своей собственной жизнью, подписывался своим именем, переживал свои эмоции… Рекомендованный Чжанем способ. Без этого можно действительно сойти с ума, поверить, что чужая жизнь вокруг – твоя собственная, заиграться и умереть. Потому что максимум через полгода тело отвергнет чужое сознание.
К счастью, я не собираюсь здесь задерживаться. Уже через пару дней я узнаю все, что нужно, и отправлюсь домой. Оставив довольного Яано с его новой прекрасной жизнью и семейным благополучием. Надеюсь, этот самовлюбленный дурачок не будет больше пользоваться любым шансом, чтобы проявить все свои разнообразные умения. Остепенится, может быть…
Чжань рекомендует убивать носителей. Я никогда этим не занимаюсь. Просто оттесняю их сознание в угол и преспокойно выполняю задание, иногда даже давая хозяину «порулить». Я не собираюсь его убивать. Мне действительно не нужны враги – ни живые, ни мертвые. Мне нужны друзья. Которые придут, если я позову. Возможно, даже этот нарцисс откликнется, когда будет нужно.
Никто не знает, как связывает людей пребывание в одной черепной коробке. Ненависть к чужаку? Уходит в первые дни. Слишком тесно для ненависти. Ярость, бессилие, отчаяние – нет времени. Они действительно проникаются ко мне симпатией – все эти временные вместилища моего разума, – особенно когда видят, как я собираю по кускам их разрушенные жизни. Чем черт не шутит, может, в свое время и придет на помощь лучший пилот Империи Яано Мелио…
Дом тряхнуло, и я понял, что падаю… Зря я все-таки так ругал этого пилота – реакция у тела отличная: успел вцепиться в какой-то штырь, увернуться от падающей полки, даже почти устоял на ногах, когда дом тряхнуло еще раз, и он просел.
Землетрясение кончилось. Нужно осмотреть дом – подвала у него теперь, скорее всего, нет.
– Базис, доложи о состоянии дома.
Молчание… Что за чушь? Коммуникации рухнули? Но терминал-то работает.
– Базис! Доложи…
Черт! Кабина базис-компьютера у Яано располагалась как раз в подвале. Техноида попросту завалило.
Я вышел из комнаты, спустился на первый этаж, отыскал люк в подвал, дернул. Его заело. Черти его, да какое мне дело до этого техноида? Яано точно бы не стал о нем беспокоиться – вызвал бы команду, они бы откопали его дня через два. Там же кабели везде – не особо покопаешь…
Отломав от вычурного торшера стальной прут, я подцепил люк и налег на прут всем весом. Люк поддался. Еще разок…
Люк сдвинулся на пару сантиметров. Теперь лопату или хоть что-нибудь, чем можно копать. Нужно спешить – задохнуться техноиду не грозит, а вот расплавиться от какой-нибудь прорванной трубы или сгореть от высоковольтного кабеля…
– Базис!
Я напрягся, вспоминая его имя.
– …Эммади, держись там.
Как только мое сознание вернулось в собственное тело, еле ворочая неоттаявшим языком, я отдал приказ на разморозку Ки-Саоми. Она очень просила – сразу же. Хотела встретить меня уже восстановившейся и пришедшей в себя. Все-таки четыре месяца в криогене даром не проходят, полдня тратишь только на то, чтобы восстановилась двигательная система, еще полдня – на биохимию, мыслительные процессы и прочее. Это минимум. Мне, в принципе, еще сложнее – мне приходится заново привыкать к своему телу, его балансу, весу, моторике… Хотя я уже привык. За шестьдесят девять лет любой привыкнет.
Теперь у меня есть несколько блаженных минут. Между действиями первой необходимости и всеми остальными. Можно просто лежать, закрыв глаза, и радоваться, что можешь закрыть свои собственные глаза. Тело болит, отходя от криогенного шока, но это твое тело и твоя боль – она превращается в изысканное удовольствие. Все незаметные мелочи превращаются в утонченное наслаждение – почесать ногу, прислушаться к урчанию пустого желудка, услышать стук сердца, вдохнуть родной влажный воздух, который не сушит горло при каждом вдохе, посмотреть в зеркало… Все мельчайшие детали – хорошие и плохие, приятные и нет, – все они вызывают улыбку, поднимают настроение… Я дома…
Теперь сначала ванну, потом обязательные полчаса в спортзале, потом – отчитаться об операции, и только потом, совсем вечером, – к Оми.
Стража у двери меня, естественно, не остановила, но тот, что стоял справа, неуверенно коснулся моего рукава и прошептал:
– Она не одна.
Я пожал плечами. Какая мне разница? Я не ревнивый. В отличие от Яано. Интересно, кого она только успела уже затащить в постель – а ведь на это стражник и намекал. Будь там что-то другое, он либо ничего не сказал бы, либо запретил бы входить. На этот раз – по уставу. К внутренним делам я отношения не имею. Мое дело маленькое – вся остальная вселенная.
Рывком распахнув двери, я разбежался, прыгнул прямо на ее огромную кровать, набрасываясь, целуя в шею, в пахнущие весенней зеленью волосы, сжимая в объятиях, добираясь до своей любимой мочки уха…
В спину ударил смех. Еесмех. Я обернулся и увидел сестренку. Повернулся обратно. В моих объятиях сжалась голая девчонка-заморыш с яростным собачьим взглядом. Черт, обознался… Шутка в духе Ки-Саоми.
Я улыбнулся, и потянулся к ней. Оми бросилась мне на шею, повалила, впилась в мои губы. Мы покатились по кровати и рухнули на мягкий ковер. Потом она начала кусаться, выкручивать мне руки, колотить меня своими кулачками…
– Почему не стучишься? Может, я не одна.
– Я знал, что ты не одна. И что?
– Не ревнуешь?
Я обернулся на сверлившую меня взглядом невзрачную девушку. И что только Оми в ней нашла? Да нет же, пригрела сиротку, еще в постель к себе затащила. Впрочем, это тоже вполне в ее духе.
– Нет. А должен?
Принцесса надула губки и сложила руки на обнаженной груди. Когда проследила мой взгляд, обиделась окончательно и отвернулась к своей любовнице.
– Ну что мы с ним будем делать, Ванда?
Неказистая девушка зашипела, замахнулась растопыренной ладонью. Ки-Саоми обиженно молчала. Я не радовался ее новой игрушке!.. Хотя нет, Ванда для нее не игрушка. Она не шутит такими вещами и вроде бы абсолютно серьезно обещала протекторат их странной деревенской планетке. Они там вроде как мутанты, а Ванда эта – вообще куст. Угораздило же Оми… Может, это такое извращенное садоводство, флорофилия…
Я подхватываю Принцессу и несу обратно на кровать – там легче мириться. Ванде я говорю: «Кыш» и она неохотно слезает с кровати, нарочито медленно натягивает платье, бредет к двери. Ки-Саоми кричит ей: «Пока», и сиротка бормочет что-то в ответ, но мы уже не слышим.
Целуемся, вдыхаем друг друга, впитываем всем телом – мы так долго этого ждали. Потом она вырывается, садится сверху и прижимает мои руки к кровати. Я смотрю ей в глаза, она опускает голову и струи ее белых волос падают мне на лицо. Я фыркаю и чихаю, она смеется. Да, Оми, у тебя получится остаться вечно юной и прекрасной. А рядом с тобой – получится у любого. Даже у такого прагматичного старикана, как твой брат.
Она прогибается, откидывая волосы назад, потом прижимается ко мне своим горячим упругим телом, которое пахнет травой, другой девушкой и слабо, почти неуловимо – ею самой, моей Принцессой – вязкий сладковатый аромат. Она шепчет:
– Зачем ты с ней так? Она очень хорошая.
– Она не ты.
– Это причина?
– Это причина.
– Не надо так. Я хочу, чтобы ты всех любил. Всех-всех, весь мир.
– А тебя?
– А меня просто чуть-чуть больше.
– Чуть-чуть?
– Ну да. Совсем капельку. Просто чтобы не путаться.
– Хорошо. Я буду любить всех-всех, а тебя – намного больше.
– Не надо намного. Мне хватит чуть-чуть.
– Ладно, Оми. Вот тебе для начала твое чуть-чуть.
Я скинул ее с себя, завернул в одеяло и поволок получившийся куль к распахнутому окну. Она визжала и пыталась меня пнуть. Без толку. Я вытряхнул ее у самого окна и забрался на подоконник. Она пробурчала что-то, но потом запрыгнула ко мне, положила голову мне на грудь и обиженно засопела. Все как в детстве, Оми. Пока я с тобой, мы и есть в детстве. Прямо в том самом вечере, когда ты впервые полезла ко мне целоваться, а я чихнул тебе в лицо, потому что твои волосы щекотали мне нос. Как мы потом ревели на пару…
– Ты злой. Ты обидел Ванду. А она хорошая, и мне с ней хорошо.
– Она умеет что-то, чего не умею я?
Моя улыбка стала совсем шкодливой.
– Дурак. Я не про это. А если тебя интересует только это – да, умеет. И показать тебе это у меня не получится, ты не девушка.
– Избавь меня… Ты уже жалеешь, что я не девушка. Может, еще пожалеешь, что я не куст?
– Мон, я серьезно.
Она продолжала сжимать меня в объятиях, но тон изменился. Чему всегда поражался, так вот этой ее способности перескакивать с игр на серьезные темы… И говорить на эти темы, не отстраняясь, не меняя позы…
– Так какого черта ты прогнал Ванду?
– Ну знаешь! Всяк цветок знай свой горшок… Ты хотела, чтобы я обрадовался ей, как тебе… И мы бы вдруг стали одной дружной семьей, и я проникся к ней глубокими чувствами, и мы бы дождались шторма и убежали купаться…
– Нет, я бы попросила ее уйти. Сегодня. А потом – кто знает, может, и семья… Почему бы нет, не делить же мне постель с вами по очереди. Это глупо.
Она снова стала игривой. Вот так всегда… Только я настроился на серьезный разговор… Ее пальцы уже как-то неуловимо стянули с меня рубашку, теперь бесшумно и ловко избавляли от всего остального.
– Она тебе нравится?
– Очень.
– Ну и спи с ней в свое удовольствие. Я-то тут при чем?
– Ладно, я спишу это на криоген. Ты еще не отошел. Но завтра…
Она пробежалась пальчиками по моей взмокшей спине…
– Ты будешь любить всех-всех, и Ванду. Ее можно даже побольше, чем всех.
Теперь ее рука плавала у меня в волосах. Я заурчал… Как-то не к месту вспомнилось, что я так и не успел зайти в питомник, к скуфу. Он же тоже соскучился… Оми уже раздела меня и теперь тащила обратно к своей кровати. Я рванул ее на себя и повалил обратно – на горячий пластик подоконника.
– Здесь красивее.
Она кивнула. Вулкан Миядзаки высился вдалеке, почти сливаясь с верхушками деревьев, второй – поменьше и поближе к дворцу – был виден во всем своем великолепии. Все грани казались четкими, острыми, я жадно впитывал каждую деталь пейзажа, словно картинки в памяти срастались с тем, что я вижу сейчас, – будто заживлялась какая-то глубокая рана. Оказывается, я соскучился куда больше, чем думал…
– Почитай мне, Мон.
Она всегда простит об одном и том же. Словно пытаясь наверстать то время, что провела в криогене, дожидаясь меня. Только для того, чтобы встретить меня такой же юной. Чтобы мы взрослели одновременно… Глупая, мы же поклялись, что не будем взрослеть. А сколько лет нашим телам… Так ли уж важно?
Я оседлал подоконник, уселся поудобнее, а Оми закинула руки за голову и теперь водила мягкими пальчиками ног по моей груди. Я притворно заворчал:
– Они все скучные. Знаешь же – я не умею писать письма…
Ки-Саоми покачала головой. Не отвертишься.
– Ну, привет, сестренка. Как всегда скучаю – куда без этого?..
> Resume playback from the last scene
Я вдохнул. Воздух проходил в легкие с трудом. Сухой, вымороженный воздух. Мне и самому зябко, но я чувствую, как расходится по венам горячая, почти кипящая кровь, как обжигает пальцы идущее отовсюду тепло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50