– Я... я не имел представления... – в растерянности пробормотал Кейт. – Даже подумать не мог...
– Обо мне или о Марике?
Кейт что-то невразумительно промычал. Только сейчас он обратил внимание, что сестра курит и, мало того, стряхивает пепел прямо на ковёр. Поначалу Кейт собирался запротестовать, но потом передумал, махнул на всё рукой и сам закурил, чтобы немного успокоить пошаливавшие нервы.
Между ними повисло тягостное молчание. Джейн докурила свою сигарету и, не придумав ничего лучшего, опустила окурок в массивную чернильницу на письменном столе.
«Ну и насвинячили ж мы тут!» – мимоходом подумал Кейт.
– Джейн, – робко отозвался он. – Я понимаю, что не вправе вмешиваться в твою личную жизнь...
– Правильно понимаешь.
– Но ты первая заговорила об этом, и я... У меня просто в голове не укладывается, что ты...
– А зря не укладывается. Ведь в том, что я переключилась на женщин, немало твоей заслуги.
Кейт очень боялся услышать это. Он понурился и ссутулил плечи, как будто ожидал удара.
– И давно ты... э-э... с девушками?
– С четырнадцати лет.
– О Боже! Родители знают?
– Давно знают. Однажды им пожаловались на меня родители Джекки Коллинз... Может, ты помнишь её?
Кейт рассеянно кивнул, хотя помнил только имя. Кажется, это была школьная подруга Джейн, когда они ещё жили в Бирмингеме. Или соседская девчонка там же. В любом случае, это было до того, как сестра уехала с родителями в Корнуолл, а он стал учиться в Оксфорде.
– Через год после этого мы переехали в Плимут, – продолжала Джейн, подтвердив тем самым его догадку. – Отец использовал меня, вернее, мои наклонности, чтобы добиться «опеки» над Алисой. Как раз тогда стало ясно, что её привлекают главным образом девушки, и отец умело разыграл эту карту на Коллегии... Гм-м. А ты, Кейт, выходит, ещё и тугодум. Неужели ты ни разу не задавался вопросом, почему следить за Алисой было поручено мне, а не тебе? Отнюдь не из-за твоей учёбы – если бы понадобилось, отец отозвал бы тебя из колледжа.
Ошарашенный Кейт не верил своим ушам.
– Он что, заставлял тебя спать с Алисой?!
Джейн передёрнула плечами.
– Ну, зачем так грубо. Наш папуля деликатный человек, – в её голосе прозвучал неприкрытый сарказм. – Он лишь тонко намекнул, что чем ближе я сойдусь с ней, тем лучше. Заставлять нужды не было. Алиса мне сразу понравилась, мы очень быстро подружились и... в общем, у нас всё шло хорошо – пока Марика, эта маленькая сучка, не вскружила Алисе голову.
Как и в предыдущий раз, Кейт проигнорировал выпад сестры в адрес Марики.
– Значит, ты не обижаешься на отца? – спросил он.
– Нет, нисколько. Я не могу обижаться на человека, которого глубоко презираю. Отец обошёлся со мной, как с дешёвой шлюшкой, и мне просто повезло, что мы с Алисой понравились друг другу. Но существа дела это не меняет. Он поступил так же мерзко, так же гнусно, как и ты. Вы с ним одного поля ягоды... Впрочем, отец хоть руководствовался какими-то принципами; тобой же двигала обыкновенная похоть.
Кейт горестно вздохнул:
– Неужели ты никогда не простишь меня?
Джейн медленно покачала головой.
– Такое не забывается, – сказала она без всякого ожесточения, просто констатируя факт.
– А я не прошу забыть, я прошу простить. В конце концов, прошло уже десять лет.
– Всего лишь десять лет, Кейт. Всего лишь. Я помню всё так ясно, как будто это происходило вчера.
– Тогда мне было пятнадцать. Я был глупым мальчишкой.
– А мне ещё не было двенадцати. Я была наивной девчушкой и не до конца понимала, что происходит. Зато ты прекрасно всё понимал.
В порыве отчаяния Кейт соскользнул со стула и упал перед ней на колени.
– Я тебя умоляю, Джейн, дай мне шанс. Не отталкивай меня, позволь мне искупить свою вину. Я больше не могу выносить твоей враждебности. Придумай мне любое наказание, я согласен на всё, только не избегай меня.
Джейн глубоко вжалась в кресло и зажмурила глаза.
– Замолчи, Кейт, – простонала она.
– Ну, пожалуйста, Джейн... – Он попытался взять её за руку.
– Не смей прикасаться ко мне! – Она резко отдёрнула руку, словно обожглась. – Сейчас же отойди, иначе я закричу. Громко закричу. Пусть тогда нас арестуют и бросят тюрьму. Это всё же лучше, чем терпеть твои приставания.
Смирившись с очередным поражением, Кейт поднялся с колен и отошёл к книжным полкам.
– Я люблю тебя, Джейн, – угрюмо произнёс он, не оборачиваясь.
– Да, любишь, – с горечью сказала сестра. – Так любишь, что...
Она не закончила, встала с кресла и подступила к окну.
– Не делай этого, – отозвался Кейт.
Не обращая внимания на его слова, Джейн слегка раздвинула шторы и чуть приоткрыла одну ставню. В комнате сразу стало светлее.
– Ну и ну! – шёпотом проговорила она. – Настоящие оконные стёкла. Не какие-то рыбьи пузыри.
– Здесь идёт пятнадцатый век, – сдержанно заметил Кейт. – А это княжеский дворец.
– Понятно.
В дальнейшем Джейн не комментировала увиденное снаружи и не задавала никаких вопросов, а Кейт, убедившись, что она ведёт себя осмотрительно, уже не призывал её к осторожности. Он глядел на сестру, невольно любовался её изящной фигурой и со стыдом и болью вспоминал события десятилетней давности. Прежде чем стать красивой девушкой, Джейн была на диво прелестной девочкой, Кейт с самого детства души в ней не чаял, он просто боготворил её и любил так нежно, что, в конце концов, потерял над собой контроль... Если бы только он мог повернуть время вспять и исправить содеянное! Но, увы, Древние так и не смогли изобрести машину времени. Мало того – из записей Хранителей следовало, что наука Древних доказала принципиальную невозможность путешествий во времени...
Так прошло около четверти часа. Наконец Джейн прикрыла ставню, задвинула шторы и отступила от окна.
– Вот чёрт! – нетерпеливо произнесла она. – Когда же вернётся Марика?
– А о чём ты хочешь с ней поговорить? – с некоторым опозданием осведомился Кейт.
Джейн подошла к креслу и вновь села.
– Вчера я случайно подслушала разговор отца с Родригесом. Оказывается, он и его сторонники втайне готовят внеочередное собрание Мастеров, чтобы сместить Главного. Они считают его слишком мягкотелым и нерешительным.
– О Боже! – прошептал Кейт.
– Вот именно. Несмотря на нашу с тобой ложь, отец почти стопроцентно уверен, что Алиса умеет обращаться с порталами. Он предлагает захватить сэра Генри и под угрозой его смерти вынудить Алису открыть путь в мир Конноров. Потом её убьют... – Джейн судорожно сглотнула. – Отец говорил об этом так хладнокровно, будто речь шла о том, чтобы забить овцу. Это было ужасно, Кейт! Я не могу этого допустить. Я люблю Алису и хочу спасти её.
Какое-то время Кейт потрясённо молчал, не в силах вымолвить ни слова. Когда к нему вернулся дар речи, он спросил:
– А как... как же Марика?
– Точно не знаю. Я не могла дальше подслушивать, я бы выдала себя. Но, насколько я поняла, от Марики они намерены избавиться в самом начале операции. Отец считает её слишком опасной, что продолжать с ней игру. – Джейн снова встала и, после некоторых колебаний, протянула брату руку. – Я ненавижу тебя, Кейт. Я не могу простить тебе то, что ты сделал со мной. Но сейчас мы союзники и должны действовать сообща. Я объявляю перемирие.

Глава 14

Княгиня Зарена и Анте Стоичков слушали Марику очень внимательно и перебивали её в основном лишь тогда, когда она, забывшись, употребляла непонятные для них слова или выражения.
После того, как Марика закончила свой рассказ, на неё обрушился шквал вопросов. Главным образом их задавала княгиня Зарена. Стоичков большей частью отмалчивался, погружённый в собственные мысли, хоть и не переставал следить за ходом разговора. А время от времени он, как бы встряхиваясь, кое-что уточнял – и порой его замечания были столь меткими, что Марике оставалось только дивиться такой прозорливости.
– Боюсь, я никогда не пойму женщин, – задумчиво произнёс Стоичков, воспользовавшись паузой, когда Марика уже ответила на очередной вопрос тётки, а княгиня немного замешкалась, формулируя следующий. – Сколько прожил на свете, а иные женские поступки ставят меня в тупик... Как могла Илона вести себя так безответственно!
Марика в замешательстве опустила глаза. А княгиня Зарена метнула на Стоичкова сердитый взгляд.
– Уж ты бы помолчал, Анте! Вы, мужчины, постоянно поучаете нас уму-разуму, а сами... Насколько я знаю, у тебя трое внебрачных детей. Так что не тебе осуждать Илону.
Стоичков покачал головой:
– Я совсем не это имел в виду, Зарена. И вы, Марика, извините, если мои слова нечаянно оскорбили вас. Отношения вашей матери с вашим отцом – это их личное дело, которое меня не касается. Я хотел сказать другое: Илона просто обязана была сообщить мне, как главе Совета, о своём открытии.
– Когда она сделала своё открытие, Совет возглавлял наш отец, – заметила княгиня. – Может, она и рассказала ему обо всём.
– Не рассказала, – уверенно возразил Стоичков. – Иначе я бы знал. Я получил бы эти сведения вместе с постом главы Совета.
– Отец умер внезапно, – продолжала стоять на своём Зарена. – Быть может, он просто не успел оставить сообщение своему преемнику. А Илона подумала, что раз отец решил сохранить её открытие в тайне, то и ей следует помалкивать.
– Нет, это исключено. Во-первых, Илона была самостоятельной женщиной и всегда сама решала, как ей поступать, а не оглядывалась на чьё-либо мнение, пусть даже своего отца. Во-вторых, у меня есть все основания утверждать, что Ладислав Шубич ничего не знал, поскольку... – Анте Стоичков немного помедлил, явно что-то взвешивая в уме и с сомнением поглядывая на Марику. Наконец он решился: – Дело в том, что кроме общего архива, доступ к которому имеют все члены Совета, есть так называемый архив Старшего Сына. Это название сохранилось ещё с тех времён, когда Высший Совет традиционно возглавляли потомки Коннора-прародителя по старшей мужской линии.
– Никогда не слышала об этом архиве, – заметила княгиня.
– Я тоже не слышал, пока не стал главой Совета. Я узнал о его существовании и смог ознакомиться с его содержимым, лишь когда вступил в свою нынешнюю должность. Если можно так выразиться, архив Старшего Сына закрыт на двенадцать замков, ключи от которых распределены между двенадцатью братьями и сёстрами. Вот почему устав требует, чтобы выборы главы Совета непременно проводились при полном кворуме. По той же самой причине устав предписывает, чтобы после того, как новый глава был избран большинством голосов, все члены Совета единогласно подтвердили его полномочия. Это не просто символический акт единения.
– То есть, – сообразила Марика, – сами того не подозревая, они открывают для новоизбранного главы Совета архив Старшего Сына?
– Вот именно, – подтвердил Стоичков. – Этот архив могут открыть лишь все члены Совета вместе – но он становится доступным только для его главы.
– И что же там хранится? – спросила княгиня Зарена.
– За три столетия скопилось много всякой всячины. Однако главное – для чего, собственно, и был создан архив Старшего Сына, – это документ, именуемый Тайным Заветом Коннора МакКоя, где он повествует о мире, из которого бежал, и о причинах, вынудивших его к бегству с родины.
Анте Стоичков умолк и, откинувшись на спинку кресла, внимательно следил за реакцией своих собеседниц.
Княгиня была попросту ошеломлена очередным сюрпризом и сейчас лихорадочно собиралась с мыслями. Марика отреагировала на это более спокойно. Она часто задумывалась над тем, почему Коннор МакКой умолчал о своём происхождении, и не раз обсуждала этот вопрос с отцом и Алисой. Наиболее вероятным ей казалось предположение, что он всё же оставил послание потомкам, но по той или иной причине оно затерялось. А оказывается, нет – не затерялось...
– Значит, – произнесла Марика, – Коннор всё-таки не унёс свою тайну с собой в могилу.
– Как видите, нет. Но, вместе с тем, у него были веские причины скрывать правду о себе. Поэтому он написал Завет и доверил его своему старшему сыну Брюсу с тем, чтобы Завет этот бережно передавался из поколения в поколение, от старшего к старшему, содержась в строгом секрете, пока не настанет время предать его гласности.
– А когда должно настать это время? – спросила княгиня.
– Боюсь, что уже настало, – вздохнул Стоичков. – Коннор велел обнародовать его Завет лишь после того, как наша численность превысит пять тысяч, а наш род будет править всем Западным Краем. Сейчас нас почти вполовину меньше, и даже если Стэнислав станет императором, до доминирующего положения в Империи нам будет ещё ой как далеко. Но, как говорят варвары-маури, джинн уже выпущен из бутылки. Стараниями Илоны и Марики мост между мирами восстановлен, враги знают или, в лучшем случае, догадываются о нашем существовании, теперь мы должны быть готовы дать им отпор. Выбора у нас нет. – Глава Совета Двенадцати подался вперёд и, облокотившись на стол, в упор посмотрел на Марику. Взгляд его был грустным и усталым. – Только не думайте, что я осуждаю вас, девочка моя. Вас не в чем упрекнуть. Вы вели себя правильно.
– Но ведь я столько времени молчала...
– Пока не повзрослели. А потом рассказали Стэниславу.
– Потому что он поймал меня.
– И так, и этак вы бы рассказали ему. К этому всё шло. А Стэнислав, смирившись с существованием у вас другого отца, рассказал бы обо всём нам. Он бы давно сделал это, если бы не борьба за престол. Несколько раз он уже порывался поговорить со мной – теперь я знаю, о чём, – но в последний момент сдерживался. Так что ни вам, ни Стэниславу не в чем себя упрекнуть.
Тем не менее, Марика прекрасно понимала, что её поведение заслуживает всяческого порицания, и Стоичков не отчитывает её только потому, что никакие упрёки положения не исправят. И она, и её мать, поддавшись чувствам, вели себя неразумно и даже безрассудно. А ведь Коннор-прародитель не случайно обронил слова, что он пришёл из мира, где колдовство оказалось под запретом. Это было грозное предупреждение потомкам на случай, если кто-нибудь из них найдёт обратный путь в его родной мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58