Слэш Стайнер не приходил в сознание.
Диди, сидевшая у его постели, не покидала Слэша ни на минуту. Прошло два дня, а затем прошел и третий. Никаких изменений к лучшему в его состоянии не наблюдалось. Все тише становились голоса врачей, когда они собирались вокруг его постели, все серьезней становились их лица.
Сообщения в газетах все больше напоминали некрологи, а в правлении фирмы «Ланком и Дален» уже поговаривали о планах возможных безболезненных перемещений в руководстве. Кажется, звездный путь Слэша Стайнера пришел к своему концу. Однако к вечеру четвертого дня Слэш открыл глаза.
- Чего ты ревешь? - спросил он Диди со слабой, но так знакомой ей дерзкой и обаятельной улыбкой. - Разве ты не знаешь, что еще не отлита та серебряная пуля, которая доконает меня окончательно?
Трип Ланком всегда презирал рекламу в прессе. Еще в школе он говорил, что имя настоящего джентльмена может появляться в газетах лишь трижды: в сообщении о его рождении, браке и смерти. Однако фотография его в наручниках, следующего в тюрьму, замелькала не только во всех газетах, но и была вынесена на обложку журнала «Тайм». Его осудили на семь лет тюрьмы за попытку совершить убийство.
История финансового мира Америки не знает случая, когда бы мультимиллионеры, наследники крупнейших состояний, занимающие кресла президентов компаний на всемогущем и всесильном Уолл-стрите, попадали в тюрьму за иное преступление, кроме финансовых махинаций.
Откровенная ненависть и презрение на лице Трипа, схваченное фотообъективом, приоткрыло завесу над истинной сутью этого человека.
Спустя восемь месяцев заключения и за два месяца до того, как его можно было взять на поруки, Трип Ланком был зверски убит в тюремной прачечной. Орудием убийства была бритва, причиной - ссора из-за пары носков. Убийцей был молодой латиноамериканец, имевший несколько судимостей за особо жестокие нападения. Трипу Ланкому было сорок два года.
Многие вспомнили по этому поводу смерть родителей Трипа в авиационной катастрофе на Британских Виргинских островах и вообще судьбу этой семьи.
- У Трипа Ланкома были деньги, а в жизни ему не везло, - говорили другие, забывая, что в нем таилась какая-то темная и всех отпугивающая сила.
X. ПРИМИРЕНИЕ
Как только Слэш вышел из больницы, они с Диди официально объявили об окончательном примирении. Хотя после покушения Слэш сохранил прежний стиль своего поведения, юмор и умение делать деньги, физически он изменился. После ранения он стал прихрамывать, и, отказываясь мириться со своим увечьем, первым за всю его жизнь, он стал ходить с блестящей палкой из черного дерева с серебряным набалдашником, которая стала не только его подспорьем, но и фирменной маркой. Палка с серебряным набалдашником, драматические обстоятельства покушения и хромота придали ему еще больший шик и таинственность. Он и Диди в блеске богатства и славы возобновили совместную жизнь на самой верхушке манхэттенской пирамиды, наверстывая упущенное.
Спустя более двадцати лет с их первой встречи индекс Доу поднялся с 610 до 3000. Старые капиталы уступили дорогу новым, работающие богатые сменили богатых бездельников. Заработанные деньги заменили унаследованные. И слово «нувориш», новый богатый, перестало быть оскорбительным, а было всего лишь констатацией факта перемен.
Как всегда, Слэш не отставал в своих трудах, а Диди, вызывающая всеобщее восхищение, стала идеалом жены манхэттенского магната. Она не только помогала блестящей карьере своего мужа, но и оказывала помощь в управлении фирмой, основанной еще ее дедом. Она была душой блестящего общества манхэттенских новых богатых. Ее наряды и деловая активность, устраиваемые ею приемы и ее семья были постоянной темой светской хроники. Но только Диди знала, что скрыто за этим внешним блеском и благополучием. За сверкающей поверхностью озера таилась темная его глубина, за блеском удовольствий - боль.
Многие даже не знали, что когда-то ее брак был разрушен громким скандалом и долгим расставанием. Те же, кто знал, были рады ее примирению с мужем и торжеством их любви и их благополучием.
Несмотря на преступление Трипа, Диди и Нина продолжали дружить. Все три десятилетия драматических перемен, браков и расставаний, разводов и личных катастроф, казалось, не отразились на дружбе, связывавшей этих двух женщин с детства. Дружба, как говорили они, надежней, чем любовь или деньги. Она так просто не исчезает.
- Ты не ревнуешь Слэша к Лане? - спрашивала Нина, удивляясь этому «треугольнику», который был в фокусе всех сплетен и слухов на званых вечерах и обедах в Манхэттене. Слэш, не следуя дурному примеру Рассела Далена, не посчитал возможным, чтобы его ребенок был никому не нужной безотцовщиной, и нигде не скрывал, что у него есть внебрачный сын. Его, Лану и маленького Джоэла часто видели вместе. - Ты не боишься, что бес их может попутать и во второй раз? - допытывалась Нина.
- Конечно, боюсь, - отвечала Диди. - А кто не боялся бы?
Но Нина не верила ей. Судя по всему, Диди не боялась. Нисколько.
Любовь и деньги. В конечном счете это то, что бывает доступно пониманию каждого. Так думала Лана, По крайней мере, они со Слэшем понимали это. Любовь и деньги свели их и держат вместе и сейчас с тех самых пор, как Лана получила двадцать пять процентов акций фирмы «Ланком и Дален» и владеет половиной акций фирмы «Верхний город». Даже последнего ей было бы достаточно, чтобы считаться невероятно богатой женщиной.
Владение «Премьерой», ставшей одной из ведущих парфюмерных фирм и имевшей сеть магазинов, парикмахерских и косметических салонов по всей стране, позволило Лане стать единственной женщиной в списке пятиста самых богатых людей Америки, опубликованном как в журнале «Форбс», так и в журнале «Форчун».
В 1987 году она стала еще богаче, присоединив к «Премьере» фирму «Маркс и Маркс».
- Ваш отец когда-то лелеял такой план, - сказал ей Леон Маркс, когда последние бумаги были подписаны. Ему было далеко за семьдесят, и он славился своим вспыльчивым характером. Он стал спокойней - если раньше его сравнивали по силе излучаемой энергии с атомным реактором, то теперь он был просто вулканом и, не прибавив и дюйма к своему маленькому росту, был полон сил. Он был очень доволен контрактом, заключенным с Ланой, ибо был наслышан о ее прижимистости и умении торговаться. Они оба признали друг в друге достойных партнеров. Оба были и без того богаты, а слияние фирм было для них еще более многообещающей сделкой.
- Неужели у отца были такие намерения? - удивилась Лана. - Когда это было?
- В марте 1977-го. У него был проект слить «Премьеру» с нашей фирмой. Уже тогда он считал, что от слияния выиграют обе фирмы. Он думал о вас, Диди и Слэше. Он предлагал мне хорошие условия, готов был не поскупиться, так ему хотелось, чтобы сделка состоялась. А потом умер, так и не сумев осуществить то, что задумал. Да, прискорбно, что этого не произошло тогда. Мы стали бы сказочно богаты намного раньше.
Лана кивнула, избегая проницательного взгляда мудрого старого Маркса. Она едва успела подавить в себе чувство острого отчаяния. Рассел снова хотел что-то сделать для нее, он думал о ней, а она была поглощена своими чувствами. В какой уже раз она, его мстительная дочь, оттолкнула его протянутую руку. Чему это научило ее, что она поняла, когда избавится от этого чувства обиды, когда простит себя и сможет ли сделать это?
Бедное, достойное всеобщей жалости дитя известного в Уилкоме пьяницы, провожаемая любопытными взглядами и недобрым шепотком любовница женатого человека в Провиденсе и не жена и не содержанка американского бизнесмена в Сингапуре, Лана была беспрепятственно принята в нью-йоркское общество. В нем слухи не имели никакого значения и не мешали тем, кому сопутствовали успех, известность и богатство.
Преуспевающие дельцы Пит Они и только что овдовевший Пол Гвилим ухаживали за Ланой, а многие интересные и образованные женщины стремились привлечь ее в свое общество, бывать у них, стать участником многочисленных кружков, правлений, политических группировок и благотворительных акций. У Ланы были деньги, у нее, по сути, была своя империя и свой мир. Она немало потрудилась на них всех, а теперь готова была поразвлекаться в их обществе. Это право она давно заслужила.
Она часто думала, что слишком долго оставалась женщиной, которую мало ценили. В школе она получила награды, но там не было отца, который аплодировал бы ее успехам. Она добилась успеха, создав парикмахерский салон «Шкатулка красоты», но Том попытался отнять его у нее. С ее помощью «Премьера» стала крупной прибыльной фирмой, но Стэн не любил хвалить и отказался сделать ее держателем акций «Премьеры». Она влюбилась в Слэша, зная, что он любит Диди. Кажется, она сама ищет неудач и обид, какой-то странный инстинкт влечет ее туда, где ее ждет обман или второстепенная роль.
Долгое время Лана винила других в том, что не получает признания за все, что сделала и делает. А теперь ей казалось, что часть вины за это лежит и на ней самой.
Сколько раз она упорно отвергала возможность любви и признания. Ребенком она оттолкнула учительницу, которая поняла ее одиночество и хотела ей помочь. Вступая в брак, короткий и слишком ранний, она не сумела за внешней привлекательностью разглядеть безответственность, а за романтикой любви - жизненную правду. Она умышленно не хотела видеть любовь отца и обижала его, хотя, не задумываясь, должна была бы броситься в его объятия. Теперь, твердо решила Лана, она не отвергнет любовь, если кто-то ей ее предложит. Она знает, что теперь делать.
Клэр Стайнер и Джоэл Бэнтри вырастут совсем другими, чем их матери. Диди считала, что Клэр не должна быть столь же невежественной в понимании жизни и ее материальной стороны, какой была она, отгороженная от жестоких реальностей. Лана и Слэш решили, что Джоэл никогда не узнает горькой участи отторгнутого незаконнорожденного ребенка, какая досталась Лане.
Клэр и Джоэл с ранних лет знали, что унаследуют каждый равную долю богатства своих родителей, фирму, которую основал их прадед в двадцатых годах и за которую отдал жизнь их дед. Фирму, которую в восьмидесятых спас и возродил их отец, и, наконец, фирму, унаследованную двумя женщинами, знавшими, что такое быть богатой и быть бедной, женщинами, которых любили и бросали, обижали и делали счастливыми, женщинами, убедившимися, что любовь и деньги не означают все.
Свой девяносто четвертый день рождения старый Лютер Дален отпраздновал осенью 1988 года. Банкет, как всегда, состоялся в ресторане «Двадцать одно». Диди настояла, чтобы пригласили Лану.
- Пора тебе познакомиться с ней, - сказала она Лютеру. Лютер, разгневанный печальной тайной сына, отказался признавать существование Ланы. Но теперь, когда они с Ланой так успешно использовали свои акции для процветания фирмы, Диди больше не боялась деда, как прежде все еще державшего в своей железной руке и дела и дом. - Ты должен сделать это ради внука, Джо-зла, да и ради себя самого, наконец. Пора простить Рассела за то, что он не стал таким, каким бы ты хотел его видеть. Пришло время принять его таким, каким он был. К ее великому удивлению, старик согласился.
- Я был старый осел, - изрек он, вспомнив любимое свое выражение, и слезы заблестели у него на глазах. - Я виноват перед Ланой, если хочешь знать. Она дочь Рассела, а я не признал ее, словно она мне чужая. Я обязан перед ней извиниться.
- Извиниться? - воскликнула Диди. - Я не ослышалась? С твоих уст никогда не слетало это слово, дед!
Лютер улыбнулся.
- Я чертовски упрям, но я не круглый дурак, - сказал он, не стесняясь, откровенно и грубо, как Лана. - К тому же никогда не поздно человеку измениться, как ты считаешь? Жаль, что Рассела с нами нет. Он был мне хорошим сыном и куда лучшим бизнесменом, чем я думал.
Старик печально улыбнулся. Будут сожаления, с которыми придется продолжать жить, но у него есть еще время исправить ошибки. Старый Лютер заправлял делами, использовал деньги, чтобы вмешиваться в судьбы других, всегда и во всем добивался цели, не останавливался ни перед чем, был эгоистом и альтруистом, скупым и щедрым, себялюбцем и милосердным. Творил добро из недобрых побуждений или зло - из самых лучших. Ему никогда не было скучно в этой жизни, и никогда он от нее не уставал.
Он уже подумывал, где ему отпраздновать свой девяностопятилетний юбилей. Может, для разнообразия выбрать другой номер ресторана, например, «22»? Но он, несмотря на обновление, продолжал оставаться клубом стариков. Или «Нелл» на Четырнадцатой улице, он никогда там не был, но Эдвина, признавшись ему в своих еретических мыслях, шепнула, что в этом ресторане всегда полно молодежи.
Когда банкет подходил к концу, Диди подошла к Лане. Она все обдумала - как себя вести, что сказать этой чужой, в сущности, женщине, которая была ее сестрой.
- Мы были только партнерами, - сказала она Лане. Но все, что о ней сказал Лютер, уважительное отношение к Лане ее мужа Слэша, собственное знакомство с Ланой при совместной работе, доброе отношение ее матери к ней заставили Диди в какой-то степени переменить свое мнение о Лане. - Холодность между нами - это моя вина, - продолжала она. - Я хотела бы, чтобы наши отношения были другими. Мне хочется чувствовать, что у меня есть сестра.
- Я тоже виновата, - промолвила Лана, почувствовав комок в горле. Слова Диди застали ее врасплох. Она понимала, что всегда сторонилась Диди, как сторонилась всех, кто был ей дорог. - Я всегда жалела, что ты родилась.
- Я так же думала о тебе, - печально произнесла Диди. - Я тебя опасалась, боялась, что ты отнимешь у меня мужа, как отняла отца. Боялась, что ты покушаешься на мои деньги, и я могу оказаться там, откуда тебе удалось выбраться. Ведь я и помышлять не могла, что могу спасти себя, как это сделала ты. Ты во всем была моей противоположностью. Ты была тем, кем я никогда не смогла бы стать.
Диди грустно улыбнулась своим невеселым воспоминаниям и нелепым страхам и молча протянула Лане руку. Та взволнованно схватила ее, действуя так же импульсивно, как когда-то в том далеком июне при встрече с отцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53