Фотография дочери стояла на столе у Рассела Далена в его кабинете в конторе. Увидев эту фотографию в серебряной рамке с надписью в углу «Папочке - с любовью», Лана, как и Слэш Стайнер, навсегда запомнила ее. У девушки с иссиня-черными волосами, смотревшей с фотографии, было все, чего не имела Лана - имя, место в жизни, известность и богатство. Но главное - у нее был отец.
Лана ненавидела отца за то, что он с ней сделал, и ненавидела девушку на фотографии, отнявшую у нее то, что принадлежало ей по праву.
Спустя несколько недель по прибытии в Уорчестер, штат Массачусетс, Лана Бэнтри окрасила свои каштановые волосы в платиновый цвет, выбрав самый светлый оттенок, какой только мог быть, чтобы стать полной противоположностью своей черноволосой сестре, которую решительно отвергала и которой бешено завидовала. Отныне волосы цвета платины стали ее своеобразной фирменной маркой, знаком ее личности, декларацией о ее независимости и решимости действовать. Потому что в тот вечер, когда она познакомилась с отцом и узнала, что у нее есть сестра, Лана как бы заглянула в другой мир, а заглянув, решила любыми способами завоевать свое место в нем. В этом мире она будет замечена, ее не посмеют забыть, ею будут восторгаться и любить. Здесь она получит все, чего лишена сейчас, включая богатство отца и привилегии сестры.
VIII. ЛЮБОВЬ И РАБОТА
Календарь показывал, что пришел 1960-й, хотя повсюду царила атмосфера 1950-х. Это чувствовали все, и Лана Бэнтри в том числе. И несмотря на то что 1960-й отмечен изобретением противозачаточных пилюль, острой борьбой за лидерство и появлением таких транквилизаторов, как валиум, истинное значение этих событий было оценено не сразу. Входили в моду высокие женские прически с губительным для волос начесом, чашечки бюстгальтеров, и носки туфель стали острыми, как стилет. Правда, мини-юбки и дамские брючные костюмы, определившие моду миллионов людей шестидесятых годов, еще не родились в головах модельеров. Мужчины продолжали предпочитать накладные плечи и серые костюмы из фланели.
О кумирах шестидесятых еще никто не знал. Джейн Фонда была Барбареллой, создав образ белокурой секс-бомбы с накладным бюстом и наклеенными ресницами. Как пламенная Ханой, Джейн, деятельница антивоенного движения и родоначальница особой системы гимнастики - аэробики, она стала известна лишь десятилетие спустя. Слава группы «Биттлз» только рождалась на шумных молодежных тусовках в грязных подвалах Ливерпуля, а Джеки Сьюзанн еще не написала своего пророческого бестселлера «Долина кукол», Тимоти Лири и X. Рэп Браун, Мартин Лютер Кинг, манекенщица Твигги и Бетти Фридан занимались каждый своим делом, но оно еще не стало достоянием широкой общественности.
На телевидении вовсю шли семейные мелодрамы, воспевающие достоинства домашнего очага. Люси олицетворяла идеал американской домохозяйки, Оззи и Харриет растили детишек, о «Роллинг Стоунз» и кумире хиппи Джиме Моррисоне, воспевших революцию и секс, еще никто не слышал. Хотя наука подарила человечеству лазер, общественность больше интересовали романтические коллизии в высшем свете. Лиз Тейлор все еще была замужем за Эдди Фишером, а Англия едва приходила в себя от матримониальных проблем королевского двора. Принцесса Маргарет сочеталась браком с Энтони Армстронг-Джонсом, простолюдином.
Мужчинам продолжали нравиться женщины, любящие дом и семью, и в 1960-х работали лишь те женщины, которые не могли не работать. Однако им доставалась работа, от которой отказывались мужчины. Немногие из женщин, использовавших наемный труд, обращались со своими работницами лучше, чем мужчины.
В первые четыре часа своего пребывания в Уорчестере Лана уже присмотрела себе не одно, а два места, где могла бы тотчас начать работать. Одно из них было грязная маленькая парикмахерская на Главной улице, с претенциозным названием «Шкатулка красоты», второе - в кондитерской напротив автобусной остановки. Расположенная между пивной и универсальным магазином, «Шкатулка» имела всего лишь три кресла да маникюрный столик. На витрине красовалось объявление: «Требуется…» Владелица парикмахерской Роза Скорвино, крашеная блондинка с грубыми чертами лица, казалось, не мыслила себя без сигареты во рту.
- Два доллара в час, плата наличными, никаких записей в книгу, - сказала она Лане, после того как по телефону навела о ней справки в парикмахерской Уилкома. - Халат твой. Чаевые пополам.
У Ланы выбора не было, и она согласилась, прекрасно понимая, что условия кабальные. На оставшиеся от отцовской сотни доллары она сняла комнату на Элм-стрит, за углом от «Шкатулки».
Без гроша, оставшись буквально в чем была после кражи денег отчимом и пожара в фирме отца, она не могла выбирать. Все надо было начинать с нуля.
Приняв предложение хозяйки «Шкатулки», она в тот же день приступила к работе. Воспоминания об утраченных надеждах, обманувшем ее отце и о серебряных ложках и серебряных рамках для фотографий, доставшихся кому-то другому, а не ей, бередили душу.
Роза Скорвино, небольшого роста, но крепкая умом И телосложением, подобно Милдред и всем, кого принято относить к так называемым «розовым воротничкам», трудилась на своем поприще тяжело и много, сколько она себя помнила, но без ощутимого успеха. Счет в банке Роза так и не открыла, а перспектив, что это произойдет в ближайшем будущем, пока не было. Она развелась с первым и вторым мужем и похоронила третьего. Ее сын погиб подростком, разбившись на мотоцикле. Муж дочери был владельцем автостоянки, но в один прекрасный день исчез, оставив ее с двумя малышами на руках. Теперь она кое-как сводила концы с концами, работая официанткой в коктейль-баре в Бостоне.
Жизнь сурово обошлась с Розой и сделала ее циничной и недоверчивой. У нее, как и у Уилла Бэнтри, отчима Ланы, был острый и злой язык. Роза тоже считала, что все ее обманывают, не доплачивая, лишая заслуженного уважения и заставляя много и тяжело трудиться за сущие гроши.
- Я знаю, сколько у нас в день бывает клиентов, - предупредила она Лану, когда та на следующий день в шесть тридцать утра явилась на работу и скрупулезно отсчитала хозяйке половину чаевых, полученных накануне. - Чаевых меньше, чем двадцать пять центов, никто не дает. Узнаю, что соглашаешься на десять центов, уволю. Понятно?
Лана кивнула. Она знала счет деньгам и что без них нет ни шансов, ни выбора. Она вспомнила роскошь интерьеров парикмахерских салонов на Пятой авеню в Нью-Йорке и невольно сравнила их с убожеством салона Розы Скорвино. Вспомнился ей и ее элегантный отец, и фотография сводной сестры в серебряной рамке у него на столе. Сердце ее обожгли гнев и обида.
Лана выполняла у Розы те же обязанности, что и в парикмахерской в родном городке. Она подметала пол, мыла раковины, полировала до блеска зеркала, следила, чтобы у мастера под рукой всегда были шампунь и бальзам для волос, отвечала на телефонные звонки, вела запись, подавала клиенткам пальто, по их просьбе варила им кофе в задней комнатке и приносила пончики из ближайшей булочной, поливала пыльные цветы на витрине и раздавала журналы дамам, сидящим под сушилкой. Иногда ей поручалось мыть клиенткам голову и даже делать укладку, расчесывать волосы после бигуди. Изредка она даже делала химическую завивку, хотя лицензии у нее не было и ей не полагалось работать с клиентами.
По вечерам, когда парикмахерская закрывалась, с семи вечера до двух часов ночи она работала в кондитерской, продавая мороженое, кофе и легкие напитки. Сама, экономя каждый цент, ограничивалась кофе, пончиками и тем, что перепадет.
Скопив нужную сумму, Лана тут же записалась в вечернюю школу совершенствования парикмахерского мастерства. Чтобы пройти курс, рассчитанный на тридцать часов занятий в неделю, ей пришлось отказаться от ежедневной работы в кондитерской, и она подрабатывала там лишь в субботу и воскресенье. Совмещая две работы и вечерние занятия в школе, Лана порядком уставала и постоянно испытывала денежные затруднения. Но, сжав зубы, она и не помышляла что-либо бросить, зная, что все окупится, когда у нее в руках будет свидетельство об окончании школы «Акмэ».
Трудясь так, как ей еще никогда не приходилось в жизни, Лана успешно прошла восьмимесячный курс парикмахерского дела, неизменно получая хорошие отметки. Она и здесь была первой ученицей и окончила школу с отличием, И как в школе, на выпускной церемонии рядом с ней не было отца, который порадовался бы ее успехам.
- Я заслуживаю повышения, у меня лучшие отметки в классе, - заявила она хозяйке парикмахерской, как только получила диплом - Чаевые я буду оставлять себе, все остальное буду записывать в учетную книгу.
Что ей больше всего не нравилось в «Шкатулке» - это необходимость скрывать от закона свои заработки. Она больше не собиралась быть человеком второго сорта в этой стране, падчерицей Уилла Бэнтри и незаконнорожденной дочерью Рассела Далена.
- Я повышу тебе жалованье на пять долларов, и можешь оставлять себе чаевые, но я не позволю тебе ничего записывать в бухгалтерскую книгу, - ответила Роза, уперев руки в бока и глядя на Лану прищуренным взглядом сквозь дым сигареты. Роза была решительно против всяких повышений и ведения отчетности. Черта с два! Она не собирается платить страховые и прочие взносы. Она не глава «Дженерал моторс», а всего лишь владелица небольшой парикмахерской в заштатном городке. - Я просто разорюсь!
- Я не хочу работать без финансовой отчетности, - решительно воспротивилась Лана. - Это противозаконно. - Так она сделала свое первое заявление о самостоятельности и независимости. Теперь, когда у нее есть лицензия, она более не зависела от Розы и своей работы в «Шкатулке».
Роза в бешенстве уставилась на девушку. Она недолюбливала Лану, хотя убедилась в ее честности и надежности в работе. Лана была отличным работником, но, по мнению Розы, она слишком много о себе мнила, и иногда Розе казалось, что эта девушка смотрит на нее свысока.
- Противозаконно! - взвизгнула она, осыпая сигаретным пеплом весь перед своего халатика. - Кто ты такая? Сам директор ФБР Эдгар Гувер, что ли?
- Я требую к себе уважения, вот и все, - твердо ответила Лана, не собираясь уступать, ибо имела все козыри в руках. - Не хотите дать мне то, что я заслуживаю, я найду работу, где меня оценят. Вы вынуждаете меня к этому. На прошлой неделе я получила предложение от Эда Хилсинджера работать у него.
Парикмахерская Эда Хилсинджера была самой престижной и дорогой в городе, а у Эда была репутация справедливого хозяина и приятного человека. Все, кто учился с Ланой в школе «Акмэ», мечтали попасть к нему. Эд Хилсинджер, истый американец из глубинки, был примерным семьянином, и его парикмахерский салон помогал ему наилучшим образом обеспечивать благосостояние семьи. В первый же день, как Лана появилась в его салоне, он, увидев ее и ее роскошные до плеч платиновые волосы, причесанные а-ля Вероника Лейк, сразу понял, что Лана Бэнтри была тем мастером - одним из миллиона, - о котором могут лишь мечтать владельцы парикмахерских салонов.
У нее были ловкие пальцы, прекрасные манеры и умение ладить с клиентами. Она была честна, умна, творчески одарена, и на нее во всем можно было положиться. Она преуспевала во всех видах работы, от умелого подбора любых оттенков краски для волос до мытья головы с массажем, который особенно нравился клиенткам. Имея диплом косметички и парикмахера, да в придачу еще опыт работы в парикмахерской, Лана могла рассчитывать на приличный заработок, во всяком случае, больший, чем у рядового мастера. Клиентки ее любили и не скупились на чаевые. Но девушка по-прежнему берегла каждый цент.
- Рада видеть тебя, Лана, - неизменно говорила ей Лорейн О'Дэй, кассир Уорчестерского сберегательного банка, когда каждый понедельник ровно в девять утра видела ее у своего окошечка. - По тебе хоть часы сверяй.
Лорейн, в свою очередь, столь же пунктуально каждую пятницу в пять тридцать пополудни занимала свое место в кресле парикмахерской, отдавая себя в искусные руки Ланы.
Так же, как когда-то она корпела над учебниками, теперь Лана жадно изучала все торгово-рекламные журналы по своей профессии, на какие подписывался ее хозяин. Она была в курсе новых стилей причесок и любых парфюмерных новинок, внимательно изучала все, что касалось оборудования парикмахерских салонов, их интерьера, организации парикмахерского дела и подготовки кадров. Ей шел всего восемнадцатый год, а в голове у нее была уйма планов и идей, каким бы она хотела видеть собственный салон и как бы управляла им. Эд Хилсинджер одобрительно относился ко всем ее фантазиям, и вскоре кое-что из них она уже смогла воплотить в жизнь. Узнав, что хозяин собирается освежить стены, она высказала ему первую из своих идей.
- Почему бы не окрасить стены в розовый цвет? - спросила она Эда, вспомнив, какое впечатление произвел на нее в Нью-Йорке интерьер парикмахерской «Мишель из Парижа». - Этот цвет куда приятней, чем беж.
Действительно, окрашенные в нежно-розовый цвет, стены ласкали глаз. Клиентки были в восторге, и это подало Лане еще одну идею.
- Посмотрите, какие зеркала, - сказала она Эду, показывая ему рекламу в журнале «Современный парикмахерский салон». - Здесь говорится, что они отполированы особым способом, чтобы не подчеркивать морщины и линии усталости на лице. Они стоят лишь немного дороже обычных зеркал.
После того как Эд по совету Ланы покрасил стены салона в розовый цвет, дела пошли в гору, и он стал все внимательней прислушиваться ко всему, что говорила Лана. Глядясь в новые зеркала, клиентки оставались весьма довольными. Им нравились розовые накидки для мытья головы, которые Лана сама сшила на машинке миссис Хилсинджер, бесплатные пробы шампуней и бальзамов для волос, которые Лане предлагал в целях рекламы местный представитель парфюмерной фирмы. Нравились приглушенные звуки музыки из радиоприемника, который включала Лана, и показы мод, которые она устраивала по пятницам и субботам совместно с соседним магазином готового платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53