Беременность сделала ее отверженной. Люди, знавшие ее всю жизнь, переходили на другую сторону улицы, чтобы только избежать встречи с ней и необходимости разговаривать. Уилл был для нее якорем спасения, единственным человеком во всем Уилкоме, кто обращался с ней как порядочный человек, - ведь даже отец был против нее.
- Знаешь, ты мне всегда нравилась, Милдред, - искренно признался Уилл. Его всегда к ней влекло, но он боялся, что, наверное, слишком стар для нее. Однако теперь, когда более молодые мужчины ушли воевать, а Милдред попала в трудную ситуацию, Уилл осмелился сказать ей о своих чувствах, чего раньше стеснялся, да и не надеялся он тогда на положительный ответ. Он был механиком в уилкомской ковровой мастерской, считался хорошим работников, был человеком сильных страстей и немногословен. - Я буду гордиться, если женюсь на тебе. И у нас с тобой будут собственные дети.
- А моему ты дашь свою фамилию? - спросила с беспокойством Милдред. Она решила, что, если родится мальчик, она назовет его Кэри, а если девочка, то Лана. Она жила в мире грез, который создавало кино. В этом мире люди были всегда красивы, трудности преодолимы и всегда завершались счастливым концом. Но с именем проблем не было. Проблема фамилии - вот что мучило Милдред. Она не хотела дать младенцу фамилию «Дален», чтобы ничто не напоминало ей об ее обольстительном, но трусливом любовнике. Ее отец убил бы Милдред, если бы она присвоила незаконному ребенку его фамилию «Нил», замечательную ирландскую фамилию, которой он так гордился: он не позволит ее запачкать постыдным поступком дочери.
- Так ты дашь ребенку свою фамилию? - умоляла она Уилла. - Ты позволишь ему носить фамилию Бэнтри?
Уилл немного подумал. Он был немолодым холостяком, которому хотелось жениться на Милдред. Ее нельзя было назвать самой хорошенькой девушкой в Уилкоме, по она привлекала его так же сильно, как и Рассела, блеском голубых глаз и грациозно покачивающейся походкой, что придавало ей какую-то особенную живую прелесть, чем не обладали более хорошенькие. Она всегда сияла, как новенькая пуговица, все в ней искрилось легкостью и весельем, и в то же время она обладала практическим умом и всегда была очень уравновешенной молодой особой. Проблема заключалась в том, что Уиллу нравилось в ней все, кроме одного - он был у нее не первым. Он никак не мог примириться с мыслью, что ее запачкали чужие объятия. Если бы только он мог забыть, что Милдред потеряла девственность не с ним.
- Так я могу дать ребенку фамилию Бэнтри? - опять спросила Милдред, ласково коснувшись его руки. Она просто заболела от беспокойства, какую фамилию будет носить ее ребенок. Она худела, несмотря на увеличивающуюся в сроке беременность, ее постоянно мучила тошнота, - и это было не обычное утреннее недомогание, но следствие страха и чувства вины.
- Не знаю, - сказал Уилл, и на его неподвижном, мясистом лице выразилась борьба противоположных чувств, - я просто не знаю…
- Но ты об этом подумаешь? - настаивала Милдред, чувствуя отчаяние при мысли, что у ребенка не будет фамилии и он станет незаслуженно страдать по ее вине.
Уилл передернул плечами. Он чувствовал неловкость, но, несмотря на мольбы Милдред, он не хотел, чтобы его загоняли в угол и требовали решительного и определенного ответа. От тревоги и беспокойства у Милдред начались преждевременные родовые схватки, а она все еще не знала, какую фамилию будет носить новорожденный, и опасалась, что невинное дитя станет расплачиваться за ее грехи.
Когда Джулиан Болдуин позвонил Расселу Далену в его офис и сообщил ему, что Джойс наконец разрешилась от бремени и родила девочку, Рассел вышел из своей конторы в фирме «Ланком и Дален», что на углу Бродвея и Уолл-стрит, и сел в такси. Он сказал шоферу адрес Карнеги-хоспитэл и, пока такси ехало в указанном направлении, сидел на заднем сиденье и плакал, сраженный знакомым ему, убийственным чувством поражения.
По воле отца Рассел давно простился с мечтами о другой карьере и, как отец, отчаянно желал, чтобы родился мальчик, сын, который заполнил бы место, пустующее после смерти маленького Лютера, чтобы сын пожал все блага и преимущества положения и жертва Рассела не оказалась бы напрасной. Рассел хотел, чтобы его сын был напористым, не знающим поражений бизнесменом, каким ему самому никогда не быть. Ему хотелось иметь сына и гордиться им - и, что более важно, чтобы им гордился дед. Впервые в жизни Расселу хотелось сделать что-то такое, отчего его отец пришел бы в непритворное восхищение, что вызывало бы только чувство гордости и похвалу.
И это нечто должно было появиться в образе другого мальчика, сына и наследника всего даленовского состояния. А теперь, узнав, что новорожденное дитя - девочка, Рассел живо представил себе те язвительные замечания, которые будет отпускать отец из-за этой его неудачи. Он станет его обвинять, что Рассел не может родить ребенка с краником, скажет, что Рассел просто слабак, раз не может произвести на свет мальчика. Рассел поник головой при мысли обо всех этих скверных и унизительных упреках. Когда такси въехало на Мэдисон-сквер и Рассел проезжал мимо гостиницы «Рузвельт», повинуясь внезапному импульсу, он велел шоферу остановиться. Раньше ему не приходилось бывать в этой гостинице, он не знаком был с теми, кто в ней обычно останавливается. В этой гостинице можно было уединиться на некоторое время без всякой огласки. И Рассел решил немного выпить, чтобы взбодриться перед встречей с отцом. Однако он не удовольствовался одним бокалом и, немного погодя, снял небольшой номер, спустил не пропускающие света занавески и, заказав прислуге шесть стаканчиков виски, выпил их один за другим и отключился.
На следующее утро он проснулся во власти жарких эротических видений, героиней которых была Милдред, и нащупал сбоку липкое влажное пятно. Голова у него раскалывалась, желудок болел. Прошло почти шестнадцать часов, как Джойс родила, и теперь к греху неспособности произвести на свет мальчика он прибавил грех опоздания. Он по-прежнему опасался предстать перед отцом и того, в каком виде предстанет.
Он вызвал горничную, заказал молочно-ванильный коктейль, кока-колу, черный кофе и пузырек с аспирином, свое обычное средство против похмелья, и, все еще во власти сна, внезапно, под влиянием минуты, решил позвонить Милдред. Он чувствовал себя виноватым в том, что грубо покинул ее, ему хотелось с ней поговорить и узнать, хорошо ли все прошло в Сент-Томасе. Ему хотелось также увериться, что она не сердится и не затаила против него никакого зла.
- Милдред в больнице, - ответила язвительно Луиза Нил, узнав голос прежнего, непостоянного поклонника дочери, - и рожает сейчас вашего ребенка.
Рассел был потрясен, услышав так грубо и откровенно объявленную новость. Он же послал Милдред чек, чтобы она сделала аборт! Расселу пришло уведомление, что деньги адресату вручены. Она их получила сразу же. И на этом основании он решил, что Милдред приняла меры, чтобы избавиться от беременности. Но вот теперь ему сообщают, что аборта она не сделала. Ему говорят, что она рожает. И что он будет отцом еще одного ребенка. Бремя этого открытия потрясло Рассела, и множество вопросов зароилось у него в голове.
Как же Милдред могла все решить по-своему, совершить столь безответственный поступок, давая жизнь ребенку, который должен будет расти без отца? Ведь Милдред знала, что он женат. Она знала, что, как бы страстно он ни был к ней привязан, он - Дален и, следовательно, будет не в состоянии развестись ради нее с женой. Неужели ей безразлично ее доброе имя? Неужели ей все равно, что ждет ребенка в будущем? Каким образом она думает содержать малыша? Как вырастит его одна? Какую фамилию ему даст?
Рассел знал, что Милдред упряма, и все-таки ни на минуту не поверил тогда ее угрозам оставить ребенка. Ему никогда еще не приходилось слышать о женщине, которая бы бросила вызов общественному мнению и родила вне брака. Да и не было таких. Он, Рассел, просто не мог себе представить такую возможность! И решение Милдред казалось ему эгоистичным и безрассудным. Он недоумевал: кого она хотела таким образом наказать? Его? Себя? Их ребенка?
А теперь - понял Рассел - у него двое детей. Один ребенок будет носить имя Даленов, он сможет его воспитывать и дать ему все на свете, - это дочь, которую он будет любить, хотя она только девочка. И вдруг внезапная мысль возбудила внезапную, безумную надежду. Немыслимо… Невероятно… но, может быть, Бог услышал его молитвы!
Рассел принял душ, быстро оделся, заплатил за номер, нанял такси, чтобы добраться до гаража, и сел в свой собственный «бьюик». Использовав последний талон на бензин, он заполнил бачок и направился к Триборо-Бриджу, взяв курс на Новую Англию. К тому времени, как он очутился в крошечной благотворительной больнице, он успел себя убедить, что, хотя не удалось родить сына с Джойс, это могло получиться с Милдред.
Рассел еще не принял окончательного решения, но подумал, что, если у Милдред родилась девочка, он предложит бывшей любовнице несколько тысяч долларов. А если это мальчик, он полагал, что надо будет развестись с Джойс и жениться на Милдред. А потом привезти мальчика на Парк-авеню как своего сына и наследника. Он еще не обдумал во всех подробностях, как это сделать, но был уверен, что задуманное можно осуществить. В этом заключалось одно из преимуществ, какими располагали Далены: они были способны осуществить почти все.
- Где отделение для матерей? - спросил Рассел в регистратуре.
- На втором этаже. Налево.
Рассел кивнул и улыбнулся. Может быть, подумал он, все еще устроится к лучшему.
Роды, хотя и случившиеся на несколько недель раньше срока, прошли без осложнений, и Милдред лежала на кровати усталая, но счастливая. Она держала на руках завернутого в одеяльце ребенка, когда на пороге палаты, к ее большому удивлению, возник Рассел Дален. Милдред много страдала, прежде чем ей удалось заставить себя забыть его, и вот, когда ей это почти удалось, он вдруг объявился снова! Рассел приветственно взмахнул рукой и только что хотел поздороваться, когда вдруг Милдред зажала рот рукой и сдавленно воскликнула:
- О Господи!
- Что такое? - удивился Рассел.
И Милдред, не говоря ни слова, молча на что-то показала.
Рассел обернулся и увидел за спиной человека - сильного, мускулистого мужчину в шерстяной охотничьей рубашке в черно-красную клетку и тяжелых полевых сапогах. Начинался охотничий сезон, и Уилл Бэнтри собирался отправиться на канадскую границу, но сначала хотел убедиться, что с Милдред все в порядке.
- Убирайся отсюда! Ты уже наделал достаточно неприятностей! - громко сказал Уилл. Он почти кричал. Он узнал Рассела, как всякого, кто когда-либо приезжал в Уилком. На пути в больницу Уилл немного подкрепился перед встречей с женщиной, на которой хотел жениться, и - с ребенком, который родился не от него. Он схватил Рассела за руку и стал выталкивать его из комнаты.
- Я просто хотел увидеться с Милдред и ребенком, - объяснил Рассел, вырвавшись и сделав несколько шагов вперед. - Я хотел дать вам некоторую сумму… для ребенка, - прибавил он, храбро отстаивая свою позицию. Он адресовал свои слова Милдред, но имел в виду и Уилла, надеясь его умаслить.
- Мы в твоих деньгах не нуждаемся, - зло усмехнулся Уилл. Он был членом профсоюза. У него была хорошая работа, ему достаточно платили, и он заключил выгодный страховой договор. Уилл был вполне обеспечен, чтобы содержать жену и детей, и гордость не позволяла ему принимать подачки.
- А что, если мы спросим об этом Милдред? - сказал Рассел на том правильном столичном языке, который звучал для Уилла Бэнтри как оскорбление.
- А что, если ты сейчас отсюда уберешься? - передразнил Уилл этот высокомерный тон, которым разговаривают сильные мира сего. Он двинулся к Расселу и заломил ему руку за спину, дав при этом тычка в направлении двери. Рассел опять вырвался.
- Но это мой ребенок, - упрямо настаивал он, хотя одеяльце было розового цвета и, значит, этот ребенок тоже девочка, и Рассел уже пожалел, что вообще приехал сюда, в Массачусетс. - Я хочу помочь.
Но этого как раз нельзя было говорить. Это опять напомнило Уиллу, что Милдред была с изъянцем и родила не от него.
- Помочь? Милдред и так от тебя в прибытке, - зарычал Уилл почти как зверь. Он запаха виски, исходившего от него, Рассела, у которого еще не прошло похмелье, затошнило.
- Убирайся и не смей сюда больше соваться.
- Я хочу видеть своего ребенка, - ответил Рассел, вваливаясь опять в палату.
- Никогда, - сказал Уилл. Отступив на полшага, oн стал в позицию и ударил Рассела в челюсть. Рассел отлетел к стене, ударился о раковину, задел графин с водой, и тот упал на пол и разбился. Милдред начала кричать, и Рассел, кому еще никогда не угрожали физической расправой и поэтому он не умел защищаться, беспомощно осел на пол, а Уилл с поднятыми кулаками и опущенной вниз головой снова пошел на него.
В ужасе, что мужчины могут задеть кровать и как-нибудь повредить младенцу, Милдред выкатилась из кровати с ребенком на руках и упала на пол, и в этот момент, услышав шум и грохот, в палату вбежали няня и санитар. Санитар схватил Уилла сзади и оторвал от пола, а няня вцепилась в Рассела, оттащила его от Уилла и быстро выставила из комнаты.
- Еще раз увижу - убью! - крикнул Уилл, сумев вырваться из рук санитара. Он бросился вслед за убегавшим по коридору Расселом. Тот бежал к припаркованной машине.
- Я тебе правду сказал! Убью!
Когда Рассел на четвереньках вполз в автомобиль, Уилл подбежал к своему грузовичку и схватил лежавшее на сиденье охотничье ружье. Когда Рассел включал зажигание, Уилл быстро прицелился и выстрелил. Пуля ударилась о задний бампер, и с него осыпалась блестящая краска. Когда Рассел с трудом, повернув вправо, выехал на шоссе, три агента службы безопасности, срочно вызванные дежурными по этажу, подбежали к стоянке и прижали Уилла к земле.
Милдред спасла жизнь своему ребенку, но это едва не стоило ей жизни собственной. То, что она упала с постели на пол чуть не сразу после родов, вызвало кровотечение, и чтобы вырвать ее у смерти, потребовалось полдюжины переливаний крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53