– Да, хочу. А что в этом странного? Корделия, я хочу тебя! Хочу с того самого дня, когда впервые пришел в дом твоего отца. Тогда я увидел в тринадцатилетней девочке прекрасную женщину и решил, что придет время, и она станет моей.Корри молча смотрела на него. Молодые люди, которых она знала, никогда не говорили ей таких слов. Она похолодела при мысли, что Дональд с вожделением смотрел на нее еще тогда, когда она была невинным ребенком.– Ты шутишь. Я была совсем девочкой!– Да, ты была девочкой, но уже вполне созревшей.Глаза Дональда подернулись влагой. Он снова взял Корри за руку. Она подавила отвращение и отступила назад.– Не трогай меня.Господи, если бы на его месте был Эвери! С какой готовностью она бы покорилась, отдалась на волю ласковых рук…Лицо Дональда потемнело от ярости.– Ты всегда пренебрегала мной, Корделия. На этих чертовых званых обедах ты задирала нос, как будто перед тобой пустое место. Ничего, замужество пойдет тебе на пользу, моя дорогая. Ты будешь счастлива, когда рядом с тобой окажется человек, понимающий, что к чему в этой жизни.– Я не собираюсь учиться жизни у тебя. У меня уже есть…Однако прежде чем она успела сказать про Эвери, Дональд схватил ее и бросил на траву рядом с тропинкой, не обращая внимания на любопытные взгляды садовника, подрезающего розовый куст за соседней оградой.– Дональд! Пожалуйста, только не на улице! Это дурной тон.– К черту тон! Я хочу тебя, Корри, и ты будешь моей. Думаешь, легко приходить к вам каждый месяц и видеть тебя созревшей для замужества. Теперь тебе исполнилось восемнадцать, ты стала женщиной. Я ждал этого пять лет и хочу вознаградить себя за долготерпение…– Ты не сделаешь этого!Чудовищным усилием воли она на мгновение оттолкнула Дональда и успела вывернуться из его страстных объятий.– Все равно ты будешь моей, Корри. Так или иначе. Я готов еще немного подождать, пока ты окажешь мне эту честь. Тем более что ждать осталось недолго.– Что ты хочешь этим сказать?– Я хочу сказать, что твой отец собирается выдать тебя за меня замуж. Он любит меня, как сына, и готов принять в семью в качестве зятя. А поскольку у него только одна дочь, вывод, я думаю, очевиден. Не так ли?– Нет, не так. Папа никогда в жизни не захочет видеть меня замужем за таким, как ты, за кем-нибудь, кого я не люблю. Все твои слова, – гнусная клевета. Я достаточно долго ее выслушивала. А теперь я возвращаюсь домой.– Нет, наш разговор еще не закончен. И ты не уйдешь, пока не выслушаешь всего, что я считаю нужным.Дональд взял ее за руку и потащил в тенистую боковую улочку.– Я же сказала, что никогда не выйду за тебя замуж. О чем еще тут можно говорить?– Есть о чем. Ты будешь моей, Корделия Стюарт. Я ни о чем другом не мечтал все эти пять лет, и я своего добьюсь, хочешь ты этого или нет. И сейчас я почти у цели.– Что ты хочешь этим сказать?– Только то, что я уже сказал.– Ты лжешь. Я сейчас пойду и расскажу все папе.– Ты этого не сделаешь!Хотя лицо Дональда было искажено гневом, на нем отразилось удовольствие. Ему нравилось играть с Корри в эту игру, видеть ее растерянность, смеяться над слабыми попытками вырваться из его сетей.– Нет, я расскажу все папе. В конце концов, он меня любит. Я его дочь. Я для него важнее всего на свете. А ты – пустое место, ноль, жалкий клерк в его конторе.Дональд рассмеялся ей в лицо. Корри вдруг сделалось страшно.– Что это значит?– Дело в том, детка, что твой отец при смерти. Эта так называемая непроходимость полностью разрушила его желудок. Я говорил с врачами. Жить ему осталось недолго.– Это неправда!У Корри было такое чувство, словно Дональд со всего маху обрушил ей на голову тяжелую кувалду. У нее подкосились ноги, фасады домов поплыли перед глазами сплошной стеной. Этого не может быть! Папа действительно очень болен. Но при смерти… Корри глубоко вздохнула, и мысли ее несколько прояснились.– Как ты узнал? Папа ведь никогда не обращался к врачам.– На прошлой неделе мы с ним после работы зашли пропустить по рюмочке. Тогда-то он и сказал мне, что в последнее время его ни на минуту не отпускают сильные боли и что он начал кашлять кровью. На следующее утро я пошел к знакомому доктору и все ему рассказал. Он поставил диагноз. Твой отец проживет самое большее месяц.– Но как он мог поставить диагноз, даже не видя папы? Это какой-то бред.Голос Корри дрожал и срывался.– Ты не веришь, что это правда? Но послушай. За последний месяц твой отец похудел на двадцать фунтов. На него страшно смотреть. Он проводит в постели больше времени, чем на ногах. Поверь мне, он умирает, и ничто не может его спасти.Лицо Дональда излучало спокойное удовлетворение. Корри вспылила:– Ты счастлив, не так ли? Ты доволен!– Ерунда. Я огорчен не меньше тебя.– Ты лжешь!В горле застрял комок, и не было сил его протолкнуть В одном Дональд был прав: папа очень болен, он тает на глазах. Но он не умирает! Кордел Стюарт всегда был полон энергии, работал на износ, у него колоссальная воля к жизни. Такие люди не умирают!Корри, шатаясь, сделала несколько шагов.– Я должна пойти домой и…– И что? Сказать отцу, что он умирает? Ты не станешь этого делать. Ты не пойдешь домой и ничего ему не скажешь. Знаешь, почему?Дональд подошел совсем близко к Корри, так что она могла рассмотреть его лицо: полные, резко очерченные губы, глубокие карие глаза, тяжелая малоподвижная челюсть, всклокоченные волосы.– Потому что он не хочет думать о близком конце. Он не поверит ни одному твоему слову. Он любит меня. Он зависит от меня. Ты не представляешь, сколько я сделал для этого, и никто не вправе разрушить то, что я создал. Ты слышишь? Ни ты, ни кто-либо другой. Доктор сказал, что малейшее волнение, любое эмоциональное потрясение может убить его. Ты ведь не захочешь взять на себя грех отцеубийства?– Нет! Как ты мог подумать такое?– Доктор сказал еще, что только необыкновенное мужество позволяет твоему отцу выносить те нечеловеческие страдания, которые выпали на его долю. Вот почему дома ты будешь вести себя, как маленькая послушная дочка. Сообщи ему о нашей помолвке. И смотри, ни одного дурного слова обо мне. Ни одного.Они шли рядом и молчали. Корри не могла оправиться от потрясения. Дональд хочет жениться на ней. Папа умирает. Все это было похоже на страшный сон!Корри попыталась справиться с чувством безотчетного страха. Как будто со стороны она услышала свой бесцветный, словно чужой голос:– Ты используешь болезнь отца, чтобы шантажировать меня.– Я?– Да, ты. Но у тебя ничего не выйдет. Что бы ни произошло, я не стану твоей женой. Это не зависит от того, будет папа жив или нет.– Все равно мы поженимся.– Я сказала – этого не будет!В ответ он засунул руку во внутренний карман сюртука и достал какой-то маленький блестящий предмет. Корри была ошеломлена. Дональд держал в руке обручальное кольцо, крупный бриллиант в изящной золотой оправе. Даже на этой тенистой улице, куда почти не проникали лучи полуденного солнца, он вбирал в себя крупицы света и рассыпался бликами по стенам домов. Все было как во сне. Корри казалось, что она вот-вот проснется и увидит знакомые стены своей комнаты. Это не могло быть наяву. Она любила Эвери и собиралась выйти за него замуж…– Это тебе. Ну же, возьми. Я подкупил твою горничную, и она ночью, пока ты спала, сняла мерку с твоего пальца. Так что должно подойти.Он вложил кольцо ей в руку.– Нет. Я не хочу. Я не надену его.Корри не могла отвести взгляда от кольца, словно оно обладало какой-то дьявольской властью.– Наденешь. И будешь носить с удовольствием.Корри не успела ничего ответить – Дональд развернулся и ушел. Ее пальцы чувствовали тяжесть кольца, граненую поверхность камня. Она долго не могла ни на что решиться.Внезапно, безотчетно подчиняясь какому-то внутреннему порыву, она размахнулась и отбросила кольцо как можно дальше от себя. Бриллиант в последний раз блеснул на солнце и исчез в канаве на противоположной стороне улицы. Глава 3 «Наденешь… и будешь носить с удовольствием».Корри в отчаянии бросила взгляд в том направлении, куда улетело кольцо. На мгновение она представила лицо тети Сьюзен. «Выбросить дорогую вещь – это расточительство. Преступное расточительство». А потом – надменное, злое лицо Дональда. «Наденешь…»Корри бросилась бегом через улицу. Глотая слезы, она опустилась на колени и стала шарить руками в пыли и мусоре. А что, если оно угодило в горлышко разбитой пивной бутылки? Или закатилось в какую-нибудь щель? Папа наверняка поступил бы по-другому: он бы выкинул кольцо как можно дальше и забыл бы про него. Почему же она не может сделать так же?На нее внезапно накатил приступ истерического хохота. Вот к чему привели пятилетние старания тети Сьюзен!С чувством все растущего отвращения Корри перебирала зловонные обрывки газет, острые осколки бутылок, какие-то грязные лохмотья. Кольца не было.«Наденешь… и будешь носить с удовольствием». Какая-то нелепость! Куда оно могло подеваться? Она сама видела, что кольцо упало где-то здесь. Не могло же оно провалиться сквозь землю? Еще минута-другая, и Корри найдет его, принесет домой, а потом отправит Дональду в маленьком коричневом пакетике. И вложит туда записку: она просит ее извинить, но не сможет стать его женой, и это решение неизменно.Корри услышала какой-то звук и обернулась. К ней приближалась огромная собака, рыча и скаля зубы.– Хорошая собачка. Хорошая…Корри не отрываясь смотрела на нее. Собака давно не ела вдоволь. Тусклая, свалявшаяся шкура обтягивала ее выступающие ребра, одно ухо порвано. И Корри с ужасом подумала, что стало бы с собакой, если бы нашелся охотник изловить ее и как следует откормить. В моду входили шубы из собачьего меха, и красивая, блестящая шкура могла стоить хороших денег.Собака угрожающе зарычала. На этот раз Корри не на шутку испугалась. Она вдруг поняла, что собака пришла сюда в поисках пищи и была против беззаконного вторжения на ее территорию. Корри представила, как нелепо выглядела со стороны эта сцена: она на коленях в пыли, лицом к лицу с голодной бродячей собакой.Тут раздался еще один предупреждающий рык, и собака замерла, изготовившись к прыжку.– Хорошая, добрая собачка. Я уже ухожу, ухожу.Корри поднялась с колен и стала медленно пятиться. Теперь ей никогда не найти кольца. Даже если она дождется, пока собака уйдет, помойка будет разрыта и переворошена. Боже, что она скажет Дональду? И что он ей ответит?Корри отправилась домой, подавленная и уничтоженная. В ее голове ворочался клубок тягостных мыслей. Действительно ли папа при смерти или это очередная ложь Дональда? Что он хотел сказать фразой «Ждать осталось недолго»? Что он сделает, когда узнает, как Корри поступила с его подарком?Последняя мысль была самой страшной.Она пришла домой уставшая, в грязной, запыленной юбке. Из зеркала на нее глянуло отражение: испуганный взгляд, растрепанные волосы, лихорадочный румянец на щеках.«Господи, Эвери, спаси меня!»К счастью, никто, кроме Ли Хуа, не заметил ее прихода.– Папа все еще в библиотеке?– Нет. Он наверху у себя.Ли Хуа тоже казалась подавленной. Наверное, тетя Сьюзен ее все-таки отругала. Корри улыбнулась ей и ободряюще взяла за руку. У Ли Хуа было маленькое овальное личико и иссиня-черные волосы, собранные в высокий пучок. Ее стройную фигурку подчеркивало строгое платье, талию перетягивал белый кружевной передник. Три поколения ее предков были американцами. В переводе на английский ее имя означало «Цветущий персик». Она была старше Корри всего на два месяца. С тех пор, как им обеим исполнилось по тринадцать, Ли Хуа была личной служанкой Корри. Потом у Ли Хуа тоже умерла мама, и девушки сблизились еще больше. Теперь у них было общее горе.– Все будет хорошо, Ли Хуа.– Уложить тебе волосы, Корри?Ли Хуа всегда была тактичной.– Нет, спасибо. Я… А, впрочем, пожалуй.Корри передумала, потому что собиралась говорить с папой, а он любил видеть ее хорошенькой. Несмотря на болезнь, желание любоваться дочкой не оставляло его.Корри нетерпеливо ерзала на стуле, пока Ли Хуа расчесывала ее локоны и укладывала их один за другим в прическу, аккуратно подкалывая шпильками. Умелые и быстрые пальцы Ли Хуа на этот раз двигались очень медленно. Она была любопытной девушкой и ждала подходящего момента, чтобы засыпать свою хозяйку вопросами. Корри решила не допустить этого и сказала:– Поторопись, пожалуйста. У меня очень болит голова, а мне еще нужно поговорить с папой.Девушка кивнула в ответ, но от Корри не ускользнул ее быстрый взгляд, полный обиды и разочарования. Вдруг Корри пришла в голову мысль: если бы Ли Хуа не сняла мерку с ее пальца, всего этого не было бы. Она не получила бы кольца, а значит, и не потеряла бы его.Что же все-таки Дональд сделает, когда узнает, что оно безвозвратно утрачено? Эта мысль не переставала мучить ее. Ясно, что Дональд будет разъярен. Расскажет ли он папе об этом? Потребует ли денежного возмещения? Корри вспомнила, как он схватил ее за руку, как ликовал, видя ее страх и отчаяние.– Принести тебе черную шелковую юбку?– Принеси. Я упала на улице и испачкалась.Корри видела, что Ли Хуа не верит ни единому ее слову.Папа очень болен… но не смертельно! Эту ложь придумал Дональд, чтобы запугать ее. Но он сделал предложение, а она выбросила его подарок, и этого уже не поправить. Корри почувствовала, что у нее действительно начинает болеть голова.– Накидку тоже почистить?– Нет, не нужно… Пожалуйста, оставь меня, мне надо побыть одной. У меня раскалывается голова.Корри поняла, что обидела девушку, и добавила уже мягче:– Не сердись, Ли Хуа. Я не хотела быть грубой. Но у меня действительно болит голова. Сегодня утром я фотографировала, и что-то случилось с камерой.Она задумалась. Трудно было поверить в то, что неприятный инцидент произошел сегодня утром. Казалось, это было так давно.Две минуты спустя Корри постучала в спальню отца.– Войдите. Это ты, Корри?Она вошла и увидела отца сидящим на кровати среди груды подушек. Вокруг были разбросаны страницы «Хроники Сан-Франциско», книги; стояла тяжелая пепельница с дымящейся кубинской сигарой. Он сидел среди этого разгрома, как туземный божок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55