Вдоль главной улицы на столбах висели красочные транспаранты, на которые расщедрились местные денежные мешки.День начался с парада, за ним последовали торжественные речи, концерт, спортивные состязания, клоунада. Народ развлекался, как мог. Многие влезли на крыши домов, чтобы лучше видеть происходящее. Гвоздем программы должна была стать Кэд Уилсон, примадонна местного дансинга. Весь Доусон только и говорил о ней все предпраздничные дни. Корри уныло подумала, что, наверное, как раз сейчас благосклонная публика награждает ее неистовыми овациями и швыряет ей под ноги золотые самородки.Корри перевернулась на живот, уткнулась лицом в грубую наволочку и заткнула уши, чтобы не слышать залпов салюта.Если бы по крайней мере было темно! Тогда еще можно было бы попробовать заснуть. Но начиная с двадцать первого июня солнце в этих широтах вообще не садится. Оно светит сутки напролет, отчего растения тянутся вверх с безумной быстротой и вырастают до неестественных размеров. Милли высадила на крыше дома – благо она покрыта дерном – целую плантацию салата-латука и других овощей; к четвертому июля подоспел богатый урожай лука и редиса.Москиты, которых развелось тучи, казалось, радовались солнечному свету не меньше, чем обилию людей, лошадей и собак в городе. Малышка Альберта была вся искусана. Корри и Милли тоже, хотя Милли и утверждала, что москиты в Доусоне гораздо «милосерднее», чем на приисках и в заболоченных низинах у реки.Корри тщетно пыталась найти удобное положение для сна. Кровать была узкой и жесткой, к тому же она сильно располнела. Через четыре месяца родится ребенок. К этому времени ей надо сочетаться с Эвери законным браком, чтобы у их сына или дочки было имя, был отец…Корри устала ждать. Милли утешала ее, как могла, и призывала набраться терпения. Но проходили недели, а от Эвери не было ни слуху ни духу. Корри представился случай передать ему письмо через одного старателя. Она заплатила пять долларов, чтобы он вручил его Эвери лично в руки. Двое из клиентов Милли недавно вернулись с приисков и рассказали, что видели Эвери на его участке в Малом Скукуме живым и невредимым. Вестей же от него по-прежнему не было.Смешение страха и унижения порождает злобу. Корри решила сама поехать к нему и обязательно осуществила бы свое намерение, если бы Милли не удержала ее.– Не делай этого ни в коем случае, Корри. Во-первых, ехать одной, без сопровождения мужчины, опасно. Тем более в твоем положении. Потом, если ты приедешь к нему беременная, его засмеют товарищи, и он возненавидит тебя за это. Кроме того, вам все равно придется возвращаться в город, чтобы искать священника. Так что лучше жди его здесь. Я же говорила, эти мужчины становятся полоумными, если находят золотую жилу. Они перестают есть, спать, пока не выжмут из нее все, до последней капли. Мой покойный муж Билл тоже был таким. Когда он выгребал из земли по сотне долларов в день, его не интересовало даже, жива я или нет.Неужели Эвери не может оторваться от золота? Или он не едет к ней по другой причине? Корри металась по постели, не в силах отогнать от себя дурные предчувствия. Она как будто слышала голос Эвери: «Я не собираюсь всю жизнь быть бедным, Корри». И другой – голос Куайда: «Похоже, твой ненаглядный Эвери не торопится вернуться к тебе».– Корри! Корри, ты спишь?Голос Милли прорвался сквозь поток беспорядочных мыслей.– Нет, не сплю.Корри села на кровати. Милли вошла в комнату в ночной рубашке и с тазом в руках. Она выглядела очень уставшей.– Корри, с Альбертой совсем плохо. У нее начался понос.Корри позабыла о своей собственной печали, когда услышала о болезни девочки. Уже три дня Альберта была вялой, плохо ела. Милли говорила, что это обычное «летнее недомогание», вызванное отсутствием молока. Концентрированное молоко, которое привезла с собой Корри, давно кончилось.– Так вот, Корри, все гораздо хуже, чем я думала. У нее сильный жар, и выглядит она ужасно. Я хотела попросить тебя сходить за доктором. Мне очень неловко будить тебя, но думаю, что до утра ждать нельзя.– Хорошо.Корри поднялась и стала натягивать на себя первое, что подвернулось под руку. За то время, что Корри жила в доме Милли, она очень подружилась с ее дочкой, полюбила веселое детское щебетание и шумную непоседливость девочки. Она молила Бога, чтобы он дал ей такое же прелестное и здоровое дитя, как Альберта. И надо же было случиться такой беде!– Как выйдешь из дома, сверни направо. В начале Франт-стрит живет доктор Боурк. У него большой дом по левой стороне, так что не ошибешься. Господи, только бы он не был занят и согласился прийти!– Доктор Боурк, Франт-стрит, большой дом слева.Корри повторила адрес, чтобы убедить Милли, что она ничего не перепутает.– Да, все правильно. Надень москитную сетку и будь осторожна, пожалуйста. На улице все вверх дном. Как бы мне не хотелось отпускать тебя одну! Но я не могу оставить Альберту.Корри пробивалась сквозь толпу гуляющих, стараясь не сталкиваться с компаниями подвыпивших мужчин, шумно вываливающихся из дверей кабаков. Она чуть не наступила на человека, который так напился, что заснул, свернувшись калачиком вокруг столба, прямо на тротуаре.Дважды ее пытались схватить за рукав чьи-то грубые руки, но она вырывалась и шла дальше, не обращая внимания на развязные, похабные реплики, которые раздавались ей вслед. Весь город едва держался на ногах. У каждого за пазухой была припасена бутылка виски, тщательно скрываемая от глаз полицейских патрулей. Корри подумала, что в этот день у них столько работы, сколько не бывает за весь год.Она шла так быстро, что в боку закололо, и пришлось на минуту остановиться, чтобы отдышаться. Было около полуночи, в этот час все порядочные женщины находились под защитой крепких засовов, а если принимали участие в гуляньях, то в сопровождении мужей.Корри с легкостью нашла дом доктора Боурка. Прямо напротив входа расположилась компания карточных игроков, которые на секунду оторвались от своего занятия, чтобы поглазеть, как Корри изо всех сил колотит кулаками в тяжелую дверь, а потом снова ушли с головой в игру. Один из них – неопрятный, но вполне трезвый молодой человек, продолжая следить за движениями рук банкомета, произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:– Его нет дома.Корри оглянулась.– А вы не знаете, где он? Очень болен ребенок!– Он ушел два часа назад. Сказал, что где-то там случился пожар, какой-то идиот опрокинул на себя горящую печку, ну и, понятно, поджарился немного. Извините за грубость, мэм.– Да, но мне срочно надо…Корри растерялась и не знала, как поступить.– Пожалуйста…Она потянула за рукав того, кто говорил с ней.– Скажите, пожалуйста, нет ли в городе другого врача? Мне обязательно нужно кого-нибудь найти. Девочке всего год, она…– Тогда вам надо пойти в больницу. Она, правда, переполнена так, что если хочешь туда попасть, жди, пока кто-нибудь умрет и освободит койку. Но врачи там должны быть, так что идите лучше туда. – Он отложил карты и улыбнулся. – И удачи вам.– Спасибо.Корри побежала в больницу. Напротив ее входа через всю улицу был натянут рекламный транспарант, предлагающий приобрести пятидесятидолларовый купон на гарантированное медицинское обслуживание в течение года.В приемном покое к ней вышел отец Джордж, заведующий больницей, и сообщил, что все врачи разошлись по вызовам.– Сами понимаете – четвертое июля! Сколько несчастных случаев! Доктор Баррет и доктор Томпсон совсем сбились с ног. Если так дальше пойдет, нам некуда будет девать больных. Кроме того, в городе свирепствует тиф…– Но, поймите, ребенок очень болен! Не может быть, чтобы не нашлось ни одного врача во всем Доусоне!– Знаете, что… Есть тут один, он совсем недавно приехал в город. Я слышал, что он повредил ногу, когда его лодка перевернулась где-то на Юконе. Ему пришлось оставить надежду стать золотоискателем. Он живет там, на побережье.Отец Джордж неопределенно махнул рукой в направлении Юкона.– Кажется, его зовут Себастьян, доктор Себастьян. Жалко парня, ему так и не удалось застолбить участка.Корри довольно легко разыскала Уилла Себастьяна – на побережье его многие знали. По дороге доктор рассказал ей, что действительно перевернулся на перекате Белая Лошадь. Тогда он сильно ушиб колено, но думал, что обойдется, и не сошел с дистанции. Более того, он подыскал себе участок и собрался уже подать заявку, но тут произошел еще один несчастный случай: он поскользнулся на мокрой глине и свалился в шурф. От этого коленная чашечка треснула, пришлось вернуться в Доусон, и теперь он ходит на костылях. Доктор Себастьян, казалось, смирился с постигшим его несчастьем и говорил об этом легко и даже с юмором, поминутно отбрасывая наверх светло-каштановую прядь, падающую на глаза.Он едва взглянул на больную девочку и тотчас резко повернулся к Милли.– Вы часом не поили ребенка из общественных питьевых кружек?Милли возмутилась, но глаза ее наполнились слезами.– Что? Вы имеете в виду те, которые висят на цепочках у городских колонок? Конечно, нет!– У каждого должна быть своя личная посуда. Кстати, воду желательно кипятить, прежде чем пить. Сколько ни говори этим идиотам, они ничего не хотят знать. Строят отхожие места, где им заблагорассудится, а по весне все стекает в реку. Вот вам и рассадник заразы.Милли совсем расстроилась, на ее щеках выступили красные пятна.– Доктор, неужели это я виновата в том, что Альберта заболела? Я не знала… Я бы никогда… Если бы я только знала…Голос доктора сразу смягчился, он улыбнулся и мягко взял Милли за плечо.– Ну конечно, вы не виноваты. Будем надеяться, все обойдется. Только запомните на будущее, что воду надо кипятить, ладно?Он осмотрел девочку, потом потянулся к своему потрепанному и поцарапанному чемоданчику, который, казалось, вместе со своим хозяином пострадал при падении в воду на речном перекате, и достал из него флакон с белой жидкостью.– Мне нужна чайная ложка н немного кипяченой воды. Сейчас мы дадим ей вот это, и жар начнет спадать. Девочка будет сильно потеть, надо будет часто менять пеленки. Я думаю, что это не тиф, а тяжелый случай дизентерии. Ее организм сильно обезвожен, но я уверен, нам удастся ее вылечить.Милли облегченно вздохнула:– Слава Богу!– Рано благодарить Бога. У нас еще впереди длинная, тяжелая ночь.Сам доктор принимал активное участие в уходе за девочкой. Его большие, сильные руки на удивление умело и ловко справлялись с пеленками. Заметив любопытный взгляд Милли и недоуменное выражение лица Корри, он счел нужным пояснить:– У меня у самого была дочка. Она умерла в младенчестве. Это случилось прежде, чем от меня ушла жена.Милли смутилась, а Корри пробормотала слова извинения.– Извиняться не за что. Что прошло, то прошло. Кстати, я вчера видел вашу подругу здесь, в Доусоне.– Кого?– Ну вашу подругу. Девушку со сломанной ногой. Ли Хуа, так, кажется, ее зовут?От неожиданности у Корри перехватило дыхание, и она медленно опустилась на стул, стоявший подле кроватки Альберты.– Вы сказали – Ли Хуа?Он кивнул.– Но она не может быть в Доусоне! Она уехала домой, в Сан-Франциско!– Выходит, никуда она не уехала. Она здесь и по-прежнему передвигается на костылях.Он печально посмотрел на свое колено.– Так что теперь мы под стать друг другу.Ли Хуа в Доусоне! Корри не могла поверить своим ушам.– Но почему она здесь? Я ничего не понимаю!– Я тоже. Но факт остается фактом.Что-то в голосе доктора подсказало Корри, что он не хочет больше говорить на эту тему. Она заметила его смущение и решила, что Ли Хуа наверняка покорила сердце молодого человека.– Вскипятите, пожалуйста, еще воды. Процедите ее через марлю и охладите.Медленно тянулись часы. В конце концов Милли не выдержала, рухнула на соседнюю кровать и провалилась в тяжелый, беспокойный сон. Лицо Корри стало серым, глаза слипались. Доктор ласково взглянул на нее и сказал:– Вам лучше тоже пойти и лечь спать.– Нет, я не хочу.– Вы очень устали. Идите, идите, я справлюсь без вас. Бог свидетель, мне не привыкать.К утру у Альберты совсем пропал жар. Она выпила две чашки воды и, ко всеобщей радости, съела кусочек пирога. Расстройство кишечника прошло.Милли не помнила себя от счастья. Она пихала в руку доктора деньги, от которых тот отказывался, плакала и без остановки повторяла:– Что бы мы без вас делали! Вы спасли ее, доктор Себастьян! Это чудо, настоящее чудо!Доктор чувствовал себя неловко и смущенно произнес:– Ну какое же это чудо? Дети выносливы и жизнестойки, как маленькие зверушки. Ваша дочка – не исключение. Бьюсь об заклад, что не пройдет и дня, как она снова начнет ползать по полу и озорничать.– Дай-то Бог! – взмолилась Милли.– Единственное, о чем я вас прошу, не забывайте кипятить воду, чаще мойте руки и обязательно убивайте мух, чтобы они не садились на продукты и посуду, из которой вы едите. Вы же знаете, что по городу гуляет тиф, а вам, женщинам, сам Бог велел быть чистоплотными и аккуратными. Другое дело – мужчины. Многие из них поплатятся за то, что совсем опустились и не следят за собой. К тому же у них есть дурная привычка пить из одной общей кружки. Я видел, как в кабаках пускают такую кружку по кругу и все друг за другом отпивают из нее по глотку, причем половина из них разворачивают ее ручкой к себе, наивно полагая, что в этом месте она чище.Доктор Себастьян заковылял к выходу.– Я собираюсь какое-то время пробыть в Доусоне. Надеюсь, что мы еще увидимся – и при более благоприятных обстоятельствах, Бог даст.Остаток дня Корри и Милли провели, дежуря попеременно у кроватки Альберты и давая друг другу возможность немного вздремнуть. Ранним вечером, когда Корри проснулась, чтобы сменить Милли, она увидела, что та перестирала все пеленки и развесила их у печки, чтобы быстрее высохли. Улыбаясь, Милли сообщила ей, что намерена пойти в магазин и купить шампанского. Через двадцать минут она вернулась с двумя бутылками и весело заявила:– Наверное, это очень глупо и неприлично, когда две порядочные женщины собираются выпить такое количество вина; Но у нас есть повод для праздника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55