Их спасением были отъезды в Йоркшир в Эсгарт-Энд, старый фермерский дом в вересковых пустошах Дэйла. Ральф и Стиви уезжали туда с мальчиками при малейшей возможности. Большой беспорядочный дом, где постоянно что-то нуждалось в ремонте, был их спасительной гаванью, чем-то вроде земного рая, местом, которое они называли своим настоящим домом.
Они любили свою квартиру в Кенсингтоне, она была просторной и удобной, идеальной для большой семьи. Но отчего-то Эсгарт-Энд значил для них намного больше. Стиви не смогла бы объяснить, что именно было на этой старой ферме такого особенного. Она могла просто сказать, что там было много любви и смеха. И какой-то особенной теплой радости.
Стиви и сейчас, как все эти годы, считала, что это давал им Ральф. Это его доброта. Он был очень хорошим человеком, другого такого она и не знала. Он был полон доброты и сочувствия. В его сердце находилось место для всех.
В этой радости и гармонии они жили до самой смерти Ральфа. Ему исполнилось только тридцать четыре. Еще совсем молодой.
Стиви стала вдовой в двадцать три года.
Тогда и начались ее неприятности.
Причиной их, конечно, стали родители Ральфа. Пытаясь убрать ее с дороги, не сочувствуя обрушившемуся на нее несчастью, они старались отнять у нее детей. Довольно глупая затея. Им не на что было опереться. Стиви была прекрасной матерью, просто образцовой, без единого пятнышка на своей репутации, не замешанной ни в каких скандалах, не совершившей ни одного дурного поступка.
Лучший друг Ральфа, Джеймс Аллертон, который был его адвокатом, после смерти Ральфа стал адвокатом Стиви. Именно к Джеймсу она обратилась, когда Брюс и Алфреда начали предпринимать шаги против нее.
На встрече с родителями Ральфа Джеймс практически рассмеялся им в лицо и послал к черту. Безусловно, все внешние приличия при этом были соблюдены. На стороне Стиви был не только закон: ее права как нельзя лучше подтверждались завещанием Ральфа, из которого однозначно следовало его отношение к жене. Он выразил там свою любовь и уважение, не говоря об уверенности в том, что Стиви прекрасно воспитает его сыновей. Ральф оставил ей все, чем владел, и обеспечил таким образом ее полную финансовую независимость. Поэтому, в конце концов, она стала абсолютно независима от его родителей.
Наследство, полученное им от его дедушки и бабушки, Ральф завещал сыновьям и сделал Стиви распорядительницей и душеприказчицей своего завещания.
Как Джеймс убедительно доказал Джардинам, у Стиви на руках были все козыри. Они отступили побежденные, но не смирившиеся.
Именно ее обида на родителей Ральфа и ее страх перед ними сослужили ей хорошую службу в 1973 году. Особенно страх. Стиви удалось не только справиться со своим страхом, но и заставить его работать на себя. Страх только подхлестнул ее решимость быть как можно ближе к детям.
Хотя тогда Стиви этого еще не понимала, страх пробудил ее честолюбие и заставил делать такие вещи, в возможность которых она никогда бы не поверила. В тайниках ее сознания медленно созрел план, план, который должен был сделать ее независимой от Брюса Джардина и обеспечить ей контроль над детьми, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы распоряжаться собой самостоятельно. Тогда, сразу же после смерти Ральфа, раздавленная горем и замученная вставшими перед ней проблемами, Стиви не могла взяться за выполнение этого грандиозного плана, но семена были посеяны.
По натуре она всегда была практиком. Стиви никогда не забывала, что в один прекрасный день ее сыновья унаследуют семейный бизнес и они должны быть готовы к этому. Основанная в 1787 году Алистером Джардином, шотландским серебряных дел мастером, который переехал в Лондон и открыл свой магазин, фирма всегда управлялась представителями семьи Джардин.
И в 1974 году, когда Стиви начала приходить в себя после смерти Ральфа, она обратилась к его родителям. Ее главной целью было начать сближение, и это было в ее силах, конечно, не без помощи Джеймса Аллертона. Но Стиви предстояло пройти нелегкий путь. Алфреда постоянно стремилась унизить ее или завести ссору; всегда, когда в силах свекрови было усложнить ей жизнь, та не упускала случая.
Тем не менее Стиви хорошо понимала, что ее сыновья должны общаться со своими дедушкой и бабушкой. Особенно с дедушкой, который должен был, выражаясь фигурально, открыть им дверь в будущее. Только Брюс мог обучить их и провести по лабиринту семейного бизнеса, чтобы к моменту его ухода от дел они встали ему на смену.
Джардины были королевскими ювелирами со времен королевы Виктории. Было очень важно, чтобы дети понимали значение этого наследства. В один прекрасный день эта большая ювелирная фирма будет принадлежать им как представителям династии Джардин.
Звонок телефона заставил Стиви вздрогнуть. Она вернулась к действительности и подняла трубку.
– Алло.
– Я хотел бы поговорить с миссис Джардин.
– Я вас слушаю.
– Привет, Стиви. Это Мэт Уилсон.
Она удивленно воскликнула:
– Привет, Мэт! Откуда же ты звонишь? – Стиви взглянула на часы, было пять тридцать. – Неужели из Парижа? У вас же сейчас поздний вечер?
Он рассмеялся и ответил:
– Нет, я в Лос-Анджелесе. С месье. Мы вчера прилетели на встречу с клиентом. Он хочет поговорить с тобой. Я передаю трубку.
– Спасибо, Мэт.
Через минуту Стиви услышала голос Андре Биррона.
– Стефани, дорогая моя, comment vas-tu?
– У меня все прекрасно, Андре, – сказала Стиви, улыбаясь. Она была рада слышать голос старого француза. В свои семьдесят пять лет Андре Биррон считался одним из самых известных ювелиров в мире. Он получил в своих кругах прозвище «гранд-синьор» и был ее другом на протяжении практически всей жизни. Андре всегда был рядом, когда она нуждалась в помощи.
– Я очень рад тебя слышать, Стефани, – продолжал он, – и с еще большим удовольствием увиделся бы с тобой. Я приехал в Нью-Йорк на десять дней. На аукцион Сотби. Уверен, ты тоже туда собираешься.
– Да, я буду там. Надеюсь, ты найдешь время поужинать со мной, Андре. Или пообедать.
– Что ты предпочитаешь, или и то и другое, – засмеялся Андре. После короткой паузы последовал вопрос: – Ты надеешься купить этот знаменитый бриллиант «Сияющий властелин», не так ли?
– Да.
– Я думаю, у тебя получится. Тебе всегда хотелось получить его. – Послышался стариковский смешок. – Ты ведь мечтала о нем, Стефани.
– Ходила кругами и облизывалась. – Стиви тоже засмеялась. – Как ты хорошо меня изучил, Андре. Как ты думаешь, кто захочет его купить? Я считаю, что это один из самых прекрасных бриллиантов в мире.
– И ты абсолютно права. Во всяком случае, я не буду на него претендовать, Стефани. Из уважения к тебе, дорогая. Если я начну торговаться, я только взвинчу цену до небес, а это и без меня найдется кому сделать. И еще, хотя я признаю, что это прекрасный бриллиант, я не люблю его так, как ты. Он должен принадлежать тебе, и только тебе.
– Спасибо за добрые слова. Я думаю, что цена будет очень высокой. Как ты считаешь?
– Согласен с тобой. Этот камень не появлялся на рынке с пятидесятых, и это еще больше подогреет интерес к нему. Главная цель моего звонка тебе – сказать, что мы с тобой не будем торговаться друг с другом. Но для меня будет большой честью проводить тебя на аукцион, если ты позволишь.
– Спасибо, Андре, с большим удовольствием.
– А после аукциона мы пообедаем вместе и устроим большой праздник.
Она тихо рассмеялась.
– Мы будем праздновать только в том случае, если я получу «Сияющий властелин», мой дорогой друг.
– У меня нет никаких сомнений, что так и будет, Стефани.
2
Несмотря на то, что Стиви знала абсолютно все о своем вожделенном бриллианте, она не устояла и сразу же после того, как попрощалась с Андре Бирроном, достала из своего портфеля и в который раз открыла каталог Сотби.
Она быстро нашла страницу с фотографией «Сияющего властелина» и несколько минут любовалась прекрасным камнем. Иллюстрация была замечательной, но все-таки она не могла передать волшебное очарование бриллианта.
«Сияющий властелин». Стиви повторила про себя это название. Да, камень был достоин такого имени. Он не имел никаких дефектов. Он был совершенным. Прозрачный ослепительный кусочек вечности. За его уникальность и красоту он попал в категорию «великих» и поэтому получил вторую часть имени «властелин».
Взгляд Стиви непроизвольно перешел на левую страницу каталога, и она снова просмотрела хорошо знакомый текст. Вначале имя «Сияющий властелин» получил идеально прозрачный 427-каратный алмаз, найденный в 1954 году в копях «Премьер» Южной Африки.
Этот кусок породы был продан в 1956 году Гарри Уинстону, известному американскому ювелиру, в партии алмазов стоимостью восемь миллионов четыреста тысяч долларов.
Самый большой камень, полученный из этого самородка, – грушевидный бриллиант высшей категории размером 128,25 карата – сохранил имя «Сияющий властелин». Гарри Уинстон использовал его как подвеску в специально изготовленной изысканной бриллиантовой диадеме и продал в том же году одному из крупных европейских промышленников.
Теперь, через сорок лет, он снова появился на рынке и будет в начале декабря выставлен на продажу на аукционе Сотби в Нью-Йорке.
Стиви еще немного полюбовалась фотографией, закрыла каталог и убрала его в портфель. Ее мысли вернулись к Андре. Хотя он и пообещал не участвовать в торгах за камень, найдется много других желающих приобрести «Сияющий властелин», и цена автоматически поднимется очень высоко, как это всегда бывает на больших аукционах, когда дело доходит до серьезных вещей.
Его стоимость может взвиться до небес, нахмурившись, подумала Стиви, откидываясь в кресле. Нет, она взовьется до небес. В этом сомневаться не приходится. Стиви решила, что будет торговаться до победного конца, чего бы это ни стоило.
Семизначные цифры пробегали в ее мыслях. Шесть миллионов долларов, семь миллионов долларов… нет, это слишком мало. Восемь миллионов, решила она. Нет, и этого мало. Скорее всего цифра будет восьмизначной. «Десять миллионов», – прошептала Стиви. Может ли она зайти так далеко?
Да, если понадобится, она сможет заплатить такую сумму за этот бриллиант. Она мечтала о нем, но не для себя, конечно, а для нью-йоркского отделения фирмы «Джардин», которое она основала.
Получив камень, она подержит его год или два, поместив в свою коллекцию и показывая на выставках, сделав его центром постоянной экспозиции магазина. Стиви не собиралась извлекать из этой покупки немедленную выгоду, распилив бриллиант на несколько частей или сразу же прибыльно продав его. Она была совершенно убеждена, что «Сияющий властелин» – это прекрасное денежное вложение не только в коммерческом плане: приобретение такого камня еще выше поднимет престиж фирмы «Джардин» и привлечет общественное внимание.
И такой бриллиант никогда не упадет в цене. Его стоимость будет только возрастать. Когда она решит расстаться с ним, его можно будет без труда продать с большой выгодой. Многие богачи мира собирают знаменитые камни, и некоторые из них уже являются ее клиентами. На такой уникальный бриллиант всегда найдется покупатель.
Покупка «Сияющего властелина» еще больше упрочит славу торгового дома «Джардин». Эта мысль доставила Стиви особенное удовольствие. Она основала американское отделение фирмы восемь лет назад. Хотя Брюс Джардин дал свое разрешение на его открытие, это согласие ей удалось получить с большим трудом. Даже сейчас он пытался делать вид, что ее отделения не существует.
Тем не менее магазин на Пятой авеню завоевал известность практически со дня его открытия. И Стиви всегда чувствовала свою правоту, оправдывая свою настойчивость, поскольку годовой оборот достигал почти невероятных показателей, а прибыль год от года возрастала.
Когда Стиви впервые сообщила своему свекру, что хотела бы открыть филиал фирмы «Джардин», лондонских королевских ювелиров, за океаном, на знаменитой Пятой авеню в Нью-Йорке, Брюс просто остолбенел, с недоверием глядя на нее. Естественно, он принял эту идею в штыки. С самого начала он предсказывал провал этого начинания. Стиви пришлось использовать много дипломатических уловок, чтобы в конце концов заставить его согласиться.
Стиви понимала, что причина его возражений в большой степени крылась в нежелании расставаться с ней. Брюс хотел бы иметь ее под рукой, в лондонском магазине. И позднее он признался ей, что так и было. Проще говоря, он больше не мог обходиться без нее. Чем старше он становился, тем больше нуждался в ее помощи.
Когда Брюс перестал ворчать и немного успокоился, Стиви объяснила ему, что Найгелу уже двадцать два года и он вполне сможет занять ее место рядом с ним. Молодому человеку требовался простор, он уже давно стремился к самостоятельности.
– Под вашим руководством Найгел сможет прекрасно работать, – убеждала Стиви свекра. Брюс так же, как и она, знал, что это правда, но не хотел признавать это и в который раз отказался открывать отделение в Нью-Йорке. Но Стиви продолжала настаивать, очень мягко и дипломатично подводя его к неизбежности этого и объясняя, насколько прибыльным будет американский филиал.
– Но мне будет не хватать тебя, Стефани, – наконец-то сдаваясь, пробормотал Брюс в один прекрасный день, спустя несколько месяцев после первого осторожного предложения Стиви. Эти неохотно сказанные слова означали, что, несмотря на все свое огорчение, Брюс все же окажет поддержку ее планам. Так и случилось, хотя свекор никогда не упускал случая подчеркнуть, что сделал это против своей воли.
«Добро» на организацию американского филиала Стиви получила в 1987 году, и уже год спустя роскошный магазин на Пятой авеню распахнул свои двери. Через двадцать лет Стиви снова вернулась в город, в котором родилась. Она переехала в Лондон, когда мама вышла замуж за Дерека Райнера. Тогда Стиви было четырнадцать лет. И хотя после этого ей приходилось бывать в Нью-Йорке, город оставался для нее чужим. Но уже через несколько недель Манхэттен стал для нее родным, и она почувствовала себя как дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34