Она мысленно перебирала их в памяти, воскрешая события давнего прошлого.
Сидя за письменным столом в своем кабинете, расположенном рядом с демонстрационным залом лондонского отделения «Джардин», Стиви вспоминала свои первые дни в Лондоне и свои любимые места…
Озеро Уайтстоун в Хэмпстеде весенним солнечным днем, куда они с Ральфом так часто водили мальчиков пускать кораблики и кататься на лодке. После этого они отправлялись пить чай в Бриар-лодж.
В этот большой старый каменный дом в Хэмпстед Хит, в котором ее мать и отчим провели половину своей супружеской жизни и где она сама жила два года, пока в шестнадцать лет не вышла замуж за Ральфа.
Стиви ясно представила себе Бриар-лодж, этот оазис любви, полный тепла и гостеприимства. Она была очень привязана к этому дому, чувствовала нежность к каждому гвоздику и сучку.
Блер украсила дом прекрасными гобеленами, античной мебелью, старинными коврами и замечательными картинами. Тысячи книг Дерека заполняли бесчисленные полки библиотеки. Его актерские награды, театральные программы и афиши, заботливо собираемые Блер, придавали библиотеке торжественный вид. Бриар-лодж всегда казался Стиви домом, в котором живут радость и согласие.
Сыновья, когда они были маленькими, любили играть в прятки в мансарде. Закрыв глаза, Стиви перенеслась в эти светлые дни. Она снова увидела трех своих голубоглазых малышей, какими они были тогда, и услышала их пронзительные голоса.
Сад вокруг Бриар-лодж был для Стиви еще одним дорогим местом. Особенно она любила гулять в нем весной и летом. Каждой весной она с нетерпением ожидала появления сначала зеленоватой дымки, а вслед за этим маленьких клейких листочков, а летом любовалась обилием цветов на идеально ухоженном газоне: от роскошных садовых до нежных полевых. Они наполняли воздух каким-то особым, неповторимым благоуханием.
Несколько старых яблоневых деревьев давали густую тень в солнечные жаркие дни, и, к радости мальчиков, они часто устраивали пикники в саду. Вспоминая сейчас эти пикники, Стиви вновь ощутила вкус любимых блюд детей: крошечных сандвичей с копченым лососем, яичного салата… Они с Блер делали домашние пирожные: корзиночки с кремом и клубничным вареньем. А у большого коричневого чайника с преувеличенной серьезностью хлопотал Дерек, оделяя всех ароматным янтарно-коричневым чаем.
Когда Дерек и Блер семнадцать лет назад продали Бриар-лодж и переехали в квартиру, выходящую окнами на Риджент-парк, Стиви очень грустила. Хотя она понимала необходимость переезда. Несмотря на то, что их новая квартира тоже была немаленькой, Блер намного проще стало вести хозяйство в ней, чем в огромном старом доме.
В Лондоне были и другие уголки, навеки поселившиеся в ее сердце. Например, Кавендиш-сквер. Там абсолютно случайно Стиви впервые увидела изумительную скульптуру Джекоба Эпстейна «Мадонна с младенцем». До этого момента она не слышала имени скульптора и ничего не знала о его творчестве. Только потом она познакомилась с ним.
Впервые Стиви увидела скульптуру весенним вечером вскоре после смерти Ральфа, когда она шла по скверу в направлении Оксфорд-стрит. Неожиданно полил дождь, и, остановившись, она полезла в сумочку за шарфом. Накинув его на голову, Стиви повернулась, и ее взгляд упал на скульптуру. Какое-то время она так и стояла под дождем, пораженная ее красотой.
Скульптура была установлена на каменной стене над аркой, ведущей в Динс-Мьюс. При этом казалось, что она не касается стены, а словно плывет по воздуху. Фигуры в натуральную величину возвышались перед зрителем на фоне бледного весеннего неба. Стиви как завороженная подошла ближе, глядя вверх.
Мадонна сидела на стене, слегка наклонясь вперед, и дождь, стекающий по мрамору и капающий вниз, казался зрителю слезами скорбящей Богоматери. Капли стекали по щекам Мадонны и на головку младенца Иисуса, стоящего перед Девой.
Сейчас Стиви ясно видела скульптуру перед собой именно так, как в тот первый раз, когда ее сердце было полно горем, и божественные слезы Мадонны облегчили ее измучившуюся душу. Только промокшее до нитки пальто заставило ее расстаться с этим чудом и вернуться к обыденности. Но Стиви много раз возвращалась туда, чтобы снова пережить встречу с прекрасным.
«Я поеду посмотреть на нее и в этот раз», – решила Стиви.
Вдруг ей показалось странным такое глубокое погружение в прошлое без видимого внешнего толчка.
Может быть, ей просто хотелось не думать о настоящем? Спрятаться от проблем и тяжелых предчувствий? Предчувствий, которые касались Найгела, если быть честной.
В конце концов, сегодня двадцать третье декабря, через два дня Рождество, ей меньше всего хотелось бы внести в семью разлад или выяснять отношения накануне праздника.
В любом случае, сейчас Найгела нет в офисе. Его секретарь, Анджела, сказала Стиви, что Найгел улетел в Амстердам с Гилбертом Дрекселом, одним из ведущих специалистов по бриллиантам. Стиви много бы отдала, чтобы узнать, не за камнями ли для султана Кандреи они отправились в Голландию.
«После Рождества, – решила Стиви, – я разберусь с Найгелом. Когда окончатся рождественские каникулы».
Старинные французские часы от парижской фирмы «Ле Рой и сыновья», стоящие на инкрустированном комоде у дальней стены кабинета, пробили двенадцать раз. Стиви вздрогнула от неожиданности и подняла голову. Был полдень. Она договорилась пообедать с Дереком в половине первого. Окончательно возвращаясь к настоящему, она отправилась освежить макияж в примыкавшую к кабинету ванную комнату.
На улице Стиви остановилась в раздумье. Она не могла решить, как лучше – пройтись пешком или взять такси. День был холодным, но небо чистым, и светило солнце. В конце концов, Стиви решила бросить вызов зимнему ветру и пройти до закрытого клуба, в котором находился бар «У Гарри», выбранный Дереком для их встречи.
Поплотнее закутавшись в красный шарф из тонкой шерсти, она быстрым шагом направилась вниз по Бонд-стрит. Через несколько минут Стиви уже повернула на Гросвенор-стрит, которая привела ее к Саут-Одли.
Стиви нравилось гулять по городу, особенно это касалось городов, дорогих ее сердцу. Лондон она знала лучше всех других мест. Особенно ей нравился район Мэйфер с его внушительными старинными особняками и высотными отелями, вокруг которых словно толпились уютные маленькие дома, обрамленные зелеными квадратами газонов.
Когда минут через десять Стиви толкнула дверь бара «У Гарри» и вошла внутрь, она сразу же увидела Дерека, который, стоя у стойки, пил воду. Он тут же поставил свой стакан и, поспешив к ней, помог раздеться.
– Ты выглядишь потрясающе, Стиви! – воскликнул он, улыбаясь ей, когда они устроились за столиком в углу. – Просто цветешь. В самом деле.
Она довольно рассмеялась и поблагодарила его.
– Ты тоже неплохо выглядишь, Дерек.
– Я чувствую себя на небесах. – Дерек нагнулся к ней и признался: – Я решил ставить «Льва зимой».
Пьеса выйдет не раньше осени, а с весны мы начинаем репетировать, так что у меня еще будет время отдохнуть и я накоплю силенок для настоящего дела.
– Я очень рада за тебя, я же знаю, без работы ты начинаешь смертельно скучать. А что об этом думает мама?
– Блер хочет, чтобы я поставил эту пьесу. Она волновалась, что я переутомился после постановки Беккета и съемок фильма, но я прекрасно себя чувствую, и теперь она тоже убедилась в этом.
К столику подошел официант, и Дерек замолчал, выбирая напитки.
– Что ты будешь пить, Стиви? Может быть, «Беллини»?
– Спасибо, это как раз то, что мне нужно, чтобы согреться.
Когда официант отправился выполнять заказ, Дерек продолжил разговор:
– Если мы добьемся успеха в Вест-Энде, думаю, продюсеры захотят поставить эту пьесу и на Бродвее.
– Я рада, что ты поработаешь здесь и вы немного поживете в Лондоне. Мама всегда скучает, когда уезжает из дома надолго.
– Это правда. Кстати, раз уж мы заговорили о Блер, о какой броши ты говорила мне по телефону?
– Это прелестная старинная вещица работы Жана Буве. Скорее всего она сделана в тридцатые годы. Мне показалось, что она очень понравилась бы маме. Чувствуется стиль, но при этом вещь изящная и неброская. Бриллианты, оправленные в платину. Брошь подписана автором. Она очень ценная. Андре абсолютно случайно нашел ее.
– Полностью полагаюсь на тебя. Скажи, на тебе то самое перо, которое Андре подарил тебе на день рождения? – Дерек с восхищением рассматривал изящную брошь на лацкане ее темного костюма.
– Знаешь, она мне ужасно нравится! Да, я практически не снимаю ее с тех пор, как Андре вручил мне подарок. Она подходит к любой моей вещи. И днем ее можно носить, и на вечерних туалетах она прекрасно смотрится. Брошь Буве того же класса, Дерек. Ее можно носить всегда и со всем.
– Как ты понимаешь, мне сначала хотелось бы на нее взглянуть. Судя по твоему отзыву, я думаю, что это будет прекрасный подарок для Блер. Вообще-то, я собирался пройтись с тобой в «Джардин» после обеда.
– Великие люди думают одинаково, – засмеялась Стиви. – Мне самой пришла в голову та же идея, когда я шла сюда.
Дерек кивнул и спросил:
– Тебе понравился подарок на день рождения, который ты получила от Майлса?
Стиви внимательно посмотрела на отчима.
– О, так ты знал об этом?
Дерек рассмеялся, как мальчишка, заразительно.
– На самом деле мы с Блер знали, но Майлс заставил нас поклясться на Библии, что мы сохраним секрет.
– Это прекрасный портрет Хлои! И Майлс так быстро его написал. На одном дыхании, как он сказал мне. Он по-настоящему хороший художник, ты согласен со мной? Мне иногда непонятно, почему он работает для сцены, хотя там он тоже добивается больших успехов.
– Портрет Хлои ему необыкновенно удался, ты права. А почему он работает для сцены, я тоже не понимаю. Наверное, основная причина в том, что ему нравится то, что он делает. И нравится такой образ жизни. – Дерек внимательно посмотрел на Стиви. – Ты уже виделась с Гидеоном, с тех пор как приехала?
– А, переходим, так сказать, к обратной стороне Луны? Да, мы уже… – Стиви оборвала фразу.
Подошедший официант поставил коктейли.
Отпив из своего бокала несколько глотков, Стиви продолжила:
– Мы вчера обедали вместе: Хлоя, Гидеон и я. Мне тоже показалось, что он был очень мрачен и напряжен. Майлс, как видишь, не ошибся.
– А что говорил сам Гидеон? Он тебе что-нибудь рассказал? Признался, что его беспокоит?
– Нет, Дерек. И я не хотела его расспрашивать в присутствии Хлои. Не забывай, ему уже двадцать семь. Он считает себя взрослым мужчиной, который сам может позаботиться о себе. И все-таки, что бы это ни было, я надеюсь, что Гидеон справится с этим. Молодые быстро восстанавливаются.
– Это правда, – согласился Дерек. Ему показалось, что лучше отойти от этой темы, и он предложил Стиви: – Давай-ка посмотрим меню и закажем обед, дорогая.
– Я знаю, что буду… То же самое, что всегда «У Гарри». Китайский салат и ризотто.
– А я предпочитаю рыбу и спагетти. Нельзя побывать здесь и не отведать знаменитых спагетти, – уточнил Дерек и погрузился в изучение меню.
Когда он наконец поднял глаза и взглянул на Стиви, она вдруг решительно произнесла:
– И все-таки больше всего меня беспокоит не Гидеон, а Брюс.
– Брюс? – удивился Дерек. – А что такого случилось с Брюсом?
– В том-то и дело, что я не совсем понимаю, что происходит. В субботу я долго работала с Гилбертом Дрекселом, и он сказал мне, что очень беспокоится о Брюсе. И он сделал ударение на «очень». Гилберт считает, что Брюс выглядит усталым и слабым, но похоже, что Брюс решил снова вернуться на фирму. Гилберт сказал мне, что в последнее время Брюс приходит в демонстрационный зал гораздо чаще, чем раньше. Гилберту кажется странным – ведь Брюс уже давно практически отошел от дел.
– Интересно. – В голосе Дерека появилась озабоченность. Ему вдруг пришло в голову, что у Брюса, возможно, появились такие же подозрения в отношении Найгела, как и у Стиви. – А Гилберт больше ничего тебе не сказал? – спросил он.
– Только что Брюс держится очень замкнуто. – Стиви в недоумении покачала головой. – Гилберт очень волновался и несколько раз возвращался к этой теме. Я спросила, не считает ли он, что у Брюса приступ старческой подозрительности, но Гилберт ответил, что на это совсем не похоже. Он добавил, что с головой у Брюса все в порядке, это его точные слова.
– Да. – Дерек задумался. – Вообще-то ему уже за восемьдесят. Ты еще не виделась с ним в этот приезд?
– Нет, я обедаю с ним завтра. Мы всегда обедаем вместе в Сочельник, это стало традицией.
– Брюс всегда казался… неразрушимым, вот, я нашел нужное слово. Но никто из нас, увы, не обладает этим качеством. Никто из нас не вечен, хотя мы часто думаем и поступаем, как будто это не так.
Дерек сказал это так торжественно, что Стиви не могла не улыбнуться.
– Но если кто-то и принадлежит вечности – это ты, Дерек. Ты ведь снялся в стольких фильмах. В некотором смысле ты будешь жить вечно.
Дерек ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Стиви продолжила:
– Когда я сказала, что меня волнует Брюс, я имела в виду не его здоровье, а его поведение. Не могу понять, зачем ему понадобилось курировать дела фирмы, в этом нет никакого смысла.
– Думаю, что он сам тебе расскажет, когда вы увидитесь завтра.
– Я тоже на это надеюсь.
– Ну что ж. Давай все-таки закажем обед? – сказал Дерек, потягивая коктейль. Но мысль о поведении Брюса озадачила и его. Может быть, старый брюзга знает что-то, неизвестное им?
15
– Я знаю, ты мне сейчас ответишь, чтобы я не лез не в свое дело, но я все равно скажу тебе то, что собирался. – Майлс замолчал и добавил строго: – Так что хочешь или не хочешь, а тебе придется меня выслушать.
Гидеон исподлобья сердито взглянул на брата, но ничего не ответил. Он увидел отражение самого себя: те же голубые глаза, темно-русые волосы и правильные черты лица. Красивый молодой человек его брат Майлс. И очень обаятельный. Он пользуется большим успехом у женщин. И прекрасно это знает. У них с братом, в сущности, одни и те же проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34