сначала она была слишком юной, а потом вывезти ее в свет стало просто некому. Не собиралась она и наносить визиты своему кузену, тем более что ее вряд ли пустили бы даже на порог. Из-за этого она в какой-то мере чувствовала себя изгоем: маленький жалкий кораблик, выброшенный на мель. Она умела оснастить для большого плавания корабли своих учениц, тогда как ее собственные паруса так и не смогли поймать попутный ветер.
На следующее утро Мик, как всегда, гладко выбрил щеки и нижнюю губу, но не тронул верхнюю. За несколько часов на ней уже успела появиться темная щетина.
Он сполоснул лицо, вытерся полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Темная поросль на верхней губе напоминала грязное пятно. Лучше, когда он выбрит дочиста. Наверное, через несколько дней усы отрастут и он будет выглядеть, как и прежде. Но сейчас на него смотрело его новое лицо, недовольное этой дурацкой губой. Как будто он пил сок и забыл вытереть губы.
Так каким же он хочет быть? Старым или новым?
Мик не мог ответить на этот вопрос и оттого нервничал все сильнее.
Он непременно должен сделать выбор, ведь на свете не может быть двух Миков!
Почему бы просто не избавиться от щетины — да и дело с концом? Сделать так, как нравится Винни. Ведь она пугается всякий раз, стоит напомнить ей о том, что он — существо противоположного пола. Ну что ж, он больше не будет ее пугать. Станет шелковым, самым джентльменским джентльменом из всех. Конечно, все эти ее причуды насчет хорошего тона сплошная чушь, но мало-помалу Мик начинал понимать, что именно заставляет джентльменов играть по их дурацким правилам.
Он повернул голову, стараясь разглядеть аккуратно подстриженный затылок. На той неделе к ним приходил парикмахер. Теперь его волосы не задевают за воротник. Высокий и крахмальный, он был таким тугим, что Мик едва не задохнулся, надев его в первый раз. Мильтон терпеливо показывал ему, как следует завязывать галстук, Мик честно попытался сделать это утром, но так ничего и не получилось.
Хотя внешне он все больше походил на того, кого они собирались из него вылепить — кажется, виконта? — в душе он по-прежнему оставался Миком из Корнуолла, ютившимся в каморке под сапожной лавкой возле Вест-Маркета.
Винни нравился результат ее трудов, и та его часть, которую он посчитал низменной, животной, побуждала его продолжать в том же духе. Ха, Мик мог отколоть и не такую шутку, если хотел понравиться какой-нибудь девчонке! Однако другая часть его души все еще колебалась.
Его речь стала другой. Такой, как и поведение. Но самое странное то, что и мысли его становились другими. Что за чертовщина с ним творится? И почему его это так тревожит? Почему он все чаще задумывается над тем, как хорошо было бы сойтись с такой порядочной женщиной, как Винни Боллаш? Хотя, конечно, она не назвала бы порядочным то, что он желал от нее получить... Нет-нет, только не Винни! Ему вообще не следует думать о ней подобным образом. Но вот, например... какая-нибудь портниха. Похожая на Винни Боллаш. Добрая, умная, трудолюбивая. И верная. Ведь все до единой благородные дамы, с которыми Мику приходилось иметь дело, были замужем! Но Винни... то есть женщина, похожая на Винни Боллаш, никогда не пойдет на измену. Черт побери, ведь даже вчера она не вышвырнула его на улицу после всего, что он натворил, и продолжала с ним заниматься! Для этого нужно быть по-настоящему верной своему долгу. И мужественной. Да, непременно мужественной.
И он решительно взял в руки бритву и обратился к своему отражению, тщательно выговаривая каждое слово:
— Я полагаю, старина, что лучше тебе сбрить усы. Это отличная мысль.
Ни дать ни взять светский франт! Зато он теперь живет в чистой и сухой комнате. В его каморке под сапожной лавкой начинался потоп всякий раз, как на улице шел дождь. Кроме того, Мику было приятно, что он не валится с ног от усталости каждый вечер. Его регулярно кормили сытной, здоровой пищей. Не говоря уже о новых словах — он выучил их великое множество и произносил так, что его понимали с первого раза! Вот что казалось ему настоящим чудом.
Оказывается, это чертовски приятно — знать, что ты можешь выразить любую мысль или чувство и получить на свои слова ответ собеседника. Мик и не подозревал, как много душевных сил приходилось тратить только ради того, чтобы его поняли. Не говоря уже о практической стороне дела. Теперь Мильтон не переспрашивает по пять раз, что ему нужно, а Молли Рид от души смеется над его шутками. Выходит, правильная речь — не только полезная, но и приятная штука! Мик уже представлял, с каким шиком будет объяснять очередной экономке, что он не пришел сюда побираться, а предлагает очистить их дом от заразы, давно ставшей проклятием для всего Лондона.
Полезная вещь... Мик глянул на бритву, которую до сих пор держал в руке. Удобная рукоятка из слоновой кости, острое, гладкое лезвие... Ему нравилось пользоваться этой бритвой — она нисколько не раздражала кожу.
Его взгляд скользнул по руке, державшей бритву. Сильная рука, и вдобавок чистая — ни шрама, ни царапины. Это петому, что Мик никогда не сунет руку в крысиную нору. И слава Богу — из-за рук ему никогда не удалось бы выдать себя за джентльмена. Он и так дал маху, согласившись расстаться со своими усами ради пары стройных ножек. Все равно они ему не достанутся — нечего и мечтать.
Однако, как ни глупо выглядело его поведение, Мик старательно взбил пену, намылил губу и сбрил всю щетину. Потому что ничего не мог с собой поделать. Он был готов на все, чтобы хоть одним глазком еще раз взглянуть на эти ножки.
По иронии судьбы в эти минуты в спальне на другом конце коридора Винни тоже разглядывала себя в зеркале. Правда, смотрела она несколько по-иному. Потому что находилась от зеркала на некотором расстоянии и изучала свое обнаженное тело.
Никогда в жизни она не позволяла себе вот так раздеваться средь бела дня ради того, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Это просто не могло прийти ей в голову. Но сегодня утром, сняв ночную рубашку, она остановилась, чтобы взглянуть на себя.
Ее тело. Первым делом ей бросились в глаза слишком длинные ноги. Она никогда над этим не задумывалась. Но если присмотреться, не такие уж они длинные — скорее стройные и даже симпатичные. Впервые в жизни она честно могла сказать, что ей нравится какая-то часть ее тела. До сих пор эта проблема ее не занимала. Зато теперь она рассмотрела свои ноги очень внимательно и осталась довольна.
Но все остальное... ох, лучше и не глядеть вовсе! Слишком маленькие груди напоминали какие-то нелепые нашлепки. Талия тощая, как у осы, бедра и ягодицы пышные, словно подушки.
Ее взгляд невольно задержался на том месте, где сходятся бедра. Оно заросло густыми курчавыми волосами чуть более темного оттенка, чем волосы на голове. Винни потрогала их. Жесткие, как... Как усы!
Она попыталась представить, как выглядит это место у Мика Тремора. И не смогла. Те миниатюрные штучки, что довелось ей увидеть на скульптурах херувимов, те детские пенисы (да, именно так это называется!) казались какими-то беззащитными. И напоминали улиток, вытащенных из раковины, что никак не вязалось с обликом мистера Тремора. На скульптурах взрослых мужчин их причиндалы были стыдливо прикрыты фиговым листком, и Эдвине приходилось полагаться лишь на собственное воображение, которое никак нельзя было считать правильным.
И вдобавок — что за странное слово? Она попробовала произнести его одними губами. Причиндалы. Ее губы вытянулись, как для поцелуя. На что это может быть похоже? А волосы? На причиндалах растут усы?
Все еще чувствуя себя смущенной и глупо хихикая неизвестно над чем, Винни принялась одеваться. Она как раз собиралась уложить волосы, когда в дверь громко постучали.
От неожиданности она подскочила, словно ее поймали на чем-то неприличном. О Господи, ну и торопыга этот мистер Тремор! Наверняка уже оделся и ждет ее в гостиной!
Но тут же выяснилось, что это был Мильтон.
— Вы позволите мне войти, миледи? — необычно торжественным тоном произнес дворецкий.
— Да, конечно! Что-то случилось?
— Я... ну... — Он замялся, не зная, с чего начать, но все же решил довести дело до конца. — Я служу вашей семье... — старик прокашлялся, набираясь духу, и продолжал все более уверенно: — уже очень много лет и никогда не позволял себе лезть не в свое дело, миледи. — Винни молча ждала, что он скажет дальше. Ему явно нелегко давалась эта речь. — Я помню ту ночь, когда вы появились на свет.
— Да, Мильтон. В чем дело? Тебя что-то тревожит?
— Ну... — Он постарался принять как можно более внушительную позу, нервно кусая губы. — Ну... Мы обсудили это с миссис Рид, и мы подумали... — И старик торопливо выпалил: — Мы подумали, что мистеру Тремору лучше поселиться внизу, рядом со мной!
Эдвина опустилась в кресло, удивленно глядя на дворецкого.
— Почему?
— Миледи, — сурово отвечал Мильтон, — вы живете на одном этаже с мужчиной... ну, он... мы, конечно, не считаем... да и никто так не считает... Но вы понимаете, с некоторых пор... И он повсюду бывает с вами...
— Вы решили, что ему неприлично находиться на одном этаже со мной?
— Да, миледи!
Боже милостивый, кто бы мог ожидать такую отповедь от Мильтона, любившего ее всей душой? Эдвина молча кивнула в знак того, что поняла его намек.
— На первом этаже пустуют восемь комнат, — с воодушевлением продолжал он, — и мистер Тремор мог бы занять любую, на свой вкус. Я сам все подготовлю, предупрежу его и помогу переселиться...
— Нет. — Она покачала головой. — Я сама ему скажу.
Конечно, Мильтон прав. Не следует держать... джентльмена у себя в доме на одном этаже с собственной спальней. И как ей самой до сих пор это не пришло в голову?
— Я ему скажу, — повторила она. — Все объясню. — И она ласково посмотрела на Мильтона, единственного по-настоящему близкого ей человека. — Спасибо, что вразумили меня.
— Поверьте, это в ваших же интересах, — многозначительно кивнул Мильтон. — Вы росли у меня на глазах, леди Боллаш. — Он всегда обращался к ней именно так — как к дочери маркиза. — И я почитаю за честь вам служить. Мне бы не хотелось видеть вас расстроенной, когда придет время с ним расстаться. Поверьте, я никогда не оставлю вас, что бы ни...
Ах вот оно что! Его беспокоит не нарушение приличий и не возможные сплетни! Он боится, что Эдвина сама может натворить глупостей!
— Это... — Старик снова замялся в поисках нужных слов. — Вообще, мне кажется, мистеру Тремору лучше поселиться внизу, рядом со мной.
— Да, это верно. — Она снова кивнула и в третий раз пообещала: — Я сама ему скажу!
Винни собиралась выполнить свой неприятный долг прямо сейчас. Она спустится вниз, найдет мистера Тремора и все ему объяснит. Она объяснит, что он стал... человеком? Да, пожалуй. Стал человеком не только в ее глазах, но и в глазах окружающих.
Отвратительно! У нее просто не повернется язык такое сказать. Спрашивается, кем же он был до сих пор?
Бог его знает! В одном Винни не сомневалась: он уже не тот, кем был. Крысолову не возбранялось поселиться в самой удобной комнате для гостей. Но Мику нельзя оставаться в двух шагах от ее спальни, особенно после того, как у Винни появилась привычка вертеться голой перед зеркалом.
Теперь это стало важно. И она должна ему об этом сказать.
И все же у нее не хватило решимости. Она повернулась на полдороге и поспешила укрыться в лаборатории. Винни долго сидела в оцепенении, уставившись в свои записи и тщетно пытаясь найти подходящие слова.
Глава 14
Весь день Винни собиралась поговорить с Миком, но что-то мешало ей. Она и сама не понимала, что именно. Ведь это ее дом. И она вольна поступать по своему усмотрению. Но почему-то разговор так и не состоялся.
К тому же Мик показался ей в этот день необычно задумчивым, даже подавленным — Винни впервые видела его в таком состоянии. Она дала ему задание и велела тренироваться с помощью зеркала и граммофона. Через полчаса Винни решила проверить, как идут занятия. Похоже, все это время Мик сидел молча, теребя пальцами верхнюю губу — между прочим, свежевыбритую и гладкую. Зато тугие желваки, выдававшие внутреннее напряжение, играли у него на скулах до самого вечера, и у Винни просто не хватило духу завести речь о переселении. Она решила отложить разговор на завтра.
Однако утром Мик куда-то исчез.
Правда, он и до этого пару раз уходил из дому, кратко поясняя: «Чтобы разобраться с делами». Причем Эдвина понятия не имела о том, что у него за дела. Она знала, что где-то в городе Мик оставил свой зверинец. Кроме того, он наверняка был не прочь щегольнуть перед старыми приятелями своими светскими замашками.
Мик вернулся только в полдень. Эдвина сидела в библиотеке и читала, когда вдруг раздался грохот на заднем крыльце. Вслед за этим последовала странная возня во дворе.
И только через несколько минут раздались шаги в коридоре — более тяжелые, чем обычно, но Эдвина их сразу узнала.
Наконец он возник на пороге и с ходу объявил:
— Это в каретном сарае!
— Что в каретном сарае?
— Крысы. Оттуда они пробрались в дом. А в сарае у них гнездо. Айда разберемся с ними!
— Вы хотите, чтобы я помогла вам ловить крыс? — рассмеялась Эдвина.
— Это забавно, — сообщил Мик с довольной улыбкой. Эдвина впервые видела его таким довольным за последние два дня. Забавно. Да, так мог сказать только старый знакомый Мик Тремор, для которого вся жизнь не более чем забавная шутка.
Она откинулась в кресле, не в силах подавить ответную улыбку. А почему бы и нет? Почему бы не взглянуть на жизнь с его точки зрения? Разве ей нельзя немного развлечься?
— Это работа, — все же заметила Эдвина. Ведь Мик был одет в рабочий костюм и тяжелые грубые сапоги.
Он подошел к ней, взял за руку и попытался поднять с кресла.
— Верно, но все равно забавно. Идемте. Вам не придется ничего делать, вы просто убедитесь, что я прав. Это у вас в сарае.
— Вы будете их убивать? — Эдвина не двинулась с места.
— Это крыс-то? А как же?
— Слишком много крови... — поморщилась она.
— По мне, так и не очень, хотя крысы наверняка так не считают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39