Она неохотно повиновалась, и он приник к ее губам. Эдвина вдруг отчетливо ощутила бурлившую в нем неистовую, дикую силу, и ей стало страшно. Но сильнее страха было желание уступить этой силе, чтобы она поглотила ее без остатка. И Эдвина чуть-чуть раздвинула губы. В следующий миг его язык прорвался внутрь: откровенное, неожиданное вторжение на территорию, которую Винни всегда считала своей.
Она испуганно дернулась и на миг застыла в его объятиях. Но вскоре оказалось, что это вовсе не так отвратительно... совсем даже не отвратительно. Она немного расслабилась. Пожалуй, скорее это ощущение можно назвать шокирующим... и довольно интересным. Почему-то ее бросило в жар. Да, она отчетливо почувствовала вкус Тремора и даже вспомнила апельсин, съеденный им сегодня за завтраком.
Не прерывая поцелуя, он умудрился обнять ее и крепко прижать к себе. Боже милостивый, Эдвина и понятия не имела, что бывают такие поцелуи. Он так нагло орудовал языком... Мик заставил ее трепетать всем телом от смутной тревоги, и в то же время она не могла отделаться от ощущения, что все это вполне естественно.
Мало-помалу «интересные» ощущения превращались в «завораживающие». Теперь, кроме губ и языка, в игру вступило все его большое, разгоряченное тело. Эдвина с удивлением обнаружила, что сама подалась вперед, но не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы найти в нем опору: ноги не держали ее.
Скомканный подол платья все еще оставался поднятым до пояса, и тонкое сукно его брюк терлось о ее обнаженные ноги. Сильные ладони впивались ей в ягодицы.
Вдруг он слегка согнул колени и со всей силой вжался ей в пах. И еще раз. Потом еще. И еще. Из его груди вырвался глухой стон. Он не останавливался, и сильные рывки языка повторяли странный ритм его движений.
Самым ужасным было то, что Эдвина, абсолютно не представлявшая, что должны изображать эти ритмичные рывки, умирала от желания испытать их снова и снова.
Она слышала, как жарко и неровно он дышит, когда на миг отрывается от ее губ, чтобы припасть к ним с новой силой. И вдруг почувствовала, как он шарит рукой под подолом, пытаясь добраться до ее ног.
Но почему? Ведь все должно было закончиться поцелуем! Нет! Нет, ни за что! И в тот же миг где-то в глубине сознания зазвенел отчаянный голос: да, да!
В ее груди взорвалась настоящая буря эмоций: испуг, удовольствие, паника, предвкушение чего-то неизвестного и даже простое любопытство. На этот раз она уступила без колебаний.
Его рука скользнула под подол. Через тонкие панталоны Эдвина почувствовала, как он гладит ее по бедру.
Боже правый! До чего она дошла! Едва знакомый мужчина целует ее в губы и шарит руками у нее под юбкой! Ужас, охвативший ее, сменился восторгом.
Его рука скользнула вниз, к колену, а потом снова стала подниматься, вверх по внутренней стороне бедра, и это показалось ей настоящим блаженством. Никогда ничего подобного она не испытывала.
Волшебная, восхитительная истома вытеснила из головы последние мысли. Она зарождалась где-то в самом низу живота, как будто там поселился демон, пробуждая в душе темные, неодолимые инстинкты, о которых она до сих пор представления не имела. Ей снова стало страшно.
— Тс-с! — Чтобы успокоить Эдвину, он опять погладил ее по ягодице — месту, казавшемуся более безопасным. Как бы не так!
Она не могла отделаться от чувства, будто стоит на краю пропасти и смотрит в черную непроглядную бездну. Она боялась того странного, незнакомого, что пробудилось в ее душе. Сумеет ли она вынырнуть из этой бездны, если уступит и прыгнет Следом за ним? И если сумеет — останется ли она прежней?
Винни замерла в нерешительности, не зная, как поступить.
А Мик боролся со страстным желанием положить руку ей между бедер, чтобы прикоснуться к самому интимному, вожделенному месту, чтобы вместе с ней впасть в любовное безумие и довести свои ласки до конца. Как-никак они находились сейчас в спальне, в каких-то трех метрах от койки!
Он честно старался совладать с этой необузданной вспышкой страсти. Твердил себе, что должен остановиться, что и так зашел слишком далеко. Но не мог прервать поцелуй. И чем дольше он целовал Винни, тем громче безумный голос нашептывал ему, что желанный приз совсем близко — стоит лишь протянуть руку...
В конце концов он не выдержал. Его рука скользнула вверх, туда, где смыкались ее дивные, стройные бедра, и скользнула в теплую ложбинку. От новой вспышки возбуждения у него потемнело в глазах: она была влажной! Да-да, тонкие панталоны давно промокли насквозь. Значит, ее тело готово было к тому, чтобы...
Винни резко дернулась и вскрикнула. Миг — и вот она уже вырывалась, словно дикая кошка, боровшаяся за свою жизнь.
Мик получил довольно чувствительный пинок между ног, а острый кулачок едва не своротил ему челюсть, прежде чем он умудрился перехватить ее руки и отстранился. После такого бешеного натиска он держался настороже, ожидая новой вспышки.
Но Винни и не думала больше драться: она резко отвернулась к стене, беспомощно прижав руки к тому месту, которое он только что пытался ласкать. Ее голова поникла. Плечи ссутулились. А из груди вырывались жалобные рыдания.
Выхвати она сейчас из-под юбки пистолет, Мик удивился бы меньше.
Но с другой стороны, чего еще он мог ожидать? Ведь Винни слишком привыкла во всем винить только себя и боится даже собственной тени! Он осторожно погладил ее по плечу, приговаривая:
— Ну, успокойтесь! Простите меня! Мне очень жаль! Я не должен был этого делать!
Сердце у Мика действительно разрывалось от жалости. Она рыдала, как ребенок, наказанный несправедливо и беспощадно. От стыда Мик готов был провалиться сквозь землю.
— Все в порядке, — бормотал он, гладя ее по плечам. — Это же нормально, Вин. Это сплошь и рядом случается между мужчинами и женщинами. Но я все равно не должен был так делать. Я... — Он попытался повернуть ее лицом к себе, чтобы обнять и утешить. Однако она не поддавалась, и тогда Мик обхватил ее одной рукой за плечи, а другой продолжал гладить по спине.
В результате всей этой возни одна его рука оказалась совсем близко от ее лица. И Мик сразу же почувствовал ее запах. Он зажмурился и замер. Однако устоять было невозможно. Мик ткнулся носом в ладонь, жадно втянул в себя аромат ее женственности и безошибочно нашел то место между указательным и безымянным пальцами, где еще оставалась влага. Не выпуская Винни из объятий, он лизнул языком влажную ладонь и содрогнулся от новой вспышки желания.
Наверное, так вот и становятся извращенцами. Когда приходится гладить по головке и утешать, вместо того чтобы схватить ее в охапку, содрать чертовы панталоны и ласкать ее так, как ему хочется, а потом овладеть ею с ходу, одним рывком...
«Нет, Мик, мой мальчик, ты не извращенец, — лихорадочно рассуждал он, — ты просто спятил! Винни превратится в настоящую фурию, если хотя бы заподозрит тебя в таких мыслях! А вернее всего, первым делом постарается покончить с собой!»
И Мик, сходивший с ума по мисс Эдвине Боллаш, вынужден был прийти к выводу, что ни одно из его желаний не доведет ее до добра. Ему пришлось сделать самый тяжелый шаг в жизни. Он разжал руки и отодвинулся, заставив себя оторваться от ее восхитительного стройного тела. Шаг, еще шаг — и вот она уже стоит одна, прислонившись лбом к стене.
В эти минуты Мик показался себе совсем маленьким и ничтожным. Как бы еще исхитриться и сделать таким же маленьким его член! Потому как этот упрямый орган по-прежнему грозил выскочить из брюк и подталкивал его к самым непредсказуемым поступкам. Тем временем Винни, беспомощно скорчившись и зажимая ладонями пах, буквально заходилась в плаче. Она была безутешна.
Однако Мик считал себя обязанным сделать еще одну попытку. Он сказал:
— Винни, это не секрет, что я вас хочу. Почему бы нам не попробовать? Прямо здесь! — Он кивнул в сторону кровати под балдахином. Ему хотелось сказать ей много такого, о чем наверняка не стал бы говорить настоящий джентльмен. Хотелось сказать, как ему хочется овладеть ею. Как не терпится расцеловать каждую веснушку на ее длинных стройных ногах. Признаться, что он готов целовать ее до тех пор, пока их языки не перестанут помещаться во рту, и заниматься с ней любовью, пока им не станет больно сидеть. А потом расцеловать ее лоно так, как он только что расцеловал ее губы, и заснуть, спрятав там свое лицо.
К счастью, у него хватило ума промолчать. По его понятиям, это была бы прекрасная речь. Прямо-таки поэма. Но Винни наверняка сочла бы это грубостью. Мало того, Мик был почти уверен, что Винни попросту стошнило бы, выслушай она его пожелания и излияния.
Вон как она, бедная, убивается, смотреть жалко!
— В-вы обещали нигде больше меня не трогать! — прорыдала она.
Пожалуй, это нельзя было счесть выговором за грубость, и Мик слегка приободрился, заметив:
— Но ведь вам это нравилось, Винни!
— Нет!!!
— Ну ладно, — продолжал он уже более мягко, — скажем так: вам почти понравилось. Вы бы сами это поняли, если бы дали себе волю! Черт побери, Вин... — Он растерянно качнул головой в поисках подходящих слов. — Мне было так хорошо... Просто здорово! — Он смотрел на нее без тени издевки, стараясь выразить обуревавшие его чувства. — И я хотел бы сделать это снова. Даже сказать не могу, как мне этого хочется! Но коли вам не по нутру, я больше вас пальцем не трону. Богом клянусь, Вин... — Он снова покачал головой. — Вы лучше всех. Ни разу в жизни я не обнимал такую женщину, как вы, а повидал я на своему веку немало.
Но это ее не утешило. Напротив, она разрыдалась еще сильнее.
Мик машинально поднес руку к усам, но нащупал гладкую бритую кожу. Чтоб ей пусто было! Он зажал рот ладонью, как будто хотел спрятать это безобразие.
— Ну что прикажете теперь делать, Вин? — не выдержал он.
Она промолчала, только зашлась в новом приступе рыданий. Мик запустил пятерню в волосы.
— Может, мне уйти? Она снова не ответила.
— Совсем уйти? Забрать Магика и Фредди и убраться восвояси? Подумаешь, сотня фунтов! Я и сам могу их заработать! — Конечно, он не мог их заработать.
Он знал это, и ему было все равно, но она немного притихла и протяжно, со всхлипом вздохнула.
Мик решил, что невинная шутка поможет ей взбодриться.
— Хотите, я на вас женюсь? — Ему самому стало смешно от этой мысли. Как будто благородная леди согласится выйти за крысолова!
Она снова вздохнула, глянула на Мика из-под упавших ей на лицо волос и яростно прошипела:
— Не смейте надо мной издеваться! Хватит! Это уже не шутки!
Верно. Другая на ее месте давно отвесила бы Мику оплеуху. Все верно.
И Мик снова подумал, что сморозил глупость. Что обидел ее, предложив стать посмешищем на всю оставшуюся жизнь. Ей просто было невдомек, что посмешищем он считал не ее, а себя. И шутил не над ней, а над собой.
Дело не в том, что он для нее недостаточно хорош. Дело в том, что она считает его недостаточно хорошим так же, как все окружающие. Он отлично это знал и не пытался протестовать или хотя бы обижаться. Так уж устроен мир. Но Винни вбила себе в голову, будто он хотел подшутить над ней. Такая уж у нее привычка — все принимать на свой счет. И считать себя в ответе за весь мир и за все, что вокруг происходит. Даже за то, что происходит не по правилам.
Да, Винни нашла себе неплохое занятие: управлять тем, чем управлять невозможно!
Кроме того, милая Винни изнывает от одиночества, ей нужен мужчина, но она понятия не имеет о том, как его заполучить. Вернее, как заполучить такого, что пришелся бы ей по душе. Потому что одного мужчину она уже заполучила.
Мик недовольно фыркнул. Вся эта неразбериха начинала его утомлять. Он давно видел простое и эффективное решение всех проблем. Его решения всегда отличались завидной простотой. Он мог бы оказать
Винни большую услугу, выбив из нее лишнюю дурь. Для этого нужно было набраться духу, завалить ее в койку и показать, что такое настоящая любовь. Это, несомненно, пошло бы ей на пользу. В каком-то смысле. Хотя, с другой стороны, просто убило бы ее.
Оставалось утешаться тем, что он не обязан решать чужие проблемы.
— Ладно, — решился Мик. — Я отведу Магика на прогулку. А вы напишите, как я должен поступить, и оставьте записку рядом с тазиком. Я сделаю все, что вы пожелаете. Только не пишите слишком много длинных слов, ладно? Тогда я все быстро пойму.
Мику пришлось потрудиться, чтобы отыскать своего пса. Глупое животное куда-то скрылось и не желало являться на зов. Мик обшарил весь дом и в итоге чуть не пришиб своего любимца. Он обнаружил Магика внизу, в комнате для занятий. Терьер с удовольствием грыз шелковые подвязки для чулок.
Глава 11
Найденная Миком записка была совсем короткой:
«Мистер Тремор! Будьте добры впредь не вспоминать и не обсуждать то, что произошло нынешним утром. Нам следует вести себя так, будто ничего не случилось. Сегодня в три часа жду вас в лаборатории согласно старому расписанию. У нас впереди много работы и очень мало времени. Эдвина Боллаш».
— Дама садится в карету первой, — наставляла Эдвина мистера Тремора. — Подайте мне руку. — Он повиновался, однако она не сразу решилась опереться на его ладонь: горячую и такую сильную...
Эдвина задержалась на подножке неподвижно. Он не мог тронуться с места без лошадей. Эдвина нарочно привела мистера Тремора в каретный сарай, чтобы урок был более наглядным.
— Когда я поднимусь, — продолжала она, — вы подниметесь следом и сядете напротив меня, спиной к воображаемым лошадям... Джентльмен никогда не займет место в карете рядом с леди — если только она не его жена или дочь. Вы всегда садитесь напротив, спиной к лошадям, — повторила она.
— Задом наперед, — уточнил он. — Я всегда сижу задом наперед.
— Верно.
Она с облегчением подумала, что мистер Тремор слушает внимательно и не отвлекается. Он никогда не отвлекался, если считал, что ее объяснения имеют практический смысл.
Полагая, что ему проще будет усвоить урок, подкрепленный действием, Эдвина решила отвести мистера Тремора в каретный сарай. Это была своего рода репетиция перед предстоящим балом, он должен представить, что будет делать и говорить в этот трудный для него вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39