Врассыпную бросились местные.
Володька почувствовал удар в плечо и резкое жжение, когда фрау Роза еще б
ежала к дерущимся. Он, качаясь, стоял на подоконнике, он видел, как старуха,
упала, видел, как побежал вожак, и только тогда повалился. Ударился затылк
ом об пол. Черная волна, как всегда от удара по голове, захлестнула его, он, и
звиваясь, пополз, ища, куда спрятать голову. Так он залез под солому. И снов
а бабочка трепетала, трещала рваными крыльями, снова тянулись к нему мер
твые сухие лапы. Жирное кольчатое брюхо сжималось и разжималось, словно
жевало самое себя голубыми зубами. Они двигались во рту сами по себе, наме
ртво и широко открытом. Когда Володьку стошнило, когда пришло облегчение
, когда слух его стал различать реальные звуки, он услышал слова:
Ц Соснафайся, уплюдок, ты упил фрау Росу?
Ц Мы по правилам дрались. У нас ни ножей, ни кастетов. Говорю, это ваш вытащ
ил вальтер.
Ц Соснафайся! Ц завизжал голос.
В Володькин ослабленный мозг слова эти входили, не тревожа серьезно, тол
ько как бы слабо царапая. Он чувствовал, что его кто-то тянет за ногу из-под
соломы.
В комнате свет. «А лампочку-то камнем кокнули, Ц отметил Володька. Ц Отк
уда лампочка?» Толпой стоят гражданские немцы и железнодорожные охранн
ики. Гришка у стены стоит. Из ребят никого больше. Володька заскулил:
Ц Котятки, малые ребятки, увели, поубивали. Зачем фрау Розу убили, она нам
поесть давала. Глядите, глядите, крысы вокруг. Ха-ха, крысы, ремнями опояса
нные. А вместо хвостов у них пулеметики. Глаз у них нету Ц дыры.
Гришка толкнулся к нему от стены.
Ц У него кровь! Ц закричал он. Ц Кровь!
Володька тихо кивнул.
Ц Ага, Ц сказал он. Ц Этот толсторожий в портупее стрельнул. Мешок с кры
синым дерьмом. Зачем он убил фрау Розу?
Ц Ты упил?
Сильный удар ногой отбросил Гришку к стене. Гришка через силу выпрямился
, словно разорвал в своем животе тугую пружину.
Ц Будь у меня пистолет, я бы знал, кого убивать, Ц сказал он белыми губами
и закричал с такой злостью, что даже закашлялся. Ц Псы! Ц закричал он. Ц
Волки!
Его ударили в лицо. Володьке показалось, что ударивший кулак был больше Г
ришкиного лица, что кулак этот разрастается и уже стал больше всего Гриш
ки.
Ц Котятки, малые ребятки, Ц заскулил он. Ц Поубивали…
Володьку выволокли за дверь. Железнодорожный охранник взял его на руки и
понес. А из комнаты слышался Гришкин крик:
Ц Ублюдки! Свинячье дерьмо! Недоноски! Ц Гришка кричал им все те слова, к
оторые столько раз слышал от них.
Охранник сунул Володьку в вагон. В вагоне недавно везли лошадей. Навоз бы
л не убран. На скользком, грязном полу сидели ребята. Они сидели вдоль стен
, как черные уродливые кочки. Когда охранник закрыл дверь снаружи, Сашка, к
оторый после Гришки был самым старшим, сказал из темноты:
Ц Сейчас поедем.

Очнулся Володька в бельевой корзине, в розовых фильдекосовых панталона
х Ц над ним два больших темных глаза.
Ц Ты кто?
Ц Я Маруська. А ты?
Ц Я-то?
Володька хотел перечислить: ублюдок, собачье дерьмо, недоносок, Ц но всп
омнил, что эти слова в свой последний час выкрикнул Гришка, словно выкину
л напрочь. Володька вспомнил другие слова, услышанные на горящем болоте.

Ц Мы дети, Ц сказал он, и засмеялся, и закашлялся от боли в груди. Когда от
ошло, пояснил: Ц Меня Володькой зовут.
Ц Мы тебе апельсину давали, Ц сказала Маруська. Ц Ты ее выплюнул.
Володька спросил:
Ц Где я?
Ц У бабушки Веры. Она тебя на дороге нашла. Ты теперь ее внук.
Володьке стало приятно оттого, что теперь он не просто Володька ничей, а к
ак есть чей-то внук.
Ц Она не злая?
Ц Что ты! Ц Маруська головой покачала и придвинулась с табуреткой побл
иже, для этого она слезла с нее и снова взобралась.
Володька попросил:
Ц Ты мне что-нибудь расскажи.
Ц Хочешь сказку, как русский черт немецкого черта задрал?
И Володьке вдруг показалось, что он приподнялся и теперь лежит над корзи
ной в легком движении воздуха, в слабом приятном тепле.

Лежал возле болота черт Ц руки под голову, во рту травинка-соломинка. В н
ебо черт смотрел, не щурился, дышал чистым воздухом в удовольствие, нюхал
травы да слушал лес. Да еще слушал черт, как в сторонке люди живут: чего паш
ут, чего сеют, чего пекут, какие песни поют, какие льют слезы. Лежал он, стало
быть, таким гоголем на спине, а как повернулся на бок, видит: стоит перед ни
м другой черт, весь черный, на голове рогатое железо, на ногах копыта желез
ные, на пальцах стальные когти, на локтях крючья вроде шпор, только острые
Ц для убийства. Смотрит наш черт на того черта и думает: не иначе германск
ий. Почесал он голову и говорит вежливо:
Ц Здорово, кум. За каким лешим пожаловал?
Германский черт ответ делает с приплясом, чтобы железо гремело:
Ц Здорово… Говорят, ты с мужиками водку пьешь. Говорят, ты к ним на свадьб
ы ходишь и на похороны.
Ц Бывает, кум. Мужику без меня на земле пустынно. Как в небе без звездочек.

Ц Звездочки Ц это не наше с тобой дело.
Ц Не наше. А все же красиво…
Ц Говорят, ты даже ребятишек у мужиков крестишь.
Ц Бывает. Конечно, если поп напьется Ц лыка не вяжет. Кто же окрестит дит
енка? А мы как-никак с богом в свойстве.
Германский черт заскрипел железом, зубами лязгнул.
Ц Некогда мне, Ц говорит, Ц с тобой балабонить. Ты теперь будешь мой раб
, и все, гутен морген. Отвечай, что это за страна такая прекрасная за твоей с
пиной?
Повернулся наш черт на другой бок, посмотрел Ц болото.
Ц Эта? Ц спрашивает.
Ц Ты мне вопросы не задавай! Ц Германский черт рассердился, заскреб жел
езом, аж искры посыпались. Ц Ты отвечай на вопросы. Коротко отвечай и ясн
о.
Ц А леший его знает, Ц ответил наш черт.
Ц Какой такой леший?
Ц А тот, что там живет посередке.
Ц Ну так я его прогоню! Я его воевать пришел.
Смотрит наш черт на германского черта и не понимает.
Ц Слушай, кум, а зачем тебе это?
Ц Во-первых, не кум! Ц закричал германский черт. Ц Я тебе кум, когда дома
сижу, а сейчас я твой хозяин, стало быть Ц господин. А эту прекрасную стра
ну, где леший живет, я всю перестрою. Видишь, там, где золото рассыпано?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт и думает: «Там что ни на есть самая трясина, с
олнце в ней золотом блещет».
Ц Там я поставлю камень-скалу. А на камень посажу свою волшебную девку
Ц нимфу Сильфиду.
Ц А зачем? Ц спрашивает наш черт.
Ц А это не твоего дурацкого ума дело. Я тут новый порядок построю… Видишь
, там, где рассыпано серебро?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт, а сам думает: «Там трясина хоть и небольшой г
лубины, зато вязкая, как затянет, так и концы, Ц блестит в этом месте сереб
ром ясное небо».
Ц Там я тоже поставлю камень-скалу, а на ней построю разрушенный замок. Б
удет у меня жить в этом замке, в ветровой башне, свирепый рыцарь Вепрь.
Наш черт даже привстал на локте.
Ц А зачем? Ц спрашивает.
Ц А ты лежи пока. Слушай мои прекрасные планы и восхищайся. От тебя сейча
с ничего не требуется, а вот как начну перестраивать, ты будешь камни воро
чать. Вон, гляди, видишь, где рассыпаны изумруды?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт, а сам думает: «Ну, там уж совсем гиблое место.
Пожня там, заросшая мокрой зеленью, как вступишь на нее Ц провалишься, и н
е выпустят тебя обратно корни трав».
Ц Там я тоже поставлю камень-скалу, а в ней пещеру выдолблю. Будет жить в п
ещере томящийся рыцарь Дервульф. Вздыхать будет на всю окрестность и зуб
ами скрипеть.
Наш черт совсем сел, на болото смотрит и опять спрашивает:
Ц А зачем?
Германский черт своими железами загрохотал, копытами затопал, взвыл лют
о, со скрежетом:
Ц Дурак ты, дурак и есть. Сейчас я пойду лешего воевать, а когда повоюю, буд
ем скалы строить и замок разрушенный городить.
Полез германский черт в болото. Сперва ровно шел, потом прыжками попер Ц
с кочки на кочку, с большим передыхом. Кочки под ним оседают Ц железа на н
ем тяжелые. Одна кочка, может, побольше других, совсем в топь ушла, и герман
ский черт следом. Вылезти пытается, да только трясину вокруг баламутит, к
ашляет и чихает.
Ц Эй, кум, помоги! Ц кричит он нашему черту на берег.
Ц Ты мне кум, когда дома сидишь, Ц отвечает ему наш черт между прочими ра
зными возгласами.
Ц Не дай пропасть живой душе.
Ц Ты железо с себя сними Ц и выплывешь.
Ц Не сниму ни в жизнь. Без железа я нестрашный.
Ц Ну, тогда тони.
Делать нечего, начал германский черт с себя железо снимать. И копыта желе
зные свинтил, и все крючья, а вылезти все равно не может Ц держит его тряс
ина за ноги.
Он снова кричит:
Ц Помоги, я же видишь теперь какой голый!
Отходчивый наш черт. Сломал он осину-орясину и протянул ее черту германс
кому. Тот ухватился. Вытащил наш черт германского черта на берег и на бере
гу орясиной той начал ему бока обрабатывать.
Орет черт германский:
Ц Ты чего, кум, с меня шкуру спускаешь? Это же не твоя сторона, там, где леши
й живет.
Ц А у нас разницы нету, Ц отвечает наш черт. Ц У нас что черт, что леший Ц
одна сатана.
Все бока ему ободрал.

Земля тлеет чадно, как войлок. Два пульмана за паровозом стоят на дыбах, бу
дто два жеребца огненногривых. Хвост эшелона оторвался и с невысокой нас
ыпи вплыл в болото. Щелкают и визжат пули. Автоматы будто бумагу рвут или к
ожу. Падает в болотную воду Володька. Вода керосином пахнет. Эшелон соста
вляли цистерны с горючим. Поперек насыпи, опрокинутый на бок, умирает в бе
лом пару паровоз. Сыплются из распоротого паровозного брюха красные угл
и, и вода в болоте уже загорелась.
Кто-то кричит:
Ц Дети в последнем вагоне!
«Мы Ц дети» Ц эта мысль усыпляет Володьку, он хочет вздохнуть спокойно,
но рот ему заливает вода пополам с керосином. Потом он снова слова слышит:

Ц Пятеро живы да двое раненых. Ишь как их опалило, такую мать…
Ц Перестань материться, они же дети.
Ц Еще мне слова искать, когда дети в огне горят.
Ц Их уже целое лето катают…
Володька снова бормочет: «Мы Ц дети». Снова эти слова его усыпляют…
Во сне Володька по дороге идет, знает, куда идет, Ц догоняет Сашку с ребят
ами.

…Бабка Вера отрубила Пеструшке голову. Ударила топором несильно Ц жале
я. Пеструшка вырвалась и полетела с криком. Потом побежала по двору круга
ми, припадая на крыло. Потом упала под кадкой.
Ц Зачем ты ее?
Бабка Вера обернулась. На крыльце приемыш… Девчонка соседкина, Маруська
, сама от горшка два вершка, его под плечо поддерживает.
Ц Для бульона… Ц Сказав это, бабка мимолетно подумала, что, может, потор
опилась Ц мальчонка и без бульона авось встанет на ноги. Завела бабка гл
аза к небу.
В синем осеннем небе журавль одинокий.
Бабка Вера перекрестилась:
Ц Журы, журы, дети мои…

ЛЕШИЙ

Когда озера еще не отделялись от земли хрупкими заберегами, когда прохож
ая дорога в разгул дня Ц глубиной по колено застывала к ночи, а по утрам с
тановилась твердой, будто некий серебряный шлак, когда почки деревьев ещ
е клевали воздух, как льдистую скорлупу, потянули над Малявином первые ж
уравли. Небо наливалось густым голубым цветом, будто древнюю краску Ц г
олубец Ц журавли принесли на своих крыльях. Садились журавли на болоте
и, не скрываясь, устало ходили, сламывая тонкие ноги, чтобы согреть их по о
череди под крылом, и все окунали клювы в мертвую воду, бурлили ее Ц будили
, чтоб ожила, чтобы все оживила. «Пора!» Ц кричали они.
Володькина голова как нещадное ухо. Спрашивал Володька своего товарища:

Ц Сенька, слышишь?
Ц Журавли по болоту ходят, сонных лягушек ищут.
После первых пролетных журавлей примахали журавли другие, тоже пролетн
ые, но лететь им осталось ближе, чем первым, и, наверное, потому были они нап
ористее и беспокойнее. С этими журавлями прилетели хлопотливые домовит
ые утки.
Володька шепчет:
Ц Сенька, слышишь?
Ц Слышу… Утки на озере хоркают Ц кличут селезней. Ишь как стонут, бессты
жие.
Чуть попозже, когда из берез засочилось перламутровое сладкое молоко, да
с таким напором, что отмокрели ветки, Володька опять спросил своего това
рища:
Ц Сенька, чуешь, что это?
Ц Лягушки ожили, повылазили горбы греть. Мухи проснулись. Журавли наши, м
естные, пляшут-гомонят. Птица мелкая ловит буках, гнезда строит Ц орет. К
урлы-мурлы. Разогрелась весна Ц лес шумит, все живое барахтается.
Ц Нет, Сенька, это наступают наши. Мне, Сенька, пора идти. Мне в Ленинград н
адо.
Бабке Вере Володька тоже сказал:
Ц Бабушка, я в Ленинград пойду. Буду там отца своего ждать. Когда он прибу
дет с фронта, мы к тебе явимся вместе. Теплую шаль тебе привезем в подарок.

Прожил Володька возле бабки какую ни есть, но теплую зиму, отдышался, и на
тебе Ц в благодарность.
Ц Да я бы всех вас, ребят, еще при рождении душила, прямо как на свет показа
лся. Саври несчастные. Варначье племя бессовестное. Окаянные.
Бабка Вера заперла Володьку в избе и пальто спрятала, то самое, которое дв
е подруги, Настя и Любка Самарина, наладили ему из старого мужского пиджа
ка, настегав под подкладку ваты. И портки спрятала, скроенные из кашемиро
вой древней юбки малинового оттенка. Шапку спрятала, которую дед Савелье
в дал, леший старый. Володька отсидел полдня в фельдикосовых панталонах,
подаренных ему Любкой Самариной заместо кальсон, да в рубахе тоже с чужо
го плеча. Потом надел бабкины калоши, подвязав их веревочкой, отыскал в су
ндуке душегрейку бархатную плешивую, прошитую узорной тесьмой; голову, ч
тобы не застудить, повязал косынкой, вылез в форточку и в таком виде напра
вился в ту сторону, откуда летел к нему дивный шум: будто лед лопается Ц в
збираются льдины на льдину, друг дружку ломают и топят Ц будто второй ра
з пошел ледоход по рекам и по озерам, чтобы весь холод согнать наконец без
остатка.
Лес гомонил вокруг, и всякий цвет, всякий звук порождали свой чистый особ
ый запах. От этих разнообразных, но слитых запахов Володькина голова ста
ла легкой и сильной: еще немножко вздохнуть Ц и она поднимет его над земл
ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18