– Я думаю, вам лучше позвонить в полицию.
Официантка заперла наружную дверь и ушла звонить. Минуту спустя она вернулась.
– Сейчас приедет полиция, – сказала она. – До этого прошу не двигаться с места.
Через пять минут они услышали, как у входа остановилась патрульная машина. Вошли двое полицейских, один из них – Эдмундссон.
– У нас проблема, – сказал Валландер. – Я забыл бумажник, а у Нюберга не хватает наличных. В кредит здесь не кормят. Нюберг показал ей удостоверение, но оно на нее не произвело впечатления.
Эдмундссон захохотал.
– На сколько счет? – спросил он.
– Четыреста крон.
Эдмундссон вытащил бумажник и заплатил.
– Я не виновата, – смущенно сказала официантка. – Хозяин не велит кормить в кредит ни при каких условиях.
– А кто хозяин?
– Фредрикссон. Альф Фредрикссон.
– Такой большой и толстый? Живет в Сварт?
Официантка кивнула.
– Я его знаю, – заявил Нюберг. – Хороший мужик. Передай ему привет от Нюберга и Валландера.
Когда они вышли на улицу, машина с полицейскими уже исчезла.
– Странный август, – сказал Нюберг. – Уже пятнадцатое число, а все еще так тепло.
Они расстались на углу Хамнгатан.
– Мы не знаем, что у него на уме, – сказал Валландер, – не даст ли он о себе знать опять.
– Поэтому-то мы и должны его поймать, – ответил Нюберг, – и желательно побыстрее.
Валландер медленно побрел домой. Разговор с Нюбергом словно придал ему сил. Но на душе оставалось паршиво. Хотя он и не хотел себе в этом признаться, но разговоры с Турнбергом и особенно с Лизой Хольгерссон выбили его из колеи. Может быть, он обошелся с прокурором несправедливо? Может, и вправду лучше уступить руководство кому-то другому?
Придя домой, он сварил кофе и сел за кухонный стол. Термометр за окном показывал девятнадцать градусов. Валландер достал блокнот с ручкой. Потом отправился на поиски очков. Одни удалось найти под диваном.
С чашкой кофе в руке он несколько раз обошел вокруг стола, словно настраивая себя на предстоящий подвиг.
Он никогда раньше этого не делал – не сочинял выступлений для похорон. Для похорон убитых коллег.
Он горько сожалел, что взялся за это. Как описать свое состояние, когда находишь товарища, лежащего на полу своей квартиры с наполовину отстреленной головой?
Наконец он собрался с духом и сел за стол. Вспомнил, как впервые встретился со Сведбергом. Двадцать лет назад. У Сведберга уже тогда была лысина.
Он написал половину речи, порвал и начал снова.
В час ночи речь была готова. Во всяком случае, написанное не вызывало у него раздражения. Он вышел на балкон. На улице было темно, тихо и тепло. Он вспомнил разговор с Нюбергом. Потом ему представилась Иса Эденгрен, мертвая, скорчившаяся в расщелине, служившей ей когда-то в детстве тайником. На этот раз тайник ее не спас.
Он вошел в квартиру, оставив балконную дверь открытой.
Его не оставляла мысль – тот, кто затаился в этой тьме, может нанести новый удар.

22

День выдался тяжелый.
Почты было много – заказные письма, денежные переводы из-за границы. Только к двум часам он закончил свою бухгалтерию – завтра все должно быть сдано.
В предыдущей жизни он всегда раздражался, если работа занимала больше времени, чем он рассчитывал. Сейчас это его не волновало. Грандиозные изменения, произошедшие в нем, сделали его неуязвимым для времени. Он постиг, что прошедшего времени не существует. Точно так же, как не существует будущего. Таким образом, не может быть ни потерянного времени, как и сэкономленного. Единственно важное – то, что сделано.
Он отложил почтовую сумку и портативный сейф. Потом принял душ и переоделся. Он позавтракал давно, еще до того, как поехал на почтовый терминал, чтобы отобрать свою почту. Но голода он не чувствовал.
Это знакомо с детства. Когда тебя ждет что-то очень интересное, аппетит пропадает.
Он вошел в комнату со звукоизоляцией и зажег все лампы. Постель он застелил еще перед уходом. Он разложил почту на темно-синем покрывале и сел на кровать. Он уже читал эти письма. Это был первый шаг – выбрать привлекательное письмо и вскрыть его, не повредив конверта. И прочитать. Сколько таких писем он прочитал за последние годы, сосчитать было невозможно. Не меньше двухсот. Большинство пустышек. Скучные, ничего не говорящие ни уму, ни сердцу. Но когда он вскрыл письмо Лены Норман к Мартину Буге…
Об этом думать не следует, прервал он себя. Это уже позади. Последняя фаза принесла ему много хлопот. Долгая автомобильная поездка в Эстергётланд. Потом, чуть не ползком, с карманным фонариком, пока не нашел подходящую лодку, чтобы переправиться на удаленный остров во фьорде.
Это было хлопотно и трудно. А он не любил затруднений. Трудности означали сопротивление материала, а этого хотелось избежать.
Он посмотрел на разложенные на покрывале письма.
Мысль о паре, вступающей в брак, появилась только в мае, совершенно случайно. Как и многое в жизни. Раньше в его существовании, в его инженерском прошлом, случайностям места не было. Теперь все изменилось. Игра случая… вечный поток заманчивых предложений. Можно выбрать то, что тебе по душе. Можно отказаться.
Записка на почтовом ящике – они просили зайти. Зачем, он сразу не понял. Но когда он постучал в дверь и вошел в кухню, там лежало более ста конвертов с приглашениями на свадьбу. Его впустила в дом невеста. Он уже не помнил ее имени. Она просто лучилась счастьем, и это привело его в ярость. Он взял приглашения и разослал их по адресам. Если бы он тогда не был так занят подготовкой к празднику летнего солнцестояния, он, скорее всего, принял бы участие и в той свадьбе.
Но его величество случай посылал все новые заманчивые предложения. Все шесть конвертов содержали приглашения на свадьбу. Он читал все их письма. Он знал, где они живут, как они выглядят, когда намечена свадьба. Приглашения были просто открытками. Словно бы простым напоминанием ему об очередных молодоженах.
Теперь надо было сделать самое важное.
Определить, какая из этих пар самая счастливая.
Он изучал пакеты. Вспомнил их внешность, письма, которые они писали друг другу или друзьям. Он оттягивал решение до последнего. Его не оставляло пьянящее ощущение полноты жизни. Он был властелином. В этой комнате со звукоизоляцией он избавился от всего, что мучило его раньше. От чувства, что он никому не нужен. Не понят. В этой комнате он даже мог думать о той катастрофе. Когда его выставили за дверь – за ненадобностью.
Теперь все было легко. Или почти все. По-прежнему было мучительно вспоминать, как он более двух лет отвечал на объявления, посылал свои документы, ходил на бесчисленные собеседования.
Все это было до того, как он обрел свободу. Сбросил с себя прошлое. Стал иным человеком.
Он знал, что ему повезло. Сегодня он ни за что не нашел бы работу почтальона. Работы не было, шли сплошные сокращения. Он знал это лучше всех. Он развозил письма по отдаленным поселкам и хуторам и видел, как ждут люди письма – может быть, на этот раз повезет. Все больше народу оказывалось за бортом. И никто не понимал, что счастье в их собственных руках. Стоит только заставить себя вырваться из порочного круга.
Наконец, он принял решение. Это будет пара, чья свадьба назначена на семнадцатое августа. В усадьбе близ Чёпингебру. Будет очень много гостей – он даже и не помнил, сколько открыток-приглашений ему вручили. Но они были там оба, когда он позвонил в дверь. Счастье их было безгранично. Ему даже трудно было с собой совладать, он готов был убить их прямо на месте. Но он овладел собой – как всегда. Пожелал им счастья. Никто, конечно, ничего не понял.
Самое важное искусство – владеть собой.
Это будет запоминающийся день. Как и тот маскарад в национальном парке.
И никто ничего не понимает. Никто не догадывается. Что еще раз подтверждает истину – как важно уметь исчезнуть.
Он отложил письма и вытянулся на кровати. Представил себе, как люди сидят и пишут письма. Письма, которые потом попадут ему в руки. Он открывает почтовый ящик – и вот они. Потом можно выбрать, какие из них стоит читать.
Жизнь продолжала одаривать его счастливыми случайностями.
Ему оставалось только выбирать.
Утром в пятницу Валландер погрузился в жизнь Сведберга. Он пришел на работу в начале восьмого и, преодолевая нежелание, взялся за дело. Он не знал, что он ищет, просто надеялся – что-то найдется. Где-то в жизни Сведберга должна быть точка, откуда тянется нитка, приведшая его в конце концов к гибели. Это было словно искать признаки жизни у мертвеца.
Перед тем как усесться за эту кропотливую и неприятную работу, он зашел к Анн-Бритт. Она была уже на месте, несмотря на ранний час. Он дал ей написанную ночью речь, попросив прочитать ее без спешки и сделать замечания – говорить-то ей, а не ему. Закрыв за собой дверь, он вспомнил, что так и не рассказал ей историю с Турнбергом. Не важно, решил он, кто-нибудь обязательно расскажет. В полиции слухи распространяются быстро.
Начал он с того, что позвонил Ильве Бринк. Она только что вернулась домой после ночного дежурства. Он извинился и сказал, что позвонит позже – ей сейчас нужно поспать. Но она не дала ему повесить трубку. Сказала, что последнее время почти не спит – ей все время мерещится Сведберг. Может быть, будет лучше, когда на следующей неделе вернется ее муж. Но к похоронам он не успеет.
– Когда он приедет, я уже усну, – сказала она. – А так я все время чего-то боюсь.
Валландер заверил, что прекрасно ее понимает, и попросил рассказать о жизни Сведберга как можно подробнее. О родителях, о его детстве. Конечно, лучше было бы повидаться. Он подумал, не послать ли за ней машину, но потом решил ограничиться телефонной беседой. Сидел с карандашом в руке и все время делал пометки, заполняя в блокноте страницу за страницей своими никому не понятными каракулями. Дважды в дверь заглядывал Мартинссон, один раз – Нюберг. Валландер проговорил с Ильвой почти час. Он старался ни на секунду не отвлекаться, но по-настоящему ему удалось сосредоточиться лишь тогда, когда она добралась до периода двадцатилетней давности. Он прерывал ее, только когда ему казалось, что она слишком торопится, или когда не мог сразу разобрать имя. Постепенно он понял, что она сама тоже пыталась найти в биографии Сведберга что-то, что помогло бы объяснить происшедшее. К концу разговора он сильно вспотел, пошел в туалет и ополоснулся. Потом быстро просмотрел записи и наметил, с кем из упомянутых Ильвой людей надо встретиться в первую очередь. Больше всего его заинтересовал человек по имени Ян Сёдерблум. Ильва рассказала, что они дружили во время службы в армии. Но дружба продолжалась и потом, когда оба пошли в полицию. Они перестали встречаться только тогда, когда Сёдерблум женился и уехал куда-то – то ли в Мальмё, то ли в Ландскруну, точно она не помнила. Валландера заинтересовало, что Сёдерблум пришел в полицию тем же путем, что и Сведберг. Он уже собирался звонить в полицию в Мальмё, как в дверях снова появился Нюберг. По его лицу Валландер сразу понял – у Нюберга есть новости.
– Дело начинает двигаться, – сказал Нюберг и помахал пачкой факсов. – Начнем с оружия. Пистолет, украденный в Людвике вместе с дробовиком, может быть тем самым, из которого стреляли в национальном парке.
– Может быть? – переспросил Валландер.
– Ты что, не привык за столько лет? На их языке «может быть» означает, что это и есть тот самый пистолет.
– Хорошо, – сказал Валландер. – Это ценная информация.
– Теперь отпечатки пальцев, – продолжил Нюберг. – На дробовике найден отпечаток большого пальца. Еще один хороший отпечаток большого пальца – на винном бокале на месте преступления.
– Совпадают?
– Да.
– Известно чей?
– В шведской картотеке его нет. Но этот пальчик мы разошлем по всему миру.
– Значит, тот же преступник, – сказал Валландер медленно. – Мы так и думали, но теперь знаем точно.
– На телескопе других отпечатков, кроме самого Сведберга, нет.
– И что это значит? Сам Сведберг, что ли, спрятал телескоп в сарае?
– Не обязательно. Есть еще такая штука – перчатки. Преступник мог быть в перчатках.
– Ты говорил о большом пальце на ружье, – сказал Валландер. – А нигде больше в квартире Сведберга этого отпечатка нет? Надо установить, кто устроил там этот кавардак. Преступник или сам Сведберг. Или оба вместе.
– Придется подождать. Но этим занимаются.
Валландер встал и прислонился к стене. Он чувствовал – Нюберг сказал не все.
– А что за пистолет?
– Марки «Астра-Констебль». Таких в стране полно. Особенно их любят в Германии.
– Значит, украден в Людвике? И что, подозреваемых пока нет?
– Я несколько раз говорил с этим Вестером. У него тамошний выговор – половину не поймешь. Он прислал мне все бумаги. Полиция в конце концов закрыла дело – никаких следов. Но по-видимому, этот тип – тот же, кто несколькими днями раньше украл оружие в Орсе. И тоже никого не нашли.
– Оружие легко продать.
– Сейчас проверяют, не засветился ли этот пистолет при другом эксцессе – ограблении банка, скажем. Может быть, зацепимся за какую-нибудь ниточку.
– Как бы то ни было, мы можем исключить, что Сведберг побывал в Людвике и украл там оружие. Либо он его купил, либо, и это скорее всего, оно принадлежало не ему.
– На ружье отпечатков пальцев Сведберга нет, – сказал Нюберг. – Может быть, это имеет какое-то значение. А может, и нет.
– Но мы сделали большой шаг вперед, – сказал Валландер. – Мы документально подтвердили, что убийца Сведберга и ребят в парке – одно и то же лицо.
– Черкни письмецо прокурору, – ухмыльнулся Нюберг. – То-то он обрадуется.
– Или наоборот, будет разочарован. Потому что не подтверждается его мнение, что мы никуда не годимся. Но ты прав, я напишу рапорт.
Нюберг вышел. Валландер позвонил в Мальмё. Все подтвердилось – у них числится полицейский по имени Ян Сёдерблум. Он следователь, работает главным образом с имущественными преступлениями. Когда Валландер попросил соединить его с Сёдерблумом, оказалось, что тот в отпуске. Через несколько минут ему сообщили подробнее – Сёдерблум на каком-то из греческих островов, на каком – неизвестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67