Как грабитель проник в квартиру? Почему у него с собой ружье? Когда появился Сведберг? Что украдено, кроме, возможно, телескопа? Никаких признаков борьбы нет. Вещи выброшены на пол во всех комнатах. Вряд ли можно предположить, что они гонялись друг за другом по всей квартире. У меня все это не склеивается. И я задаю себе вопрос – что будет, если мы на минутку отбросим версию взлома? Что тогда? Месть? Припадок сумасшествия? Если в картине присутствует женщина, можно думать и о ревности. Что же, Сведберга убила женщина? Выстрелом в лицо? Трудно себе представить. И что остается?
Никто не сказал ни слова. Для Валландера это молчание было совершенно понятным – у них до сих пор не было отправного пункта, они не могли даже определить характер преступления – ограбление со взломом, драма ревности или что-то еще. Сведберг убит – вот единственный непреложный факт.
– Я могу идти? – спросил Нюберг. – Мне надо написать еще кучу бумажек, и ни одной нельзя отложить до завтра.
– С утра проведем оперативку.
– Когда?
Валландер и сам не знал, но, как руководителю следствия, назначить время надо было ему.
– В девять, – сказал он. – Попробуем собраться в девять.
Нюберг ушел.
– Я попытался воссоздать, что здесь произошло, – сказал Валландер. – Что ты видишь?
Он знал, что Анн-Бритт обладает завидной наблюдательностью, к тому же умеет анализировать факты.
– Что, если мы начнем с этого беспорядка в квартире? – сказала она.
– Давай начнем.
– Весь этот кавардак… Приходят в голову три возможных объяснения. Взломщик чем-то выведен из себя. Или спешит. Второе – здесь что-то ищут. Впрочем, взломщик тоже что-то ищет, но он не знает изначально, что он хочет найти, а во втором случае этот некто ищет что-то совершенно определенное. И третья возможность – вандализм. Разрушение ради разрушения.
– Есть и четвертая возможность, – продолжил Валландер ее мысль. – Взрыв ярости. Неконтролируемый взрыв ярости.
Они смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что думает другой. Несколько раз такое случалось со Сведбергом – вдруг он терял над собой контроль. Как-то раз в припадке гнева он чуть не разгромил свой кабинет.
– Конечно, Сведберг мог и сам все это сделать, – сказал Валландер. – Эту версию отбросить нельзя. Это бывало и раньше. Но это наводит нас на еще один важный вопрос.
– Почему?
– Именно. Почему?
– Последний раз, когда Сведберг бушевал, я была при этом. Его скрутили Ханссон и Петерс. Но мне до сих пор непонятно, какая муха его укусила.
– Тогда шефом был Бьорк. Он вызвал Сведберга и обвинил в пропаже вещественных доказательств.
– Каких вещественных доказательств?
– Среди прочего – нескольких ценных икон. Это было довольно большое дело по скупке краденого.
– То есть Сведберга обвинили в воровстве?
– В халатности. Но, когда что-то ценное пропадает, мысль о воровстве всегда словно бы присутствует за кадром.
– И что было дальше?
– Сведберг оскорбился и разгромил свой кабинет.
– А иконы нашлись?
– Так и не нашлись. Но главного обвиняемого все равно посадили.
– А Сведберг, значит, вышел из себя.
– Да.
– И это никуда нас не ведет. Получается, Сведберг громит свою собственную квартиру, а потом его убивают.
– Мы не знаем, как все развивалось.
– А ты полностью исключаешь, что здесь был еще и кто-то третий? – вдруг спросила она.
– Мы ничего не можем исключить. Это как раз и есть наша главная проблема. Мы не знаем, был ли убийца один или их было больше. Ничто не подтверждает и не исключает ни того ни другого.
Они вышли из гостиной.
– Ты, может быть, случайно знаешь или где-то слышала – Сведбергу никто не угрожал? – спросил Валландер в прихожей.
– Нет.
– А кому-то еще?
– Всегда приходят какие-то странные письма, или кто-то угрожает по телефону. Как ты знаешь, это все регистрируется.
– Просмотри, что накопилось за последнее время, – сказал Валландер. – И еще есть к тебе просьба – поговори с почтальоном. Может быть, он что-то видел.
Анн– Бритт черкнула в блокноте.
– А где этот чертов телескоп? – спросил Валландер.
– И как нам найти эту Луизу? – поинтересовалась Анн-Бритт.
– Сейчас у меня будет беседа с Ильвой Бринк. Надо копнуть поглубже.
Он открыл дверь.
– И еще одно, – сказала Анн-Бритт, – ружье не Сведберга. У него не было зарегистрированного оружия.
– Ну вот, хотя бы что-то мы знаем точно.
Он проводил ее взглядом, вернулся в кухню и выпил стакан воды. Подумал, что уже проголодался.
На него вдруг навалилась усталость. Он сел на стул, прислонил голову к стене и задремал.
Он в горах, снег искрится и сверкает на солнце. Он на лыжах, точно таких же, как те, что стоят у Сведберга в кладовке. Скорость все нарастает и нарастает, и вдруг перед ним открывается пропасть…
Валландер вздрогнул и проснулся. Если верить кухонным часам, он проспал одиннадцать минут.
Он вслушивался в тишину и постепенно приходил в себя.
Вдруг резко зазвонил телефон – это был Мартинссон.
– Я вычислил, что ты там, – сказал он.
– Что-нибудь случилось?
– Приходила Ева Хильстрём.
– Что хотела?
– Говорит, что если мы будем продолжать бездействовать, она обратится в газеты.
Валландер задумался.
– Мне кажется, я сегодня утром принял неверное решение, – сказал он наконец. – На завтрашней оперативке мы его пересмотрим.
– Что ты имеешь в виду?
– Ясно, что Сведберг – главный приоритет. Но откладывать дело с ребятами мы тоже не имеем права.
– А где мы возьмем на это время?
– Пока не знаю. Впрочем, нас сверхурочными не удивишь.
– Я обещал Еве Хильстрём поговорить с тобой и сообщить ей о результатах.
– Так и сделай. Попробуй ее успокоить. Мы займемся этим делом.
– Ты зайдешь на работу?
– Я туда и направляюсь. Придет Ильва Бринк.
– Как ты думаешь, сумеем мы разобраться в этой истории?
Валландер почувствовал тревогу в голосе Мартинссона.
– Да, – сказал он. – Сумеем. Но у меня есть предчувствие, что придется здорово повозиться.
Он повесил трубку. С окна вспорхнула пара голубей. Вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль.
Анн– Бритт сказала, что ружье не зарегистрировано на Сведберга. Значит, у Сведберга оружия не было. Логичный вывод; но действительность не всегда следует правилам логики. В Швеции полно незарегистрированного оружия – предмет постоянной головной боли для полиции. И что мешает полицейскому иметь незарегистрированное ружье у себя дома?
И что все это может значить?
Что ружье принадлежит Сведбергу?
Валландер заерзал на стуле.
Надо спешить, почему-то опять подумал он, встал и вышел из квартиры.

8

Иштван Кечкемети приехал в Швецию ровно сорок лет назад, когда после разгрома восстания тысячи венгров были вынуждены покинуть родину. Ему тогда было четырнадцать лет. Вместе со своими родителями и тремя младшими сестрами он прибыл в Треллеборг. Отец его был инженером. Когда-то, в конце двадцатых годов, он проходил в Швеции практику на заводе «Сепаратор» под Стокгольмом и надеялся получить там работу. Но дальше Треллеборга он не добрался – на лестнице портового терминала с ним случился удар. Его вторая встреча со шведской землей произошла, когда его безжизненное тело грохнулось на мокрый асфальт. Его похоронили на местном кладбище, семья так и осталась в Сконе, и теперь в свои пятьдесят четыре Иштван давно уже был хозяином одной из пиццерий на Хамнгатан в Истаде.
Много раз Валландер слышал рассказы о его жизни. Но и сейчас, когда он время от времени заходил к Иштвану и если посетителей было мало, хозяин подсаживался к нему и рассказывал очередную историю.
Когда он появился в дверях, было половина седьмого. До встречи с Ильвой Бринк оставалось полчаса. В пиццерии было пусто, как он и предвидел. Из кухни доносились звуки радио, кто-то отбивал мясо. Иштван за стойкой говорил по телефону. Он помахал Валландеру – садись, я уже заканчиваю. Валландер присел к угловому столику. Иштван подошел почти сразу. Лицо его было серьезно.
– Что я слышу? Погиб полицейский?
– Да, к сожалению. Карл-Эверт Сведберг. Ты его знал?
– Мне кажется, он здесь не бывал, – сказал Иштван по-прежнему очень серьезно. – Хочешь пива? Я угощаю.
Валландер покачал головой.
– Мне надо быстро перекусить, – сказал он. – Дай что-нибудь подходящее для человека с высоким сахаром.
Иштван поглядел на него непонимающе:
– Ты что, заболел диабетом?
– Нет. Но у меня высокий сахар крови.
– Тогда у тебя диабет.
– Это может быть случайностью. И побыстрее, я спешу.
– Кусок мяса, поджаренный в оливковом масле, – сказал Иштван. – И салат. Подойдет?
– Отлично.
Иштван ушел. Валландер удивился самому себе – почему он так среагировал? Диабет – вовсе не какая-то постыдная болезнь. Но в глубине души он знал причину – он стеснялся своего веса. Иногда хотелось зажмуриться и ничего об этом не знать.
Он поел, как всегда, слишком быстро и выпил кофе. Иштвана обступила большая компания польских туристов. Валландер порадовался, что удалось избежать расспросов о Сведберге – он слишком хорошо знал Иштвана. Он заплатил, встал и ушел. Стояла теплынь, на улицах было необычно много народа, и Валландер то и дело раскланивался со знакомыми. Он попытался обдумать предстоящий разговор с Ильвой Бринк. Конечно, она будет отвечать на его вопросы совершенно честно и постарается припомнить все, что может. Труднее будет заставить ее говорить о том, что она знает, но этого не сознает. Ключевой вопрос – известна ли ей женщина по имени Луиза? Может быть, Ильва все же что-то знает о ней, хотя и говорит, что нет?
Валландер пришел на работу в самом начале седьмого. Ильвы еще не было. Он двинулся прямо к Мартинссону. Ханссон тоже был там.
– Как дела?
– Почти ничего. Никаких звонков, ничего. Никто ничего не видел.
– А что предварительное заключение из Лунда?
– Еще не пришло, – ответил Ханссон. – Вряд ли что-то будет известно до понедельника.
– Время, – сказал Валландер. – Это крайне важно. Мы должны отталкиваться от момента, когда это случилось.
– Я проверил базу данных, – сказал Мартинссон. – Картина взлома и убийства не имеет аналогов – во всяком случае, пока.
– Мы не знаем, был ли это взлом.
– А что же еще?
– Вот этого-то мы и не знаем. Я сейчас буду беседовать с Ильвой Бринк. Встретимся завтра в девять.
Он пошел к себе. На столе лежала записка от Лизы Хольгерссон – просьба переговорить с ним как можно скорее. Валландер позвонил ей – никто не ответил. После долгих безуспешных попыток он дозвонился в приемную – Эбба уже ушла. Он пошел на пост дежурного.
– Лиза ушла домой, – сказал полицейский, сидевший за коммутатором.
Валландер решил позвонить попозже ей домой и пошел в приемную дожидаться Ильву. Она не задержалась. По пути в кабинет он предложил ей кофе, но она отказалась.
Валландер заставил себя включить магнитофон. Он очень не любил записывать допросы – у него всегда появлялось ощущение, что в комнате присутствует посторонний, к тому же это его отвлекало. Но сейчас он решил включить запись, чтобы не пропустить и не забыть ни одного слова. Потом он отдаст кассету в канцелярию, пусть распечатают текст дословно, а пометки можно сделать потом, прослушивая пленку. Он спросил, не против ли она, если беседа будет записана.
– Нет, – коротко ответила она.
– Это никакой не допрос, – заверил он Ильву, – просто для памяти. У магнитофона память лучше, чем у меня.
Он нажал кнопку. Девятнадцать минут восьмого.
– Пятница 9 августа 1996 года, – сказал он. – Беседа с Ильвой Бринк. Дело: гибель следователя Карла-Эверта Сведберга, не исключено убийство.
– А что это еще может быть? – спросила она.
– Полицейские иногда используют довольно бюрократические обороты, в чем в общем-то никакой необходимости нет, – извинился Валландер. Ему было неловко. – Прошло несколько часов, – продолжил он. – У тебя было время подумать. Ты спрашивала себя, как это могло случиться. Смерть всегда бессмысленна, для всех, за исключением, может быть, самого убийцы.
– Мне до сих пор трудно поверить, что это правда. Пару часов назад я говорила с мужем – теперь с кораблем есть спутниковая связь. Он решил, что я брежу. Но только рассказывая другому человеку, я сама поняла, что это все случилось на самом деле.
– Конечно, лучше бы нам подождать с этим разговором. Но время не терпит. Мы должны взять преступника как можно скорее. У него перед нами преимущество во времени, и с каждым часом оно растет.
Она смотрела на него выжидательно – когда же он начнет задавать вопросы?
– Женщина по имени Луиза, – сказал Валландер. – Карл-Эверт регулярно встречался с ней в течение долгого времени. Годами. Ты встречала ее когда-нибудь?
– Нет.
– И даже не слышала?
– Нет.
– Как ты отреагировала, когда первый раз услышала ее имя?
– Что этого не может быть.
– А что ты думаешь сейчас?
– Что, может быть, это и правда, но в голове у меня это не укладывается.
– Ты наверняка когда-нибудь говорила с Карлом-Эвертом о женщинах, к примеру, почему он не женится. Что он вообще говорил на эту тему?
– Говорил, что ему нравится быть закоренелым холостяком.
– Ты ничего не замечала, когда вы разговаривали на эту тему?
– А что я должна была заметить?
– Что он говорит неискренне. Что он смущен.
– Он всегда был очень убедителен.
Валландеру показалось, что он уловил в ее ответе нотку сомнения.
– Мне показалось, ты о чем-то подумала.
Она ответила не сразу. Пленка медленно крутилась.
– Иногда мне приходила в голову мысль, что он не такой, как все…
– Ты имеешь в виду – гомосексуалист?
– Да.
– А почему это приходило тебе в голову?
– По-моему, любому бы пришло.
Валландер и сам не раз ловил себя на той же мысли. Вообще-то конечно.
– Как-то раз мы с ним затронули эту тему. Довольно давно, несколько лет назад. Мне кажется, дело было во время рождественского ужина у нас дома… Нет, о его гомосексуализме речь не шла. Говорили о ком-то из общих знакомых. Меня тогда удивило, с какой страстью Калле это осудил.
– Вашего приятеля?
– Вообще всех гомосексуалов. Это мне не понравилось. Я всегда считала, что он человек достаточно широких взглядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67