Предыдущий поцелуй был нежным и теплым, был «пробой пера». А этот обжигал, поглощал без остатка. И Кэтрин, к своему великому удивлению, ответила на поцелуй. Руки ее как бы сами собой обвили шею Доминика, и она запустила пальцы в его густые волосы. Темные пряди, словно шелк, скользили меж ее оледеневших пальцев, и это ощущение заставляло ее еще крепче прижиматься губами к его губам.
Она чувствовала привкус сигарного дыма и легкий привкус виски. Прежде ей и в голову бы не пришло, что такое сочетание может оказаться приятным, но сейчас она наслаждалась этим ощущением.
В какой-то момент Кэтрин почувствовала, что колени ее подгибаются, однако падением это не угрожало. Едва губы их соприкоснулись, Доминик с такой силой прижал ее к себе, что стал ей сразу и опорой, и тюрьмой. Тюрьмой, из которой ей совершенно не хотелось освобождаться.
И он был ужасно горячим, так что она, казалось, таяла в его объятиях, и из груди ее рвался стон.
- Доминик… - прошептала она, почти не отрываясь от его губ.
Он улыбнулся ей между двумя жаркими поцелуями.
- Так ты все-таки знаешь, как меня зовут. Скажи это еще раз. - Она снова потянулась к нему губами, но он удержал ее. - Скажи…
- Доминик, - повторила она так тихо, что он едва расслышал. Ну ничего, для первого раза и так неплохо. А потом он заставит ее выкрикивать его имя, и в голосе ее будет мольба.
При мысли об этом Доминик еще крепче прижал Кэтрин к себе и, внезапно оторвавшись от ее губ, принялся покрывать поцелуями ее шею. К его восторгу, она громко застонала, и пальцы ее судорожно впились в отвороты его сюртука. Воодушевленный столь бурной реакцией, он прижал девушку к стене террасы, и в следующее мгновение его ладонь легла ей на грудь.
Глаза Кэтрин широко распахнулись, но в их зеленых глубинах не было ни удивления, ни страха - только страстное желание и готовность капитулировать.
Улыбнувшись, Доминик вновь принялся целовать ее шею, и одновременно его пальцы легонько теребили ее сосок. Из груди Кэтрин то и дело вырывались стоны, и эти стоны все сильнее его распаляли. Он желал ее. Желал сегодня. Сейчас. Дожидаться до завтра - слишком долго.
- Пойдем в мою комнату, - прошептал он ей на ухо и тотчас же почувствовал, как тело ее напрягается и словно коченеет. О, черт, он слишком далеко зашел!
- Нет, - ответила она шепотом. Затем, повысив голос, повторила: - Нет!
Упершись ладонями ему в грудь, она оттолкнула его и тут же выскользнула из его объятий. Какое-то время он молча смотрел на нее, потом с усмешкой про-66 говорил:
- Я, конечно же, погорячился, Кэт. Но ты ведь не станешь отрицать, что тебя взволновала моя близость?
Кэтрин покачала головой, но было ясно, что она отрицает очевидное.
- Ты ошибаешься. Ты совсем меня не знаешь.
Губы ее задрожали, и она, резко развернувшись, направилась к двери.
Немного помедлив, Доминик окликнул ее:
- Кэтрин!
Она остановилась, затем, медленно повернувшись к нему, посмотрела на него вопросительно.
- Кэт, ты можешь убежать от меня сегодня, но завтра ты не захочешь убегать. Это я тебе гарантирую.
Она вспыхнула и на мгновение потупилась - было очевидно, что до нее дошел смысл его слов. Но уже в следующую секунду она взяла себя в руки и с совершенно невозмутимым видом проговорила:
- Всего доброго. - Кивнув ему на прощание, она покинула террасу, и дверь за ней закрылась.
Доминик сокрушенно покачал головой. Он был так близок к блаженству, которое мог обрести в объятиях Кэтрин, - и вдруг остался ни с чем. Впрочем, ничего удивительного.
Этого и следовало ожидать. Его невеста просто проявила благоразумие, свойственное невинным девицам.
Но что-то подсказывало ему: удалиться девушку вынудили не одни только мысли о приличиях и девичий страх. Он помнил, как она стояла, опустив глаза, когда брат его целовал Сару. Может, причина ее отказа в другом? Может, она отказала ему из-за Коула? Она ведь уже начала поддаваться, но что-то ее остановило, возможно - воспоминания о Коуле, верность бывшему жениху.
Интересно, его брат целовал ее так? Прикасался к ней так? Если же Коул не воспользовался такой возможностью, то он редкостный глупец. Судя по всему, он с Кэтрин не спал. Да это было бы и не в его духе, Коулден любил блюсти приличия - внешние, во всяком случае.
А он, Доминик, напротив, не задумываясь затащил бы ее сейчас в постель, если бы только она позволила. На брачные узы - или отсутствие таковых - ему всегда было наплевать.
Но она не позволила. И по какой-то непостижимой причине этот отказ обидел его.
Выругавшись сквозь зубы, Доминик повернулся и окинул взглядом зимний пейзаж, окутанный сгущающимися сумерками. Ничего, завтра он изгладит все воспоминания о Коуле из ее памяти. Завтра Кэтрин будет принадлежать ему по праву.
Шепотом проклиная свои трясущиеся руки, Кэтрин вбежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Ею владел такой испуг, словно все силы ада преследовали ее по пятам, хотя боялась она всего-навсего одного человека пусть и не лишенного дьявольских черт. Впрочем, кто знает - возможно, он действительно был способен пойти следом за ней. И все же бояться ей следовало себя самой. Ведь она совершенно потеряла голову, когда он начал целовать ее. И она вполне может уступить, может прельститься наслаждением, которое он предлагал. В таком случае она пойдет по той же дорожке, что и ее мать, - ослепленная любовью к мужу и жаждой близости, мать не замечала ничего вокруг. Нет, нельзя допустить, чтобы Доминик получил неограниченную власть над ней.
- Никогда и ни за что.
- Ты что это, сама с собой разговариваешь? - спросила Юстасия, выходя из смежной комнаты.
Кэтрин вздрогнула от неожиданности.
- Ох, я не заметила, что ты здесь. Но что ты здесь делаешь? Ты не собираешься переодеваться? Ведь скоро ужин.
При одной мысли о еде Кэтрин мутило, однако разговоры на гастрономические темы обычно отвлекали Юстасию. Но на сей раз опекунше было не до ужина.
- Так как завтра ты выходишь замуж, нам с тобой надо немного поговорить. - Юстасия втиснула свое грузное тело в вольтеровские кресла и, поджав губы, сказала: - Сядь.
Кэтрин хотелось возразить, но она решила, что не стоит спорить, и подчинилась. Юстасия и Стивен Уолуорт стали ее опекунами сразу после смерти ее родителей - тогда ей было тринадцать. За прошедшие семь с половиной лет она успела понять, что эти дальние родственники матери совершенно ее не любят. От своей воспитанницы они ожидали беспрекословного послушания и многократно подчеркивали это во время бесконечных споров, которые возникали из-за того, что Кэтрин, по их мнению, проявляла недостаточный интерес к женихам. А по мере приближения дня ее совершеннолетия стало совсем невыносимо. Только после помолвки с Коулом они немного успокоились.
- Ну о чем нам говорить, Юстасия? - со вздохом спросила Кэтрин. - Через несколько дней я стала бы женой Коула, если бы его жена не появилась так неожиданно. Когда я была невестой Коула, ты не заводила никаких разговоров…
- Это потому, что я ничуть не сомневалась: лорд Харборо, проявляя такт и деликатность, сумел бы приучить тебя к твоим обязанностям на брачном ложе. Но его брат… - Юстасия принялась обмахивать лицо своей широкой ладонью, словно веером. - Он совсем другого сорта человек. Такой имеет особые запросы и особые потребности.
Кэтрин в ужасе отпрянула; теперь ей наконец-то стало ясно, о чем Юстасия хотела поговорить.
- Ты пришла, чтобы рассказать мне про тайны брачного ложа?
Лицо опекунши побагровело, но толстуха взяла себя в руки и коротко кивнула:
- Совершенно верно. Если бы твоя мать была жива, она обязательно завела бы с тобой этот разговор.
Кэтрин невольно содрогнулась. Вести такие разговоры с Юстасией было ужасно неприятно.
- Но я…
Юстасия подняла руки и, перебивая девушку, с улыбкой проговорила:
- Успокойся, дорогая. Вполне естественно, что ты немного нервничаешь, но тебе придется выслушать меня, прежде чем ты отправишься с мистером Мэллори в его поместье.
- Ах, Боже мой… - выдохнула Кэтрин. Мало того, что она была сама не своя после поцелуев Доминика, так теперь еще придется вытерпеть новую пытку.
- Муж ожидает от жены, что она станет выполнять свой супружеский долг. - Юстасия неловко заерзала в креслах, словно не знала, что говорить дальше. - Он захочет… захочет воткнуть в тебя свое копье.
- Копье? - переспросила Кэтрин и прикрыла рот ладонью - ее распирало от смеха.
- Да, - кивнула опекунша, и теперь ее лицо стало фиолетовым. - Копье, которое у него между ног. - Понизив голос, она пояснила: - Его мужское копье.
Кэтрин до боли закусила губу: она боялась, что вот-вот расхохочется.
Юстасия же тем временем продолжала:
- И хотя это не слишком-то приятно, ты должна лежать смирно и терпеть. Потому что именно таким способом мы, по милости Господа нашего, можем размножаться. Потом он, скорее всего, заснет от усталости. А если тебе повезет, то он станет после этого уходить к себе в спальню.
- Что ж, этот разговор… открыл мне много нового. - Кэтрин встала и, отвернувшись к окну, снова прикусила губу. Только бы не расхохотаться, пока Юстасия не ушла.
Опекунша вздохнула и вновь заговорила:
- Впрочем, скоро ты сама все поймешь. Я просто подумала, что будет лучше, если ты приготовишься заранее.
Кэтрин повернулась к опекунше и, с трудом удерживая на лице «серьезное» выражение, проговорила:
- Спасибо тебе, Юстасия. Что ж, а теперь тебе пора переодеваться к ужину. Да и мне тоже. Увидимся попозже.
- Да, дорогая моя, ты права.
Как только толстуха исчезла за дверью, Кэтрин повалилась на постель и, уткнувшись лицом в подушку, разразилась хохотом. «Мужское копье»! Если бы Юстасия только знала, какого рода книги ее родители порой оставляли на столах и тумбочках!
Она нашла одну такую книгу, когда ей было двенадцать. Книжка состояла в основном из картинок, но она прекрасно запомнила, что женщины, изображенные на этих картинках, вовсе не «лежали смирно», да и по виду их нельзя было бы сказать, что они «терпят».
Кэтрин вполне достаточно знала о «тайнах брачного ложа», о страсти и наслаждениях. И знала о том, к каким печальным последствиям может привести страсть. Она видела это собственными глазами. Ее мать слепо обожала отца, до безумия его любила, хотя он изменял ей и жестоко обращался с ней. Она терпела от мужа немыслимые унижения, потому что позволила ему получить неограниченную власть… Такую власть над женщиной получает мужчина, которому она дарит свое сердце. И эта слепая любовь погубила, в конце концов, обоих ее родителей. Именно поэтому Кэтрин решила, что с ней ничего подобного не случится. Однако сейчас она чувствовала: Доминик Мэллори вполне способен свести женщину с ума. И конечно же, он умел обращаться с женщинами - в этом не было ни малейших сомнений.
Но почему же семейство Доминика испытывало к нему какую-то странную враждебность? Может, он из тех людей, которым не следовало доверять?
Как бы то ни было, она, Кэтрин, ни в коем случае не должна этого делать. Довериться такому мужчине - значит погубить себя. А она хочет прожить свою жизнь счастливо. Хочет жить спокойно.
Глава 5
На Кэтрин было то самое платье, которое она выбрала для венчания много месяцев назад. Со священником ей уже не раз доводилось встречаться. Свадебный завтрак во всех деталях соответствовал ее пожеланиям. Даже кольцо у нее на пальце было в свое время выбрано Коулом.
И лишь мужчина, сидевший с ней рядом, был совсем не тот. Оказалось, что ее супругом стал вовсе не Коулден Мэллори, а его брат Доминик.
Она тихонько вздохнула и украдкой взглянула на мужа. В отличие от нее он, похоже, нисколько не был смущен их странным положением и болтал со своей сестрой с самым беззаботным видом.
Кэтрин невольно нахмурилась. Черт бы его побрал! Неужели он не понимает, что весь ее мир разбился вдребезги?! Она вышла замуж не за того Мэллори. Коулден занял место в другом конце стола, а она оказалась рядом с братом своего бывшего жениха, рядом с тем, кого совершенно не знала. Да, она его совсем не знала, но он уже успел пробудить в ней чувства и желания, которых она так боялась…
Но даже если она вышла замуж не за того Мэллори, то это вовсе не означало, что теперь ей придется уступить ему и она окажется в его власти. Нет, она заставит его держаться на почтительном расстоянии и он, в конце концов, потеряет к ней интерес и уйдет от нее. Ей не раз случалось видеть, что мужья поступают именно так.
Тут он вдруг прикоснулся к ее руке, и она тотчас же вернулась к реальности.
- Уже почти одиннадцать, - сказал Доминик, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Кэтрин потупилась и принялась разглядывать золоченую кайму на тарелке. Если уж заставлять его держаться на почтительном расстоянии, то лучше всего начать это прямо сейчас. Она скорее почувствовала, чем увидела, как он нахмурился, но это не принесло ей удовлетворения.
- Нам пора ехать. - На сей раз голос его прозвучал гораздо мягче.
Сара, сидевшая неподалеку от них, внезапно вскочила на ноги и, деланно улыбаясь, спросила:
- Неужели?
Кэтрин невольно поморщилась - эта женщина ужасно ее раздражала. И почему Коулу вздумалось жениться на такой ведьме? Красота была ее единственным достоинством.
- Сядь, Сара, - сказал Коул негромко, но таким тоном, что даже священник поднял глаза от окорока, которым угощался.
Доминик взял жену под руку и с невозмутимым видом заявил:
- Чем скорее мы отправимся в путь, тем скорее доберемся до Лэнсинг-Сквера. Как только мы начнем жить в поместье, скандал и сплетни стихнут сами собой.
- А это, Бог свидетель, будет великим благом для всех нас, - подхватила Ларисса. Поднявшись со стула, она добавила: - Скандала следует избегать любой ценой.
- Совершенно верно, мама. Было бы очень хорошо, если бы вы всегда придерживались такого мнения, - с усмешкой заметил Доминик. Он повел Кэтрин в холл, и все члены семьи последовали за ними.
- Не болтай глупости, Доминик! - прокричал Коул.
Доминик резко развернулся и оказался лицом к лицу с братом. Кэтрин со страхом смотрела на изготовившихся к схватке братьев. Казалось, еще одно слово - и начнется потасовка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36