Да, она совершенно ничего не помнила, и ей оставалось лишь наслаждаться ласками Доминика.
- А так?.. - Он легонько коснулся большим пальцем ее соска, и она громко вскрикнула; ей казалось, что пламя, охватившее все тело, вот-вот сожжет ее дотла.
- О Боже! - Она прислонилась спиной к груди мужа. - Пожалуйста, не надо.
Она умоляла его. Умоляла остановиться. И при этом страстно желала его.
Тут снова послышался смех Доминика, а затем он повернул ее лицом к себе и тотчас же впился поцелуем в ее губы. Кэтрин почувствовала, что ноги ее стали совсем ватными, кровь же, казалось, закипела в жилах.
Наконец он прервал поцелуй и заглянул ей в глаза.
- А уж этого ни в коем случае не делать, верно, Кэт? - Муж внимательно смотрел на нее, ожидая ответа.
Она едва заметно кивнула:
- Ни в коем случае.
Он поджал губы и вдруг отстранился от нее.
- Что ж, очень хорошо. Я не стану брать то, что предложено мне не по доброй воле.
Доминик сделал шаг назад, и Кэтрин уставилась на него в недоумении. Он что, уходить собрался? А ее так и оставит? Оставит трепещущую от желания? Но это… Это непостижимо.
И конечно же, ей совсем не хотелось, чтобы он уходил. В глубине души она надеялась, что он не отступит и ей придется уступить. Значит, теперь она сама должна сделать выбор. Должна поступить так, как ей хотелось.
Собравшись с духом, Кэтрин сделала шажок навстречу мужу. Посмотрев ему в глаза, она взяла его за руку и снова прижала его ладонь к своей груди. Он взглянул на нее с изумлением, но руку не убрал.
По-прежнему глядя ему в глаза, Кэтрин сказала:
- Я не откажу тебе. Ты сам это прекрасно знаешь.
Не говоря ни слова, он обнял ее за талию, привлек к себе и прижался губами к ее губам. Затем подхватил на руки и отнес в свою постель. В их общую постель.
Положив жену на покрывало, Доминик убрал с ее лица несколько выбившихся из прически прядей, стал снимать с нее платье. Кэтрин трепетала при каждом его прикосновении и тихонько стонала. Что бы она ни говорила мужу, она желала его, страстно желала. Так что, наверное, придется ей найти другой способ оградить от этого мужчины свое сердце…
Тут губы его снова прижались к губам жены. Затем он принялся целовать ее груди, и соски тотчас же отвердели, превратившись в тугие бутоны. Минуту спустя он снял с Кэтрин оставшуюся одежду и, чуть приподнявшись, окинул ее взглядом. Ее черные волосы распустились и веером рассыпались по подушкам. Лицо же раскраснелось, и с губ то и дело срывались тихие стоны.
«А ведь мне необыкновенно повезло, - подумал Доминик неожиданно. - Да, повезло, что такая женщина принадлежит мне, что она - моя жена». Эта мысль ужасно смутила его и в то же время наполнила душу ликованием.
Немного помедлив, он снова склонился над ней и, коснувшись губами ее живота, стал продвигаться все ниже. Она напряглась всем телом и воскликнула:
- Ах, Доминик!.. Что ты…
Но он, не давая ей договорить, припал к ее телу в интимнейшем из поцелуев. Издав хриплый вопль, Кэтрин впилась ногтями в его плечи, и Доминик почувствовал, что с каждым поцелуем подводит ее все ближе к пределу. Он мысленно улыбнулся. Право же, его жена оказалась самой отзывчивой из всех любовниц, каких он только знал. Она была совершенно неопытна, но проявила себя очень способной ученицей. И он упивался каждым мгновением, проведенным с ней.
У Кэтрин все поплыло перед глазами, когда палец Доминика проник в ее лоно. Казалось, тело ее жило какой - то новой жизнью - во всяком случае, она ощущала его совсем по-другому и наслаждалась этими совершенно новыми, неведомыми прежде ощущениями.
В какой-то момент ей уже показалось, что она не сможет выдержать это напряжение и эту сладостную пытку, но тут наконец к ней пришло освобождение, и тело ее забилось в конвульсиях, а с губ сорвался протяжный вопль. И тотчас же Доминик приподнялся и поцеловал ее в губы. В следующее мгновение он вошел в нее, и она даже не заметила, когда он успел раздеться. Впрочем, она сейчас ничего бы не заметила, даже если бы дом вдруг загорелся.
Доминик двигался все быстрее, и вскоре Кэтрин вновь почувствовала, как стало нарастать напряжение. Наслаждение же усиливалось с пугающей быстротой, и она вскрикивала все громче. Царапая ногтями спину мужа, Кэтрин, то и дело целовала его и раз за разом выгибалась ему навстречу. Наконец, громко выкрикнув его имя, она подалась ему навстречу в последний раз, и по телу ее прокатились судороги. Несколько секунд спустя она затихла в изнеможении и тотчас же почувствовала, что муж достиг вершины блаженства почти одновременно с ней.
Прошло немало времени, прежде чем Кэтрин пришла в себя настолько, чтобы заметить, что Доминик переменил положение и теперь лежит рядом, прижимая ее к груди. Ей было тепло, она чувствовала небывалое удовлетворение и понимала, что находится сейчас чрезвычайно близко к опасной черте. Еще чуть-чуть - и она начнет привязываться к этому почти незнакомому ей человеку, а ведь он вполне способен заставить ее забыть о торжественной клятве, которую она дала себе в ту долгую страшную ночь, когда погибли ее родители. Да, она могла забыть о том, что нельзя сдаваться на милость мужчины, нельзя отдавать мужчине свое сердце.
Сделав глубокий вдох, Кэтрин повернулась на бок и принялась чертить ногтем какой-то узор на груди мужа. Возможно, ей следовало начертить для себя новый план действий. План, который позволил бы ей наслаждаться по ночам, но при этом не сближаться с мужем по-настоящему.
А он, судя по его ровному глубокому дыханию, уже засыпал. Она приподнялась на локте, чтобы рассмотреть его получше. Он был очень хорош собой, даже слишком хорош. На его щеках и на подбородке появился намек на щетину, и сейчас он еще больше походил на сурового и неукротимого воина, а не на избалованного младшего сынка из богатой аристократической семьи.
Впрочем, если судить по его рассказам, то он вовсе не был избалованным. И конечно же, он совсем не походил на своего старшего брата. В лице Коула не было такой резкости, не было ее и в характере - Коул казался весьма добродушным и покладистым человеком.
Тут ей в голову пришла довольно странная мысль. Кэтрин вдруг поняла, что ее жизнь с Коулом оказалась бы невыносимо скучной. Доминик же очаровывал и поражал, и именно это страшило ее более всего.
Да-да, поэтому и требовалось что-то придумать, разработать какой-нибудь новый план.
Что ж хорошо, пусть она будет предаваться страсти по ночам в постели мужа. Но чтобы оградить свое сердце и не влюбиться в Доминика, ей следует сделать так, чтобы дни они проводили порознь. Она не станет больше расспрашивать мужа о его прошлом. Не станет просить, чтобы он поделился с ней своими планами на будущее. Ведь Доминик сам дал ей понять: его бы вполне устроило, если бы она поменьше интересовалась его жизнью.
К счастью у них возникнет много хозяйственных хлопот в поместье, так что оба будут очень заняты. И ведь ей действительно надо всерьез заняться обустройством дома - чтобы все здесь заблистало, и Доминик мог гордиться своим жилищем.
Невольно улыбнувшись, Кэтрин снова опустила голову на плечо мужа, и его руки сразу же крепко обняли ее. Но когда она уже уплывала на волнах сна, какой-то тайный голосок нашептывал ей: «Ничего у тебя не получится».
Глава 8
Это продолжалось три долгих, долгих дня. Три ночи подряд он засыпал рядом с теплой и ласковой женщиной но, проснувшись, находил постель пустой. И хорошо, если ему удавалось увидеть жену за столом - порой они встречались только вечером.
Но даже вечером Доминик не мог добиться от жены объяснений по поводу ее постоянного отсутствия. Кэтрин так преуспела в изучении искусства ночной страсти, что всегда ухитрялась отвлечь его, и ему не удавалось всерьез ее расспросить.
Доминик вышел в коридор, хлопнув дверью. Ему следовало бы сейчас поговорить со слугами - они вполне могли что-то помнить. Ему следовало порыться в старых вещах на чердаке в поисках каких-нибудь свидетельств. Да, следовало бы.
Однако вместо этого он постоянно был занят поисками жены.
Сегодня он снова проснулся в постели один. И испытал огромное разочарование - в который уже раз. Ему снился замечательный сон, и он надеялся претворить его в жизнь вместе со своей прелестной юной женой… Но, увы, протянув руку, он нащупал на ее стороне постели только холодную простыню.
И вот теперь он носился по всему дому, пытаясь обнаружить Кэтрин. А она явно скрывалась от него. Да-да, скрывалась! Но почему? Чем он мог ее обидеть? И разве не она кричала в порыве страсти каждую ночь? Черт возьми, так в чем же дело?!
Видимо, пора серьезно поговорить с женой. Он должен знать, почему она днем не желает проводить с ним время.
Доминик остановился и сокрушенно покачал головой. Боже, о чем он думает? И что ему надо от жены? Ведь она прекрасно удовлетворяет его в постели, не требуя от него сердечной привязанности. Это же идеальный вариант. На такое он не смел и надеяться! Так почему его так раздражает ее отсутствие?
Возможно, потому, что в те недолгие минуты, которые они проводили вместе, за столом, например, близость ее действовала на него так же возбуждающе, как и ночью, в постели. Кэтрин была очень неглупа и обладала чувством юмора. Правда, смеялась она редко, но когда смеялась, у него сразу теплело на сердце. И она была довольно образованная к тому же. Нередко замечания, которые Кэтрин отпускала по поводу прочитанного в утренней газете, заставляли Доминика всерьез задуматься.
И ему нравилось беседовать с ней. Случалось ли ему раньше получать удовольствие от разговоров со своими возлюбленными? Кажется, нет. Тем сильнее была его досада из-за постоянных исчезновений жены.
Мысленно выругавшись, он развернулся, собравшись уже отправиться туда, куда звал долг, - на чердак. Не станет он больше ее искать. Если она не желает проводить время в его обществе, очень хорошо.
- Ах, Мэтьюз, вот эта просто чудо как хороша!
Он замер при звуках этого голоса, донесшегося из комнаты всего в нескольких шагах от него.
- Неужели такая чудесная ткань действительно лежала в каком-то сундуке, на половине прислуги? - продолжала Кэтрин.
Доминик вдруг заметил, что идет на этот голос, идет, как моряки направляли свои суда на голос сирен. Можно было только надеяться, что жена его не столь опасна, как сирена. Хотя он начинал подозревать, что она много, много опаснее.
Завернув за угол, Доминик заглянул в комнату, дверь которой была приоткрыта. Он и не подозревал о существовании этой комнаты. Впрочем, ничего удивительного. Ведь он не очень-то интересовался той частью дома, которая не была связана с его бесплодными поисками. Да и зачем ему этот дом? Он не собирался жить здесь. Это была обитель лжи.
Кэтрин стояла с ярко-голубой тканью в руках и радостно улыбалась дворецкому. На морщинистом лице Мэтьюза тоже расплылась улыбка - улыбка мальчишки, сумевшего угодить своей хорошенькой наставнице.
Доминик нахмурился. Вся прислуга - особенно мужчины - обожала Кэтрин. Иногда ему казалось, что слуги терпят его, Доминика, присутствие только потому, что он - муж Кэтрин.
- Спасибо большое, Мэтьюз, - продолжала она. - Думаю, вы совершенно правы. Эта ткань просто идеально подходит для кресла в углу. Особенно хорошо она будет смотреться рядом с блекло-голубой, которую я собираюсь выписать для диванчика.
- Прошу прощения, - сказал Доминик, переступив порог гостиной.
Мэтьюз сразу же приосанился и немного покраснел. Кэтрин же, повернувшись к мужу, едва заметно кивнула ему в знак приветствия и вновь принялась рассматривать лежавшие перед ней ткани.
- Доброе утро, - сказала она.
Жена вела себя так, словно его, ее мужа, вовсе не было рядом. Посмотрев на дворецкого, она спросила:
- Нельзя ли попросить Клодию и Айрин продолжить уборку бального зала? Я знаю, что они работали не покладая рук и зал уже почти готов. Я очень ценю…
- Мэтьюз, выйдите-ка отсюда, - проворчал Доминик сам не понимая, почему так злится. Он знал только одно: ему хотелось, чтобы жена обратила на него внимание. А она болтала с прислугой о бальных залах и тканях…
- Прости, дорогой, что ты сказал? Я не расслышала. - Кэтрин наконец-то посмотрела на мужа.
- Я попросил моего дворецкого выйти, чтобы мы с тобой могли поговорить наедине, - заявил Доминик и покосился на Мэтьюза.
Старик тотчас же поклонился и поспешно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Кэтрин опустила сверток с тканью на кресло и, скрестив на груди руки, пристально взглянула на мужа:
- Почему ты нагрубил Мэтьюзу? У нас с ним был очень серьезный разговор.
Доминик кивнул на сверток с тканью:
- Неужели это так важно?
- Да, очень важно! И тебе следует знать, что я намерена превратить эту комнату в самую уютную в доме гостиную. - Она повернулась и простерла руку к окну с грязными стеклами. - Здесь самый лучший свет, и здесь будет очень тепло и уютно во второй половине дня.
Доминик усмехнулся. Его раздражение как-то незаметно сошло на нет. Да и как можно сердиться на жену, у которой на очаровательной щечке красовалось грязное пятно?
Шагнув к ней, он стер пятно пальцем.
- Кэт, почему ты сбежала от меня сегодня утром?
Она пожала плечами:
- Не понимаю, о чем ты. Я проснулась, встала и пошла в свои покои, чтобы одеться.
Его раздражение вспыхнуло с новой силой. Ему совсем не нравилось, что жена хочет иметь отдельные комнаты.
- Ах да, твои покои… И скоро закончатся работы по их обустройству?
Она отступила от него на несколько шагов.
- Да, скоро. Через несколько дней, надо думать. И тогда я перестану докучать тебе своим постоянным присутствием.
- Постоянным присутствием? Где именно? В моей постели? - осведомился он с лукавой улыбкой. - Кэт, ты можешь докучать мне своим присутствием в моей постели сколько твоей душе угодно. Хоть прямо сейчас и докучай.
Она покраснела, но усилием воли заставила себя изобразить гнев.
- Вы, сэр, разыскивали меня по всему дому, имея в виду какую-то определенную цель? Или только ради того, чтобы применить на практике свои незаурядные таланты соблазнителя?
Доминик медлил с ответом. Да и что он мог сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36