Его жена умерла лет десять назад, и он завел себе симпатичную цыпочку-японочку, которая у него и живет. Теперь у него весь дом оформлен в японском стиле: бамбуковые циновки, повсюду нефритовые безделушки плюс рис и рыба каждый вечер… Видно, эта японка окончательно прибрала его к рукам и вертит им как хочет. Все эти разговоры о покорных азиатских женщинах – просто куча дерьма, Билл!… Точно тебе говорю: теперь все решает японка, а он забил на дела и расслабляется в свое удовольствие. Впрочем, выглядит он просто отлично – этого у него не отнимешь.
– Но свои двести миллионов он, наверное, из рук не выпустил?
– Погоди, сейчас и до этого дойдет. В общем, сыграли мы с ним пару лунок. Я жду, когда этот старый хрыч скажет, за каким я ему понадобился. А он молчит. Играет он, в отличие от меня, хорошо, к тому же я начинаю дергаться…
– Нервничать?
– А ты бы на моем месте не нервничал?… Слово за слово, доходим мы до шестой лунки, где скамейка. Он мне и говорит – давай, мол, присядем.
– Тут-то он тебе все и выложил?
– Точно. – Принесли основное блюдо, и Дэн кивнул. – Ну, садимся мы. Он снимает свою перчатку, кладет мне на колени и говорит: я знаю, зятек, ты трахаешься с другой бабой, может, и не с одной.
– Он так и сказал – «трахаешься»?…
– Да, он так и сказал. Я сразу смекнул – это плохой признак. Похоже, мой тесть не на шутку разозлился.
Я согласно кивнул:
– Он, наверное, был в бешенстве.
– Еще в каком! Я, грешным делом, подумал, что сейчас он треснет меня по башке своей клюшкой с медной головкой. Но тесть пока меня не бьет, а говорит спокойненько: «Не спрашивай, откуда я знаю, – я просто знаю. Слухами, как говорится, земля полнится».
– А ты? – не удержался я. – Ты спал с кем-то, кроме Минди?
Дэн поднял руку:
– Вынужден воспользоваться Пятой поправкой Согласно Пятой поправке к Конституции США, никто не может быть принужден свидетельствовать против себя.

, сэр.
– Понятно.
– Ты слушай, что было дальше. Он говорит: «Я отлично понимаю, что Минди – тупая корова. Я ее вырастил, и знаю, что она собой представляет. Но ты не должен с ней разводиться, Дэн, – никогда». Признаюсь, от этих слов у меня мурашки по спине забегали. О'кей. говорю, не буду, с чего вы взяли, что я собираюсь с ней разводиться'' А он мне этак спокойно отвечает: «Я серьезно, Дэн. Ты не должен разводиться с ней, хотя она очень растолстела»… Вообще-то он сказал не «растолстела», а «разжирела», и это – о своей родной дочери, представляешь?! Я только рукой машу, дескать, все это ерунда, я вот тоже толстый. Но с другой стороны, Минди действительно разжирела. Да что я тебе говорю – ты же сам видел, как ее разнесло. Честно говоря, этот ее жир, Билл, мне здорово мешает… я имею в виду, мешает трахаться. Этакий сексуальный гандикап Гандикап – в основном значении: дополнительный вес, который нагружается на более сильную лошадь на скачках или бегах.

, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Единственная поза, которая меня теперь худо-бедно удовлетворяет, это когда я сзади…
Я выставил перед собой ладони:
– Я вполне способен обойтись без таких подробностей. Дэн.
– Не торопись, Билли, я все это рассказываю не просто так. Эти подробности, как ты их называешь, имеют самое непосредственное отношение к твоему будущему.
– Какая может быть связь между моим будущим и тем, в какой позе вы с Минди трахаетесь?
– Ну, возможно, я не так выразился, но… Послушай лучше, что дальше было. В общем, он смотрит на меня и говорит…
В этот момент зазвонил мой телефон.
– Ответь, да поскорее. – Дэн досадливо поморщился. – Здесь этого не любят.
– Алло, Марта? – сказал я наугад. – Вы передумали?
– Привет, членосос! – послышался мужской голос. – Я что, не туда попал?
– Простите, кого вам нужно?
– Мне нужен парень, который когда-то в Бруклине дал мне этот номер.
Я поймал на себе взгляд Дэна.
– Это Шлемиль? – спросил я.
– Он самый. Я добыл для тебя тот адресок, помнишь? Сегодня утром Рейни опять приходил помахать битой. Когда он кончил, я пошел за ним – проводил до самого дома. Как насчет моих трех сотен?
– Скажи мне адрес.
– За кого ты меня принимаешь?! – завопил он мне прямо в ухо. – Сначала бабки!
– Хорошо, давай встретимся, – предложил я.
– Подгребай через полчаса к клубу.
– Не пойдет.
– Какого хрена?!
Я испугался, как бы Дэн не услышал его голос.
– Как насчет трех часов там же?
– Хорошо, приезжай. Иначе я расскажу о тебе Рейни.
Я спрятал телефон.
– Кто это был? – спросил Дэн.
– Так, один парень, который, кажется, собирается меня наколоть.
Дэн кивнул:
– О'кей, на чем я остановился?… Ах да, на своем тесте. Сидим мы, значит, на скамеечке возле шестой метки, и он говорит: я, мол, знаю, что ты собой представляешь и о чем ты сейчас думаешь. Я знаю это. Он из меня прямо шашлык сделал, представляешь? Шашлык из собственного зятя! И тут этот субъект вдруг заявляет: «Я тебя хорошо понимаю, Дэнни».
– Что-о?
Дэн яростно закивал с полным ртом.
– Так он и сказал, клянусь! Я тебя, говорит, понимаю, но ты все равно не должен бросать Минди. Я отвечаю, что, мол, и не собирался ее бросать, хотя бы потому, что это может плохо отразиться на детях, и все такое. Но его не проведешь. Он сказал, что его друзья в свое время говорили то же самое, а потом все равно бросали своих детей, как только те вырастали. Минди, сказал он, никогда не уйдет от тебя. В ней этого нет, так что даже если бы она захотела, то бы все равно никуда не ушла. Ей для этого не хватит характера. И это истинная правда, Билл! Кроме того, сказал он, Минди слишком тебя любит, и дети тоже. От этих слов я почувствовал себя настоящей свиньей. Тесть прав, конечно: Минди обо мне заботится – заботится о том, чтобы мне было хорошо, чтобы у меня всегда была выпивка. Она сделает для меня все, Билл, буквально все, она мне пятки лизать будет, если я захочу… Но это-то и бесит меня больше всего! Минди потеряла всякую гордость, всякое самоуважение и хочет только одного: чтобы ее любили и чтобы ей вставляли, словно она – бочка, которую нужно затыкать и которую нужно постоянно наполнять, как ту четырехсотгаллонную цистерну для генератора, который я установил в подвале на случай аварии электросети. Да-да, она такая. Ляжет, бывало, на кровать, раздвинет свои жирные ляжки и стонет: «О, Дэн, пожалуйста, люби меня, Дэн! О, скажи мне, что все хороню, что ты по-прежнему меня любишь!» Мне каждый раз становится ее жалко, и вместе с тем я ее ненавижу… – Тут Дэн ненадолго замолчал; глаза его были прищурены, на губах играла недобрая усмешка. – А мне нравятся худые девчонки, Билл. Крутые, норовистые, озорные – крепкие орешки, которые нужно расколоть.
Он тяжело вздохнул и залпом осушил свой бокал.
– Эй, Дэн, не спеши! – предупредил я. – Мы ведь только что съели суп.
– Ну вот, – продолжил он, не слушая меня. – Он говорит: я хочу сделать тебе предложение. О'кей, говорю, какое?… А он сказал: если ты не согласишься сейчас, больше я тебе ничего предлагать не буду. Никогда.
– И что же он предложил?
– Он обещал дать мне два миллиона долларов, если я поклянусь не бросать Минди.
– Два миллиона?!!
– Да. В первую минуту я так обалдел, что не мог и рта раскрыть. Для него-то это ерунда – два миллиона. А он говорит: ты, наверное, хочешь знать, в чем загвоздка, какое я тебе поставлю условие. Хочу, говорю. Я, конечно, попытался взять себя в руки, но не очень-то у меня получилось, так что я не говорил, а хрипел. А мой тесть посмотрел на меня, и говорит: я не требую, чтобы ты обещал, что не будешь ходить налево. Я привык реально смотреть на вещи: ни один мужчина этого обещать не может. Охотничья собака должна охотиться, а не жить под диваном, и все такое… Словом, вот, говорит, мои условия. Первое – ты никогда не уйдешь от Минди. Никогда. От того, как он это сказал, мне стало очень не по себе, а он продолжает: условие номер два – ты сделаешь вазэктомию, чтобы от тебя никто не залетел, когда ты будешь трахаться на стороне. И условие номер три: ты должен обещать, что используешь деньги так, как я скажу, а не потратишь на пустяки.
– Например, купишь виноградник.
– Виноградник, замок в Шотландии, и так далее.
– А дальше?
– А дальше он говорит: подумай, пока я буду бить. Когда я положу мяч в лунку, ты должен дать мне ответ. Если ты скажешь «нет», значит, сделка не состоится и ты никогда не получишь свои два миллиона. Повторять свое предложение я не стану, так что подумай хорошенько.
– И ты ему поверил?
– На все сто.
– А он не говорил, на что ты должен будешь потратить эти два миллиона?
– Я спрашивал, но он сказал, что все объяснит, только если я соглашусь.
– Круто, ничего не скажешь.
Дэн кивнул, но я видел – он отдает старику должное.
– Еще он сказал: если я скажу «да», он будет считать, что мы договорились, и сразу выпишет чек. Только я должен прислать ему копию счета за операцию. – Дэн экспрессивно взмахнул вилкой. – Как тебе это нравится, Билл? Сначала он требует справку от доктора, что тот действительно отрезал мне яйца, а потом преспокойно ставит мяч на метку, берет деревянную клюшку и начинает примериваться к улару.
– Мне кажется, старик просто давил тебе на мозги.
– Он не просто давил – он меня ошеломил, сбил с толку, шокировал.
– Понятно. Он тебя на выдержку брал, как в покере.
– В гробу я видал такой покер.
– Довольно необычно, – сказал я, – когда тесть настаивает на стерилизации зятя. От одного этого можно лишиться всякой потенции.
– Ты это мне говоришь?… – Дэн отодвинул пустую тарелку. – В общем, старикан выравнивает мячик, берется как следует и бьет так, что мяч летит хрен знает куда. Потом он выдергивает метку и подходит ко мне. Я, как ты понимаешь, все еще сижу на той же скамеечке. За то время, пока он бил, я, кажется, даже не пошевелился.
– Ты согласился.
– Я решил сказать ему «нет».
– В самом деле?! – Я и вправду удивился. Это было так не похоже на Дэна Татхилла, которого я знал и который всегда находился в поисках источника наличных, чтобы к нему присосаться.
– Да. Меня так просто не купишь, Билл! Пошел он куда подальше со своими миллионами. У Минди задница совсем как сдутый детский мячик, один в один. Она, конечно, пытается ее прятать, но я-то все вижу, и, должен сказать честно, от одного этого у меня перестают вырабатываться мужские гормоны. В последнее время я только и думал о том времени, когда дети вырастут и я смогу отделаться от Минди и начать охоту за дикими кошечками, которые водятся в шикарных барах. – Дэн наклонился вперед, мечтательно прикрыв глаза. – Ты хоть представляешь себе, сколько вокруг долбаных возможностей, Билл? Даже для такого старого жирдяя, как я… Их гормоны зовут, словно охотничьи рога в горах: «Вставь нам, вставь! Мы хотим забеременеть! Сделай же что-нибудь с этим долбаным э-стро-ге-ном!» Они не могут сдерживаться, Билл, даже если бы и хотели – это их природа, биологически встроенная функция. Только представь себе все эти многоквартирные дома на Манхэттене, и в каждом – дополна незамужних женщин! – Он ткнул пальцем себе в грудь. – Это же долбаные эстрогеновые дворцы, Билл, и я просто обязан обслужить всех, кто там живет. И по-моему, я прекрасно подхожу для этого дела. Я не стеснен в средствах, физически непривлекателен, к тому же за меня нельзя выйти замуж. Казалось бы, почти полная противоположность всему, к чему интуитивно тянется любая женщина, но это не так. На самом деле они тянутся к таким, как я, хотя ни за что в этом не признаются. Что делать женщине, которая нуждается в сексе, но не хочет связывать себя с мужчиной, с которым она могла бы иметь сколько-нибудь серьезные отношения? Она должна обратиться ко мне. Это моя ниша, моя, если можно так выразиться, узкая специализация. Разумеется, все женщины говорят, будто им нужны не любовники, а мужья, однако именно этот тип их больше всего пугает. А с такими, как я, бабам проще, потому что они знают, что делать, как себя вести. Выпили – посмеялись, трахнулись – разбежались: никто никому не причинил вреда, никто никого не обманул, никто ни на кого не в обиде. Ну как, ты со мной согласен?
– Звучит, во всяком случае, оригинально, – проговорил я, не зная, что сказать. Несмотря на мое собственное поспешное бегство из квартиры Элисон, подход Дэна казался мне слишком циничным.
– Ты просто не в курсе, Билл. Многие женщины готовы на все, понимаешь? Они не любят говорить об этом, и ни одна из них не скажет тебе этого прямо, но это абсолютный факт! Вот почему я давно решил, что годам к пятидесяти обязательно разведусь, сброшу фунтов сорок, и тогда у меня впереди будет еще лет десять, которые я могу посвятить охоте на кисок.
– Но ведь у тебя дети, – сказал я, думая о своем сыне. – Это убьет их.
Дэн только отмахнулся:
– Разумеется, я дам им немного подрасти. Кроме того, они догадываются, что наши с Минди отношения оставляют желать…
Мне не хотелось слушать, как он рассуждает на эту тему. К счастью, Дэн вернулся к своему рассказу.
– И вот, – сказал он и улыбнулся, – этот старый хрен подходит ко мне и спрашивает, что я надумал. Вернее, он сказал только одно слово: «Ну?» Не просто «ну?», а этак – «н-ну?». Представляешь?… Я, значит, должен позволить какому-то придурку, который сам бросил уже третью жену, оттяпать мне яйца, а потом жить с этой толстухой, от которой у меня ум за разум заходит, до конца дней моих? Не-е, не на таковского напал! Что я ему – обезьяна на веревочке? Плевать мне на его деньги, в фирме я зарабатываю достаточно. Пусть убирается к дьяволу, меня не купишь, верно?
– Верно, – поддакнул я, не особенно, впрочем, искренне.
Дэн вновь откинулся на спинку стула и с довольным видом положил ладони на живот. Казалось, с проблемой покончено так же, как и с супом, который он только что съел.
– Он, значит, говорит мне это свое «Ну?», а я смотрю на него и отвечаю: «Вы говорили – два миллиона?»
– И он, конечно, отвечает – «да»?
– Да. А я говорю: «Пусть будет три, тогда я согласен!»
– Что-что?!
– А он говорит: «Идет, договорились».
– Погоди, Дэн, я что-то не…
– Мы договорились, балда! Три «лимона» – мои! Мы пожали друг другу руки и чуть было не прослезились – оба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73