Мы изучили весь район, мистер У-айет, осмотрели девять разных земельных участков. Честно говоря, мы нашли один, который был еще лучше, чем ферма Рейни, но его успела перехватить у нас французская винодельческая компания. Кроме того, собственность мистера Рейни в пересчете на акр была немного дешевле, так что мы решили приобрести именно ее. А о том, на каких условиях участок может быть продан, сообщил нам наш агент.
– Из «Хэллок пропертиз»? – спросил я, припомнив знак при въезде на участок Джея.
– Да. – Марсено посмотрел на мисс Аллану и улыбнулся мне, и я понял, что совершил ошибку.
Марсено тем временем продолжал:
– Каждый раз, когда мы покупаем большой участок, мы стараемся действовать как можно мягче. Мы не разрушаем местное сообщество, а, напротив, стараемся вписаться в него. Наши мотивы, я думаю, понятны. Нам хочется, чтобы местные жители были рады нашему появлению. Мы устанавливаем с соседями дружеские и деловые отношения, чтобы никто не смог сказать о семье Марсено ничего плохого. В любом случае нам приходится нанимать местную рабочую силу, опираться на местных торговцев, поэтому мы и проявляем добрую волю.
– Что ж, это звучит разумно. Марсено подался вперед.
– Это единственный разумный способ вести дела на новой территории. Однако, мистер У-айет, приобретая землю в собственность, мы должны быть уверены, что нас не ждут никакие неприятные сюрпризы. Что видишь, то и получаешь – так, кажется, говорится?…
Я промолчал, думая, конечно, о примерзшем к сиденью трактора Хершеле.
– Вы меня понимаете?
– Что же вы увидели? – спросил я.
– Мы увидели прекрасный участок пахотной земли с хорошей дренажной системой на берегу Лонг-Айленд-Саунд. С нашей точки зрения, это самое подходящее место для того, чтобы разбить виноградники и построить современный дегустационный центр с видом на море.
– Разве вы получили не то, что видели?
– Мы не знаем, что мы получили, мистер У-айет. Мы проделали анализ почвы, но выборка была недостаточно репрезентативной. Вчера, после того, как мы подписали договор на покупку «Вуду Лимитед», но до того, как мистер Герзон и мистер Рейни подписали контракт о продаже участка, мы поехали на Лонг-Айленд, чтобы еще раз взглянуть на землю. И знаете, что мы там увидели? На участке работал какой-то трактор.
– Трактор?
– Да, трактор, который сгребал верхний слой почвы. Мне показалось – он засыпает какую-то яму, но я не уверен; начинался снег, и я не разглядел все подробности. Но я видел следы тракторных покрышек!
– Вы говорите – это было вчера?
– Да, вчера, в среду, во второй половине дня. То есть пока было еще светло. Это совпадало с тем, что сказала Джею миссис Джоунз.
– Вы не могли бы припомнить поточнее? Марсено наклонил голову набок.
– Это было часа в четыре, в начале пятого. Но знаете, что я вам скажу, мистер У-айет? Тракторных следов было слишком много! Я сам в молодости работал на наших семейных виноградниках, поэтому я в этих делах разбираюсь. Кто-то сгребал почву несколько часов подряд.
Я по-прежнему не был уверен, в какой именно последовательности разворачивались события, однако похоже было, что когда Марсено осматривал участок, Хершел уже свалился с обрыва. Следовательно, видеть трактор Марсено не мог.
– Я хорошо знаю, мистер У-айет, что такое работа с землей. Приходится перемещать почву, выкапывать канавы и так далее. Однако этот участок не обрабатывался уже довольно много времени. Я сам пересек его из конца в конец не менее шести раз. И вот в день, когда сделка вот-вот будет подписана, я вдруг вижу следы колес трактора! Что бы это значило, спрашиваю я себя. Зачем кому-то понадобилось перемещать столько земли? Что пытаются от нас спрятать?
Я не мог, разумеется, ответить на этот вопрос. Мне пришло в голову только одно: кто бы ни производил эти земляные работы, он специально выбрал этот день и этот час в расчете не только на темноту, но и на снегопад. Если Хершел – а скорее всего, это был именно он, – начал, к примеру, в час пополудни, а снег пошел в три часа, когда до темноты оставалось всего часа полтора, следовательно, вероятность того, что кто-то заметит следы бульдозера до подписания договора, была минимальной. То, что Марсено побывал на участке в четыре, было чистой воды невезением.
– И что было дальше? – спросил я, чтобы что-нибудь сказать.
– Стало темнеть. Наш водитель сказал, что скоро начнется настоящий снежный буран и нам лучше поскорее вернуться в город. – Марсено повернулся к мисс Аллане и быстро сказал что-то по-испански. Та вспыхнула и отвернулась, но вид у нее был очень довольный. Кое-что я. однако, понял. «Когда я закончу с этим идиотом гринго, мы с тобой…» – вот что сказал Марсено; остальное я прочел по выпятившимся губам мисс Алланы.
– Короче говоря, у меня не было времени все как следует осмотреть, – закончил Марсено.
Ему не хватило времени подойти к краю обрыва и увидеть в сорока футах внизу замороженный труп.
– Почему вы не приостановили сделку, если у вас были какие-то сомнения? – спросил я.
– Я пытался дозвониться мистеру Рейни, но он не отвечал на вызовы. Потом я позвонил агенту по недвижимости, и она сказала, что если мы приостановим сделку, земля может уйти к другому покупателю. Я не хотел рисковать и решил довести начатое до конца. – Марсено не мигая смотрел на меня, так крепко сжав губы, что его рот сделался размером с булавочную голову. Судя по всему, он был в ярости. – Сегодня утром мой человек сообщил мне, что обнаружил на снегу новые следы и целую кучу мороженой картошки. Вчера вечером я не видел никакой картошки, а сегодня утром она вдруг появилась. Как вы можете это объяснить?
Мне отчаянно хотелось в туалет; еще немного, и я бы обмочился. Чтобы сдержаться, я прикусил кончик языка так сильно, как только мог.
– Я хочу знать, мистер У-айет, что пытаются от меня скрыть. Мне бы хотелось, чтобы мистер Рейни сам сказал мне, в чем дело. Он должен знать свой участок. В конце концов, он вырос на этой ферме. Площадь участка равняется восьмидесяти шести акрам – не так уж много, но мы можем потратить много времени и денег на подробное обследование всей территории. Снег скоро стает, возможно, завтра его уже не будет. В чем там дело? Зарытые в землю старые бензиновые цистерны? Гербициды? Что?! Я знаю, что картофелеводы на Лонг-Айленде много лет использовали мышьяк и что в старых амбарах до сих пор хранятся большие запасы этого вещества. И не только мышьяк – это вообще может оказаться все, что угодно! Подземные воды поднимаются к поверхности, уходят в глубину, движутся во всех направлениях, контролировать их невозможно. Что они разносят? Я боюсь сажать лозу, мистер У-айет, потому что через три года корни могут наткнуться на какой-нибудь яд. В лучшем случае посадки просто погибнут. В худшем – в нашем вине окажется какой-нибудь гербицид или тот же мышьяк. Мы сами используем «Раундап» – это очень хорошее средство, которое, разлагаясь, превращается в обычную воду, но в прошлом многие фермеры использовали куда менее безобидные химикаты. И если в нашем вине окажутся какие-то опасные соединения, нам придется выкорчевывать лозу, мистер У-айет. Это будет ужасно! Ужасно и очень дорого, так что мы предпочитаем быть осторожными. Как говорится, семь раз отмерь…
– Да.
– У меня сложилось впечатление, что трактор пытался засыпать землей участок площадью около двух акров. Глубина вспашки под виноградники составляет в ваших единицах двадцать четыре дюйма – это стандарт, который всем прекрасно известен. Это больше, чем требует картофель, поэтому тот, кто работал на тракторе, решил добавить еще слой грунта, чтобы наши культиваторы ненароком не зацепили что-то, что там спрятано. Общеизвестно, что когда земля замерзает, а потом оттаивает, она как бы выталкивает на поверхность закопанные предметы, но если сверху насыпать еще слой, этот процесс может занять значительно больше времени. Мы хотим знать, в чем проблема, мистер У-айет. И мы хотим решить эту проблему, не привлекая внимания местных жителей. В противном случае информация может дойти до официальных властей, а я слышал, что если в дело вмешается департамент охраны окружающей среды штата, все может застопориться на годы. На годы, мистер У-айет! Я уверен, вы прекрасно понимаете: мы не хотим, чтобы наша репутация омрачилась каким-либо скандалом, тем более что мы делаем только первые шаги в этом регионе. И мы вынуждены поэтому действовать решительно.
– Хорошо, – сказал я. – Я поговорю с моим клиентом.
– Мы бы хотели, чтобы ваш клиент отвез нас на участок и сказал, что находится под землей. Я хочу, чтобы мистер Рейни указал точку и сказал – копайте здесь, и вы наткнетесь на то-то и то-то. Мы не намерены сажать лозу, чтобы потом ее выкорчевывать.
– Это… звучит разумно, – сказал я и впился зубами в кусок рулета, хотя больше всего мне хотелось укусить собственный кулак.
– Мы уже многое знаем о мистере Рейни, мы знаем, что он вырос в тех местах. Я даже пытался договориться с ним по телефону и был чертовски вежлив…
В этом я не сомневался.
– Мы хотели бы получить ответ через сутки.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Вот-вот, посмотрите, – сказал мистер Марсено. – Или мы посмотрим, что сможем сделать мы. – Он достал что-то из нагрудного кармана. – Вот, – сказал он. – Кажется, это ваше…
Марсено протягивал мне ту самую визитную карточку, которую копы забрали у меня прошлой ночью.
– Ведь это ваша визитка, верно?
Да, это моя визитка. Аккуратный, четкий шрифт, название компании и адрес, моя фамилия и должность, мои прежние телефоны (все четыре) и адрес электронной почты – знаки и символы моей прошлой жизни. При виде карточки мне стало не по себе. Я вручил ее полисмену прошлой ночью в сотне миль отсюда – и вот она снова вернулась ко мне. Но как? Вероятно, Марсено, как любой предусмотрительный бизнесмен, уже успел установить «дружеские отношения» с местным полицейским участком. Возможно, он даже специально попросил копов присмотреть за его новой собственностью, и когда ему сообщили о появлении посторонних, мистер Марсено немедленно отправил за карточкой одного из своих подручных.
– У меня тут есть для вас кое-что еще, мистер У-айет.
– Да?
Он кивнул мисс Аллане. Та медленно наклонилась (ее спина осталась прямой, ноги – скрещенными) и взяла с пола довольно большую сумочку. Из сумочки мисс Аллана достала стандартного размера конверт из плотной желтой бумаги. Марсено взял конверт, открыл и вытащил оттуда два документа. Даже со своего места я видел, что это исковое заявление в суд.
– Будьте добры, передайте этот документ Джею Рейни. – Мистер Марсено вручил мне первый экземпляр. – А это копия для вас лично.
Я пробежал глазами первую страницу. Это действительно был иск в суд, и в нем я был назван соответчиком.
– Постойте, Марсено, это же…
– Если ответ мистера Рейни нас удовлетворит, мы разорвем эту бумажку.
– Но послушайте же! Я здесь совершенно…
– Вы были официальным представителем мистера Рейни, когда он заключал договор с «Вуду Лимитед».
– Но я вовсе не являюсь его…
– И согласно сведениям, полученным нами от полиции, именно вы сопровождали мистера Рейни вчера ночью в его поездке на участок. Кажется, на языке права это называется вторжением на территорию частного владения?
Марсено встал. То же сделала и мисс Аллана. Не прибавив больше ни слова, они вышли из ресторана. Я не сомневался: Марсено собирался отвести мисс в свои апартаменты и провести некоторое время наедине с ее восхитительными влажными губами; мне же для забавы он оставил судебный иск.
Несколько минут я сидел точно громом пораженный. Потом передо мной как по мановению волшебной палочки появилось огромное блюдо запеченных в тандуре цыплят, но я отодвинул его в сторону и снова взял в руки первую страницу судебного иска. Глаза меня не обманули: Джей и я – мы оба обвинялись в мошенничестве, неправомерном поведении, намеренном искажении фактов, введении в заблуждение и многом другом, что только смогли придумать Марсено и компания. Сумма иска составляла ни много ни мало десять миллионов долларов. Судя по терминологии, документ этот состряпал какой-нибудь младший партнер в юридической фирме третьего разбора, что, впрочем, не представляло никакой сложности; для этого достаточно было просто взять старый иск, вписать в него новые имена и адреса, кое-что подправить и подредактировать. Говоря простым языком, это была самая обыкновенная лажа, рассчитанная на то, чтобы привлечь внимание Джея и заставить его что-то предпринять. Подобные иски, как правило, не вызывают ничего, кроме изжоги, и напоминают об избитой истине, что ошибки стоят дорого, а угрозы – дешево. Вместе с тем даже явно сфабрикованные обвинения обладают свойством выжимать из людей все соки и портить им нервы, ибо выиграть такое дело обходится невероятно дорого, тогда как проигрыш может обернуться катастрофой. Такие дела тянутся и тянутся, они становятся частью вашей истории болезни и превращают вашу жизнь в круговерть «ходатайств», «заявок», «апелляций» и прочих «юридических действий», так что очень скоро вы начинаете жить не по календарю, а по расписанию судебных слушаний и заседаний. Но больше всего я боялся, что между Хершелом, безмолвно глядящим в небо превратившимися в ледяные шарики глазами, и праведным гневом Марсено есть какая-то неизвестная мне связь. А основания так думать у меня были. В конце концов, старые чернокожие работники с сорокалетним опытом за плечами очень редко отправляются выравнивать землю в пургу без носков.

Можно ли назвать то, что случилось дальше, везением?… Не думаю. Скорее, это была счастливая догадка, которая пришла мне на ум, уже когда я спустился на улицу и стоял на холодном февральском ветру, засунув в карман куртки свернутый в трубку, толстый, как журнал, иск, испытывая одновременно и злость на Джея, и страх. Мне нужно было срочно найти Джея, но я понятия не имел, где его искать. Потом я вспомнил, что сегодня четверг, а в программке школьных соревнований, которую я нашел в «бардачке» Джеевой машины, все баскетбольные матчи старших школьниц, проводившиеся вечером в четверг, были отмечены галочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73