Культура — это постоянный и повсеместный процесс духовной жизни и духовного общения людей.
Кто гордится нью-йоркским культурным центром, но не интересуется бегающими по Гарлему и не имеющими возможности посещать школы малышами, тот понимает культуру только как товар, который может быть куплен или продан. И рваная рубашка ребенка — это культура, и булка с колбасой, на которую он смотрит голодными глазами,— культура и, наконец, улица, где он проводит весь день, тоже культура, потому что человек должен располагать условиями для того, чтобы жить, чтобы развивать эту самую культуру...
В первое мое пребывание в США «в гости» к американцам приехало гениальное творение Леонардо да Винчи— «Мона Лиза». Во Франции ее упаковали в специально сделанный нетонущий контейнер, в котором поддерживалась постоянная температура плюс 17°С и влажность 48 процентов. Шедевр застраховали на 100 мил-
лионов долларов. Так замечательная картина Леонардо да Винчи прибыла в Вашингтон.Загадочная улыбка Моны Лизы покорила американцев.Но картина еще лежала в трюме парохода, а в США Мона Лиза уже продавала... автомобили. Со страниц /кур-налов и газет она, по-прежнему загадочно улыбаясь, предлагала американцам «форды», «шевроле» и «кадиллаки». В те дни в аптеках можно было приобрести вакцину от полиомиелита с изображением Моны Лизы на коробочке. Объединение парикмахеров объявило конкурс на прическу «а-ля Мона Лиза». «Покупайте перчатки с изображением Моны Лизы!» — надрывалась от крика вездесущая реклама.
После торжественного открытия экспозиции Национальная галерея в Вашингтоне распахнула свои двери для публики. Через месяц «Мону Лизу» перевезли в нью-йоркский Метрополитен-музей. В США много музеев, но очереди возле них — явление весьма редкое. Для того чтобы посмотреть шедевр Леонардо да Винчи, я выстоял в очереди более полутора часов.
Люди делились впечатлениями.
— Второй раз стою в очереди. Вчера засмотрелась на моряка из охраны, а когда опомнилась, было уже поздно, толпа увлекла меня, и я увидела только уголок картины.
— Ей очень пошли бы бусы...
Далеко не все американцы таковы. Я встретил множество людей, которые по-настоящему любят и ценят искусство, прекрасно разбираются в нем. Эти люди тоже стояли в очереди, но говорили они совсем о другом:
— Сикейрос объявил в тюрьме голодовку!
— Когда же его отпустят на свободу?
— Рокуэлл Кент подарил советскому народу коллекцию из девятисот своих работ. За это журнал «Джориэл америкен» обозвал его предателем.
— Какой же он предатель? Ведь он подарил свои работы еще в 1953 году музею во Франкфорте. Но когда во времена Маккарти художника вызвали в комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, музей вернул ему все картины. Что оставалось делать Кенту? Он и подарил свои картины стране, в которой по-настоящему ценят искусство.
Когда очередь по широкой лестнице Метрополитен-музея поднялась наверх, послышался вежливый, но весьма настойчивый голос гида, который повторял: «Благодарим вас, что вы не стоите на месте. Благодарим, что вы проходите вперед».
И люди не останавливались ни на минуту. Если бы не этот конвейерный принцип, вряд ли успели бы 1077 тысяч американцев за один месяц увидеть улыбку Моны Лизы.Не меньший шум в Америке был поднят по поводу другого шедевра классического искусства — картины Рембрандта «Аристотель, размышляющий над бюстом Гомера».
Эту картину дядя Сэм не взял напрокат у Европы, а купил, уплатив рекордную сумму —- 2 миллиона 300 тысяч долларов.Попасть на аукцион картин в Парк-Бернет было почти невозможно. Я едва пробрался туда при помощи своего удостоверения иностранного журналиста. После того как были проданы семь каких-то малозначительных картин, пришла очередь Рембрандта. Начальную цену — 1 миллион долларов — перескочили моментально. Барон Туссен из Швейцарии сдался на сумме 1 миллион 800 тысяч; богатая вдова миссис Скейт отступила после 1 миллиона 900 тысяч. Осталось два конкурента: музей города Кливленда и нью-йоркский Метрополитен-музей. Представитель Кливленда объявил, что его следует считать сдавшимся после того, как он перестанет поднимать вверх свой золотой карандашик. Покупатель из нью-йоркского музея сообщил, что сигналом сдачи будет момент, когда он снимет руку с лацкана пиджака. Цена увеличивалась. Напряжение возрастало. Кажется, можно было расслышать, как стучит кровь в жилах взволнованной толпы. Когда была объявлена цифра «2 миллиона 300 тысяч», золотой карандашик больше не поднялся. Победа осталась за нью-йоркским музеем. Собравшиеся в зале аукциона были настолько возбуждены, что не могли даже аплодировать. Газеты писали, что победитель еще несколько дней после этого разгуливал по городу, положив руну на лацкан своего пиджака.
Нет сомнений, что «Аристотель» Рембрандта — это художественное произведение огромной ценности. Трудно назвать истинную его стоимость, но американцы это сделали: 2 миллиона 300 тысяч долларов! Любуясь в Метрополитен-музее «Аристотелем», я вместе с тем задумался: действительно ли в современной Америке доллар стал
единственным и универсальным мерилом ценности произведения?Метрополитен-музей в Нью-Йорке, вашингтонская Национальная галерея, музей Родена в Филадельфии и многие другие музеи, известные во всем мире, располагают бесценными сокровищами.
Вход почти во все музеи США бесплатный. Есть такие музеи, где посетитель может взять напрокат наушники и получить объяснения по радио. Отчасти это удобно. В зале не ходят толпами экскурсанты, не звучит мешающий другим голос гида, но техника и механизация в области искусства все-таки дело тонкое, и их не так легко применить, как в строительстве или в сельском хозяйстве. Сомнительно, можно ли сыграть Бетховена на электрической гитаре, и вряд ли стихи, созданные электронной машиной, будут когда-нибудь волновать сердца.
Вооружившись наушниками, я вынужден был довольно резво перебегать от одной картины к другой, согласно ходу объяснений невидимого гида. Отстать нельзя: пропустишь одну-две картины — потеряешь ориентировку и уже потом не сумеешь следовать дальше по той нити, которую протянул своими объяснениями невидимый диктор. Если что-нибудь неясно, разумеется, не спросишь. Посетитель получает только то, что ему выдается.
Живя в США, я однажды прочел в газете, что минувшей ночью в городе Олбани загорелся дом тогдашнего губернатора штата Нью-Йорк Нельсона Рокфеллера. Фотографы зафиксировали, как сползал со второго эта?ка но лестнице в ночном белье сам владелец виллы, как из другой половины дома спасалась госпожа губернаторша, репортеры рассказали читателям о том, как проводились спасательные работы в той части дома, где находились принадлежащие владельцу замечательные творения Рембрандта, Ван Дейка, Гойи и других европейских классиков.
Погодите, скажет читатель, тут, вероятно, ошибка. Ведь Рокфеллер был известен как почитатель и покровитель абстрактного искусства! Ведь в Нью-Йорке ему принадлежал прославившийся на весь мир Музей современного искусства. Объективы фотографов были на этот раз действительно объективны.
В Рокфеллер-центре была открыта роскошная новая гостиница, первый этаж которой похож на музей или картинную галерею. Интерьер выполнен очень интересно, но тут не найдешь и тени абстракционизма. Опять про-
тиворечие? Нисколько. Большой бизнес широко распахивает двери перед таким искусством, которое делает ему прибыль.По законам США средства, которые капиталисты вкладывают в учреждения науки, культуры и искусства, не облагаются налогом. Поэтому капиталисту иной раз выгоднее пожертвовать доллары на развитие науки и культуры, чем отдать их в государственную казну. Отсюда и щедрость Рокфеллеров к музеям. Располагая своими музеями и своими «специалистами» в области абстрактного искусства, они владеют рычагами, с помощью которых могут поднять или сбить цены на работы художников, а вот это уже дает непосредственную прибыль.
В погоне за популярностью капиталисты используют любые возможности. Одни делаются покровителями сиротских домов, другие — основателями церквей, третьи опекают бродячих кошек и т. д. Рокфеллеры взяли на себя шефство над «новым американским искусством». Я видел многих американцев, которые были твердо убеждены в том, что искусство в США существует только благодаря Рокфеллерам и другим меценатам.
Музей современного искусства находится на 53-й стрит Нью-Йорка. Мерные шесть этажей здания глухие, затем два этажа сплошные окна и высоко поднятая крыша. Внутри просторно, превосходное освещение, и есть даже сад, где посетители могут отдохнуть, одновременно рассматривая скульптурные работы.
В зале выставлены произведения многих известных художников. Экспонируется здесь и зачинатель абстракционизма Василий Кандинский, который, как утверждают теоретики нового искусства, в 1910 году дал миру первое произведение абстрактной живописи.
Если музей Рокфеллера является Меккой абстракционизма, то Мединой его безусловно надо считать музей Гуггенхейма на 5-й авеню.Это здание — творение известного американского архитектора Франка Райта — любопытно уже само по себе. Кажется, будто дети, играя в кубики, соревновались, кто из них построит самый забавный дом. В этом строении модернизм и примитивизм подали друг другу руки. Такова была предсмертная воля миллионера Соломона Гуггенхейма. Несмотря на непривычный внешний вид музея, внутри здесь все превосходно приспособлено и для экспозиции и для обозрения.
Лифт поднимает вас на пятый этаж. Затем, осматривая картины, вы постепенно, по спирали спускаетесь вниз. Лестниц нет.Но никогда и ни при каких условиях не следует забывать о чувстве меры.
В музее Рокфеллера в Нью-Йорке экспонировались картины французских художников. На 47-й день выставки, когда ее посетило уже более 16 тысяч человек, к одной из картин вдруг подошли служители, сняли ее и, перевернув вверх ногами, повесили снова.
— Наконец правда восторжествовала,— облегченно вздохнула мисс Герберт, которая целую неделю билась, пока доказала, что одна из картин по сравнению с каталогом репродукций повешена вверх ногами.
Сначала она сообщила об ошибке дежурному по залу.
— Ни вам, ни мне не известно, где верх, а где низ; по-моему, и сам художник не знал этого,— успокоил ее дежурный.
— Если вы купите эту картину, я с удовольствием переверну ее так, как вам угодно,— заверил упрямую посетительницу заведующий секцией.
Директор тоже не сразу согласился, но в конце концов сдался.
После этого инцидента американская художница Лор-ри Банкер запатентовала свое изобретение — устройство для развешивания картин на специальных осях, с тем чтобы зрители могли поворачивать произведение, как им вздумается.
Однажды группа молодых нью-йоркских художников пригласила меня на открытие их выставки. Когда я поднялся на второй этаж и вошел в помещение, мне в первую минуту показалось, что я попал не по адресу. Стены комнаты напоминали разбитые проселочные дороги, по которым прошли танки.
— Не успели закончить? — осторожно осведомился я, уголком глаза оглядывая помещение, в котором было выставлено нечто непонятное.
— Вы не лишены чувства юмора,— неопределенно ответил мне один из организаторов выставки, получая с меня 3 доллара за билет.
Позже я узнал, что стены помещения были сначала такими, как обычно, но устроители выставки привели их в соответствие со своими произведениями при помощи долота и кирки.
После официального открытия выставки состоялся концерт старинной музыки. Нелепо изуродованные стены и старинная музыка должны были, по мнению организаторов выставки, создать тот эффект, который повлечет за собой поток долларов в кассу. Но этого не произошло. Выставка пустовала и через некоторое время тихо и незаметно закрылась. Делать на современном искусстве доллары может в Америке только тот, у кого много долларов.
Не все галереи на Медисон-авеню терпят крах. Многие процветают и приносят своим владельцам неплохой доход.Если выехать из Нью-Йорка не в часы «пик», когда дороги забиты, можно добраться до Нью-Рошелла за час. Земля здесь очень дорога, зато воздух чист от пыли больших городов и глаз ласкают приветливые виллы, утопающие в зелени. В Ныо-Рошелле могут жить только те, у кого в кармане тоненькие, но всемогущие чековые книжки. Черного американца здесь встретишь лишь в форме слуги, шофера или швейцара.
Проезжая но одной из улиц, я обратил внимание на то, что вокруг пустыря, огороженного забором, толпится народ. Остановил машину и полюбопытствовал, что происходит. Оказалось, что проводится конкурс на лучшую картину. Победителя ждал приз в 500 долларов. Темой художник мог выбрать все, что ему вздумается, кроме обнаженной натурщицы, так как жена устроителя конкурса — женщина целомудренная — поставила это непременным условием. Я несколько раз обошел вокруг ограды, надеясь заговорить с кем-нибудь из художников, но мне это не удалось. Все работали напряженно, спешили.
Наконец один из рисовавших, утомившись, присел тут же, на краю тротуара, и вынул из кармана бутерброд.
— Я журналист,— довольно нескромно представился я.— Могу ли я побеспокоить вас?
— Выйдет ли ваша газета до вечера? — вопросом на вопрос ответил художник.
Я понял: ему неважно, что именно о нем напишут, лишь бы написали до того, как будет объявлен победитель.
Когда я через полгода проезжал то же самое место, я увидел уже не забор и художников, а новое здание банка, выстроенное по последнему слову современной моды, и десятки автомобилей перед ним. Я не знаю, по-
лучил ли приз тот художник, но одно я знаю твердо: в выигрыше при всех условиях остался владелец банка. Свои 500 долларов он давно и с лихвой вернул. Проходя мимо места, где совсем недавно стоял расписанный художниками забор, каждый увидит не забор, а новенькое здание банка, на стене которого красуется броская надпись: «В нашем лице вы найдете отца, мать и девятерых добрых братьев».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41