https://wodolei.ru/catalog/accessories/
Сначала я подумал, что это какое-то недоразумение, потому что не слышал о существовании такого государства.
Но, дочитав письмо до конца, узнал, что Новую Африканскую Республику должны образовать пять южных штатов США — Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Юяшая Каролина. «Правительство» этой республики намерено предъявить правительству США счет за те убытки, которые понесли негры, привезенные сюда из Африки.
Кое-кто пытается увидеть корпи теперешних волнений американских негров только в том тяжелом прошлом, которое им пришлось пережить. Безусловно, нельзя отрицать, что этот фактор, оказавший немаловажное влияние на жизнь американских негров, действует и сегодня. Принудительное переселение африканцев в Новый Свет, рабские цепи, унижение и бесправие наложили свою печать на весь уклад их жизни и в какой-то мере определили способы их борьбы и сопротивления насилию.
В большинстве голливудских фильмов, посвященных второй мировой войне, американские негры-солдаты изображены в виде веселых поваров или неунывающих интендантов. Конечно, это ни в коей мере не соответствует действительности. Негров посылали на самые ответственные и тяжелые участки войны.
...В США, как известно, регулярно проводятся конкурсы красавиц. В конкурсе могут участвовать девушки, имеющие все цвета кожи, кроме черного. Иначе говоря, негритянские девушки не имеют права участвовать в этих конкурсах. Теперь уже можно сказать — не имели. «Черный цвет кожи нисколько не хуже других»,— объявили борцы за негритянские права.
И вот в то время, когда восемнадцатилетняя студентка университета Юдит Форд была названа королевой красоты 1969 года, в Атлантик-Сити состоялся конкурс черных красавиц. Здесь впервые в истории США была выбрана черная королева красоты — девятнадцатилетняя студентка Мэрилендского колледжа Сандра Вильямс.
— Я со страхом думаю, что наступит день, когда негры решат выбрать своего президента,— заявил мне, комментируя конкурс черных красавиц, один профессор философии университета в штате Теннесси.
У борьбы черных американцев за свои элементарные человеческие права нет четкой линии фронта. Но чтобы разглядеть ее, не нужно специальных оптических приборов. Особенно ярко проявляется она в южных штатах и в районах больших городов Севера и Запада США, густо населенных неграми.
Правительство США неоднократно создавало специальные комиссии, чтобы расследовать причины негритянских волнений. В условиях современной Америки создать такую комиссию все равно что пытаться выяснить, почему весной тает снег. И все-таки комиссия, работавшая под председательством губернатора штата Иллинойс Отто Кернера, и другие вынуждены были прийти к заключению, что в США существует белый расизм и что он — основная причина непрекращающихся негритянских волнений. Этот расизм имеет глубокие корни — убеждение белого человека в своем превосходстве над чернокожим. Белые американцы никогда не поймут, отмечается в выводах комиссии, а американские негры никогда не смогут забыть, что именно белое общество несет ответственность за создание негритянских гетто.
— Знаете ли вы, какая судьба постигла негра Чарльза Дрю, который открыл плазму крови? — спросил меня врач-негр в штате Джорджия.— Благодаря ему теперь спасают тысячи и тысячи людей. Сам же он умер в городе Атланта на пороге больницы, потому что после автомобильной катастрофы его, как негра, отказались принять в больницу для белых.
— Мы родились в униформе,— с болью сказала мне одна учительница-негритянка.— Эта униформа — наша кожа. Отсюда и все проблемы.
Однажды мне довелось читать ежемесячную газету «Мул и 40 акров». Название газеты не случайно. Когда в 1862 году была объявлена Прокламация об освобождении, негритянским семьям, работавшим на плантациях южных штатов, федеральное правительство обещало безвозмезд-
но выдать по одному мулу и 40 акров земли. Обещание это так и осталось обещанием, потому что против него резко, выступили крупные землевладельцы и капиталисты. Лозунг «Мул и 40 акров» стал поэтому символом несбыточных надежд.
Для чего и кому понадобилось в США оживить уже давно умерший лозунг, который выражал более ста лет на-зад не только мечту формально освобожденных негров, но и глубочайшую их трагедию? Чего достиг бы сегодня негр, получив 40 акров земли и мула в придачу? Какое будущее ожидало бы негритянских детей, если бы они учились только на те пожертвования, которые им обещает газета «Мул и 40 акров»?
«Американский образ жизни» — это понятие уже давно имеет хождение не только в США, но и далеко за их пределами. Значительно позже, по аналогии, родилось новое понятие: «американский образ смерти», хотя звучит это не так хорошо. Жизнь у всех людей разная, но последний, заключительный ее аккорд — смерть — для всех одинаков. Но, может быть, у американцев это не так?
Этот новый термин не упал с неба. Его породил «американский образ жизни». Я убедился в этом, побывав во Флориде и посетив кладбище в городке Форт-Пий. Это кладбище прославилось потому, что контора его отказалась хоронить здесь двадцатилетнего солдата-негра Пон-декстера Вильяма, погибшего во Вьетнаме и доставленного на родину в герметически закрытом алюминиевом гробу. Эта могила имеет печальную историю.
Получив известие о смерти сына, мать пришла в отчаяние. На помощь ей поспешила добрая знакомая — пожилая белая женщина, активная участница борьбы за мир. Она, чтобы избавить безутешную мать от хлопот, предложила место на кладбище Хилкрест, незадолго до этого приобретенное ею для себя. Мать погибшего созвонилась с администрацией кладбища, и было назначено время похорон. Однако, когда в конторе выяснили, кого именно будут хоронить, последовал телефонный звонок с объяснением, что похороны состояться не могут, так как это кладбище только для белых.
Друзья уговорили родственников погибшего возбудить дело против администрации кладбища в федеральном суде. Судье нелегко было вынести решение. Похожее дело, слушавшееся в 1955 году в федеральном суде штата Калифорния, черные проиграли. Судья там объяснил, что кладбище не является «местом общения населения» и потому законы, принятые в стране для упразднения сегрегации, на кладбище не распространяются. Во Флориде ситуация была более сложной. Здесь дело касалось солдата, погибшего на войне.
— Солдатом он был, покуда был жив,— шумели в газетах расисты.— А теперь он только покойник с черной кожей.
Но у матери солдата оказался дельный адвокат. Он отыскал документ конгресса США от 1886 года, в котором говорится, что при заключении сделок и договоров у негров и у белых совершенно одинаковые права.
— Поскольку мать Пондекетера Вильяма по телефону заключила контракт с администрацией кладбища, он должен быть там похоронен,— настаивал адвокат.
Только после долгих лет федеральный судья Майами Уильям Мертенс объявил окончательное решение суда: Пондекстер Вильям должен быть похоронен на кладбище для белых.
Чтобы добраться из Нью-Йорка в Вашингтон на автомобиле, надо часть пути проделать по дороге № 40. Это широкая, ровная автострада, обсаженная деревьями, с выкрашенными в яркие цвета бензоколонками и маленькими ресторанчиками. По этой дороге из Нью-Йорка в Вашингтон и обратно постоянно ездят иностранные дипломаты. Все тут как будто создано для того, чтобы поддержать безоблачное настроение. Когда вы платите за проезд через мост, туннель или просто за отсчитанные спидометром мили, одетый в сверкающую униформу служащий вежливо благодарит вас и приветливо улыбается. Когда вы останавливаетесь у бензоколонки, чтобы залить бензином бак, а сами, в это время заоегаете в ресторан выпить чашку кофе, вы находите по возвращении не только выписанный счет и до блеска вымытую машину, но обязательно улыбающегося служащего, который, видимо, из одних лишь гуманных побуждений предлагает вам приобрести подушку «Экстра», на которой весьма удобно сидеть.
Однажды, проезжая по пресловутой сороковой, я обнаружил, что у меня спустила камера. Как выяснилось вскоре, была виновата не дорога, а торговец в Нью-Йорке, который всучил мне заклеенную камеру вместо новой. Поблизости не было ремонтной станции, и поэтому я решил своими силами заменить колесо запасным. Работая,
я скоро почувствовал, что день необыкновенно жаркий, и, когда, забывшись, смахнул вымазанной в машинном масле рукой капли пота со лба, вдруг услышал веселый смех остановившегося неподалеку негра:
— Плохи ваши дела! Ведь теперь вас до самого Вашингтона никто не пустит в ресторан: вы черпы, как негр.
Подойдя к машине, где сидела жена негра и четверо детей, я поинтересовался, какая у него беда, так как машина стояла с открытым капотом.
— Ничего, моя тарахтелка еще держится. Я открыл капот, потому что на этой дороге останавливаться можно только в случае аварии. Мы проголодались, а для любой закусочной у дороги у нас слишком черная кожа. Что же прикажете делать?
Его сын с огромными, как сливы, глазами, высунув головенку в окно, успокоил меня:
— Не бойтесь, вас пустят в ресторан. Вы ведь не настоящий негр.
«Сороковую надо вспахать и засеять кукурузой,— доказывал американский журналист своим африканским собратьям по перу, выпив в баре ООН несколько коктейлей подряд.— Она компрометирует нашу демократию».
Если бы трактором и плугом можно было перепахать все недоразумения, возникающие в сфере международных отношений из-за расовой дискриминации, то, право же, Белый дом давным-давно взялся бы за эту работу!
Направляясь как-то из Ричмонда в Дарем, группа советских журналистов, в числе которых был и я, остановила машину возле ветхого домишка, из которого тут же, как горох, один за другим посыпались маленькие негритята. В дверях показался отец и позвал детей в дом. Только позже, узнав, кто мы такие, он извинился и объяснил: «Живем у дороги, со всякими людьми приходится сталкиваться. Недавно остановился автомобиль, и сидевший в нем мужчина попросил моего мальчика протереть ветровое стекло. Когда мальчонка, выполнив просьбу, протянул руку за мелочью, владелец машины плюнул ему в лицо и
уехал». Редактор негритянского журнала «Кэролайн тайме» Гюйс Остин пригласил нас к себе домой и познакомил с женой — учительницей негритянской школы. Оба гордятся тем, что в их доме когда-то ночевал Поль Робсон. «Три
процента жителей нашего города,— сказал Остин,— негры. Они работают на самых тяжелых работах и получают самое низкое вознаграждение. На фабриках и заводах, где есть профсоюзные организации, они тоже разделены по расовому признаку: профсоюз для белых и профсоюз для черных. Мы энергично боремся за свои права, но это нелегко, потому что некоторые профсоюзные лидеры поддерживают расистов».
В особенно трудных условиях находятся негры южных штатов. В штате Южная Каролина, на дороге № 9, я заметил негра, шедшего за плугом. Я остановился и заговорил с ним. Через несколько минут подбежала женщина с криком: «Не мешайте моему цветному работать!» Негр склонил голову ниже, чем мул в упряжке, и снова взялся за рукоятку плуга. Тогда я заговорил с женщиной. Она оказалась болтливой и рассказала, что негр обрабатывает ее землю исполу; что в прошлом году была засуха и урожай погиб, а у этого негра девять детей, и они бы умерли с голоду, если бы она не дала ему зерна. Теперь он ее постоянный должник и привязан к ее земле. Он не в состоянии вернуть долг, а не отдав долг, не может уехать, так как ему грозит тюрьма. И таких негров-рабов в южных штатах США тысячи.
Бойт-стрит в городе Монро прославилась на весь мир. Здесь негры воздвигли баррикады перед бандитами ку-клукс-клана. Зайдя в первый же дом на этой улице, я нашел в темной комнатушке старушку негритянку и двух молодых людей. Сначала они испугались, но, узнав, кто я, разговорились.
— У нас есть суды,— говорила старушка,— но нет правды. У нас много тюрем, но в них сидят невинные люди, а преступники гуляют на свободе. Расисты застрелили на улице негра-прохожего, отца пятерых детей, Тан-дербрука. Хотя известно, из какого дома стреляли, виновный так и не найден. А расисты через две недели выстрелили еще в одного негра. Прибыла полиция и, вместо того чтобы броситься искать преступника, арестовала раненого. Столкновения и судебные процессы не утихают в городке и по сей день.
Закатилось солнце. На небе вспыхнули звезды — одновременно для всех: и для негров, и для белых. Вечер был душный. Через открытое окно издали доносилась печальная мелодия песни «Настал вечер, черный, как я».
Старушка подвела меня к двери и показала отверстие, пробитое пулей:
— Вчера вечером эту же песню пела моя внучка, вот тут, на пороге, возле открытой двери. Вдруг промчался автомобиль, и оттуда раздался выстрел. К счастью, мимо. Внучка всю ночь после этого плакала. И не от страха. А потому, что ее молодое сердце против тех несправедливостей, которые она видит вокруг.
...В Северной Каролине, в небольшом городке Монро, мы зашли к врачу-негру Альберту Пери. Возле его кровати я заметил ружье. Хозяин перехватил мой взгляд:
— Это ружье предназначено только для защиты. Голос врача звучал твердо, лицо было серьезно.
— Рассказать вам о себе? Хорошо. Но раньше мне бы хотелось рассказать вам о Роберте Вильямсе, который вынужден был искать убежища за границей, «доле о поцелуях» и еще кое-какие городские новости. После этого вам сразу станет понятно, почему в штатах Алабама, Миссисипи и других тюрьмы не вмещают негров, почему на демонстрацию против расизма вместе со взрослыми выходят дети, почему пламя борьбы пылает везде, где только стоят хижины дяди Тома.
Лето в тот год было невыносимо жаркое. Солнце безжалостно калило землю, и жители городка не знали, как спастись от зноя. Белые дети не вылезали из купален, по черным вход туда был запрещен. Законы сегрегации здесь тверже, чем бетонные плиты тротуаров. Негритянские дети должны были купаться там, где течение опасно. В конце концов утонуло несколько ребятишек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Но, дочитав письмо до конца, узнал, что Новую Африканскую Республику должны образовать пять южных штатов США — Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Юяшая Каролина. «Правительство» этой республики намерено предъявить правительству США счет за те убытки, которые понесли негры, привезенные сюда из Африки.
Кое-кто пытается увидеть корпи теперешних волнений американских негров только в том тяжелом прошлом, которое им пришлось пережить. Безусловно, нельзя отрицать, что этот фактор, оказавший немаловажное влияние на жизнь американских негров, действует и сегодня. Принудительное переселение африканцев в Новый Свет, рабские цепи, унижение и бесправие наложили свою печать на весь уклад их жизни и в какой-то мере определили способы их борьбы и сопротивления насилию.
В большинстве голливудских фильмов, посвященных второй мировой войне, американские негры-солдаты изображены в виде веселых поваров или неунывающих интендантов. Конечно, это ни в коей мере не соответствует действительности. Негров посылали на самые ответственные и тяжелые участки войны.
...В США, как известно, регулярно проводятся конкурсы красавиц. В конкурсе могут участвовать девушки, имеющие все цвета кожи, кроме черного. Иначе говоря, негритянские девушки не имеют права участвовать в этих конкурсах. Теперь уже можно сказать — не имели. «Черный цвет кожи нисколько не хуже других»,— объявили борцы за негритянские права.
И вот в то время, когда восемнадцатилетняя студентка университета Юдит Форд была названа королевой красоты 1969 года, в Атлантик-Сити состоялся конкурс черных красавиц. Здесь впервые в истории США была выбрана черная королева красоты — девятнадцатилетняя студентка Мэрилендского колледжа Сандра Вильямс.
— Я со страхом думаю, что наступит день, когда негры решат выбрать своего президента,— заявил мне, комментируя конкурс черных красавиц, один профессор философии университета в штате Теннесси.
У борьбы черных американцев за свои элементарные человеческие права нет четкой линии фронта. Но чтобы разглядеть ее, не нужно специальных оптических приборов. Особенно ярко проявляется она в южных штатах и в районах больших городов Севера и Запада США, густо населенных неграми.
Правительство США неоднократно создавало специальные комиссии, чтобы расследовать причины негритянских волнений. В условиях современной Америки создать такую комиссию все равно что пытаться выяснить, почему весной тает снег. И все-таки комиссия, работавшая под председательством губернатора штата Иллинойс Отто Кернера, и другие вынуждены были прийти к заключению, что в США существует белый расизм и что он — основная причина непрекращающихся негритянских волнений. Этот расизм имеет глубокие корни — убеждение белого человека в своем превосходстве над чернокожим. Белые американцы никогда не поймут, отмечается в выводах комиссии, а американские негры никогда не смогут забыть, что именно белое общество несет ответственность за создание негритянских гетто.
— Знаете ли вы, какая судьба постигла негра Чарльза Дрю, который открыл плазму крови? — спросил меня врач-негр в штате Джорджия.— Благодаря ему теперь спасают тысячи и тысячи людей. Сам же он умер в городе Атланта на пороге больницы, потому что после автомобильной катастрофы его, как негра, отказались принять в больницу для белых.
— Мы родились в униформе,— с болью сказала мне одна учительница-негритянка.— Эта униформа — наша кожа. Отсюда и все проблемы.
Однажды мне довелось читать ежемесячную газету «Мул и 40 акров». Название газеты не случайно. Когда в 1862 году была объявлена Прокламация об освобождении, негритянским семьям, работавшим на плантациях южных штатов, федеральное правительство обещало безвозмезд-
но выдать по одному мулу и 40 акров земли. Обещание это так и осталось обещанием, потому что против него резко, выступили крупные землевладельцы и капиталисты. Лозунг «Мул и 40 акров» стал поэтому символом несбыточных надежд.
Для чего и кому понадобилось в США оживить уже давно умерший лозунг, который выражал более ста лет на-зад не только мечту формально освобожденных негров, но и глубочайшую их трагедию? Чего достиг бы сегодня негр, получив 40 акров земли и мула в придачу? Какое будущее ожидало бы негритянских детей, если бы они учились только на те пожертвования, которые им обещает газета «Мул и 40 акров»?
«Американский образ жизни» — это понятие уже давно имеет хождение не только в США, но и далеко за их пределами. Значительно позже, по аналогии, родилось новое понятие: «американский образ смерти», хотя звучит это не так хорошо. Жизнь у всех людей разная, но последний, заключительный ее аккорд — смерть — для всех одинаков. Но, может быть, у американцев это не так?
Этот новый термин не упал с неба. Его породил «американский образ жизни». Я убедился в этом, побывав во Флориде и посетив кладбище в городке Форт-Пий. Это кладбище прославилось потому, что контора его отказалась хоронить здесь двадцатилетнего солдата-негра Пон-декстера Вильяма, погибшего во Вьетнаме и доставленного на родину в герметически закрытом алюминиевом гробу. Эта могила имеет печальную историю.
Получив известие о смерти сына, мать пришла в отчаяние. На помощь ей поспешила добрая знакомая — пожилая белая женщина, активная участница борьбы за мир. Она, чтобы избавить безутешную мать от хлопот, предложила место на кладбище Хилкрест, незадолго до этого приобретенное ею для себя. Мать погибшего созвонилась с администрацией кладбища, и было назначено время похорон. Однако, когда в конторе выяснили, кого именно будут хоронить, последовал телефонный звонок с объяснением, что похороны состояться не могут, так как это кладбище только для белых.
Друзья уговорили родственников погибшего возбудить дело против администрации кладбища в федеральном суде. Судье нелегко было вынести решение. Похожее дело, слушавшееся в 1955 году в федеральном суде штата Калифорния, черные проиграли. Судья там объяснил, что кладбище не является «местом общения населения» и потому законы, принятые в стране для упразднения сегрегации, на кладбище не распространяются. Во Флориде ситуация была более сложной. Здесь дело касалось солдата, погибшего на войне.
— Солдатом он был, покуда был жив,— шумели в газетах расисты.— А теперь он только покойник с черной кожей.
Но у матери солдата оказался дельный адвокат. Он отыскал документ конгресса США от 1886 года, в котором говорится, что при заключении сделок и договоров у негров и у белых совершенно одинаковые права.
— Поскольку мать Пондекетера Вильяма по телефону заключила контракт с администрацией кладбища, он должен быть там похоронен,— настаивал адвокат.
Только после долгих лет федеральный судья Майами Уильям Мертенс объявил окончательное решение суда: Пондекстер Вильям должен быть похоронен на кладбище для белых.
Чтобы добраться из Нью-Йорка в Вашингтон на автомобиле, надо часть пути проделать по дороге № 40. Это широкая, ровная автострада, обсаженная деревьями, с выкрашенными в яркие цвета бензоколонками и маленькими ресторанчиками. По этой дороге из Нью-Йорка в Вашингтон и обратно постоянно ездят иностранные дипломаты. Все тут как будто создано для того, чтобы поддержать безоблачное настроение. Когда вы платите за проезд через мост, туннель или просто за отсчитанные спидометром мили, одетый в сверкающую униформу служащий вежливо благодарит вас и приветливо улыбается. Когда вы останавливаетесь у бензоколонки, чтобы залить бензином бак, а сами, в это время заоегаете в ресторан выпить чашку кофе, вы находите по возвращении не только выписанный счет и до блеска вымытую машину, но обязательно улыбающегося служащего, который, видимо, из одних лишь гуманных побуждений предлагает вам приобрести подушку «Экстра», на которой весьма удобно сидеть.
Однажды, проезжая по пресловутой сороковой, я обнаружил, что у меня спустила камера. Как выяснилось вскоре, была виновата не дорога, а торговец в Нью-Йорке, который всучил мне заклеенную камеру вместо новой. Поблизости не было ремонтной станции, и поэтому я решил своими силами заменить колесо запасным. Работая,
я скоро почувствовал, что день необыкновенно жаркий, и, когда, забывшись, смахнул вымазанной в машинном масле рукой капли пота со лба, вдруг услышал веселый смех остановившегося неподалеку негра:
— Плохи ваши дела! Ведь теперь вас до самого Вашингтона никто не пустит в ресторан: вы черпы, как негр.
Подойдя к машине, где сидела жена негра и четверо детей, я поинтересовался, какая у него беда, так как машина стояла с открытым капотом.
— Ничего, моя тарахтелка еще держится. Я открыл капот, потому что на этой дороге останавливаться можно только в случае аварии. Мы проголодались, а для любой закусочной у дороги у нас слишком черная кожа. Что же прикажете делать?
Его сын с огромными, как сливы, глазами, высунув головенку в окно, успокоил меня:
— Не бойтесь, вас пустят в ресторан. Вы ведь не настоящий негр.
«Сороковую надо вспахать и засеять кукурузой,— доказывал американский журналист своим африканским собратьям по перу, выпив в баре ООН несколько коктейлей подряд.— Она компрометирует нашу демократию».
Если бы трактором и плугом можно было перепахать все недоразумения, возникающие в сфере международных отношений из-за расовой дискриминации, то, право же, Белый дом давным-давно взялся бы за эту работу!
Направляясь как-то из Ричмонда в Дарем, группа советских журналистов, в числе которых был и я, остановила машину возле ветхого домишка, из которого тут же, как горох, один за другим посыпались маленькие негритята. В дверях показался отец и позвал детей в дом. Только позже, узнав, кто мы такие, он извинился и объяснил: «Живем у дороги, со всякими людьми приходится сталкиваться. Недавно остановился автомобиль, и сидевший в нем мужчина попросил моего мальчика протереть ветровое стекло. Когда мальчонка, выполнив просьбу, протянул руку за мелочью, владелец машины плюнул ему в лицо и
уехал». Редактор негритянского журнала «Кэролайн тайме» Гюйс Остин пригласил нас к себе домой и познакомил с женой — учительницей негритянской школы. Оба гордятся тем, что в их доме когда-то ночевал Поль Робсон. «Три
процента жителей нашего города,— сказал Остин,— негры. Они работают на самых тяжелых работах и получают самое низкое вознаграждение. На фабриках и заводах, где есть профсоюзные организации, они тоже разделены по расовому признаку: профсоюз для белых и профсоюз для черных. Мы энергично боремся за свои права, но это нелегко, потому что некоторые профсоюзные лидеры поддерживают расистов».
В особенно трудных условиях находятся негры южных штатов. В штате Южная Каролина, на дороге № 9, я заметил негра, шедшего за плугом. Я остановился и заговорил с ним. Через несколько минут подбежала женщина с криком: «Не мешайте моему цветному работать!» Негр склонил голову ниже, чем мул в упряжке, и снова взялся за рукоятку плуга. Тогда я заговорил с женщиной. Она оказалась болтливой и рассказала, что негр обрабатывает ее землю исполу; что в прошлом году была засуха и урожай погиб, а у этого негра девять детей, и они бы умерли с голоду, если бы она не дала ему зерна. Теперь он ее постоянный должник и привязан к ее земле. Он не в состоянии вернуть долг, а не отдав долг, не может уехать, так как ему грозит тюрьма. И таких негров-рабов в южных штатах США тысячи.
Бойт-стрит в городе Монро прославилась на весь мир. Здесь негры воздвигли баррикады перед бандитами ку-клукс-клана. Зайдя в первый же дом на этой улице, я нашел в темной комнатушке старушку негритянку и двух молодых людей. Сначала они испугались, но, узнав, кто я, разговорились.
— У нас есть суды,— говорила старушка,— но нет правды. У нас много тюрем, но в них сидят невинные люди, а преступники гуляют на свободе. Расисты застрелили на улице негра-прохожего, отца пятерых детей, Тан-дербрука. Хотя известно, из какого дома стреляли, виновный так и не найден. А расисты через две недели выстрелили еще в одного негра. Прибыла полиция и, вместо того чтобы броситься искать преступника, арестовала раненого. Столкновения и судебные процессы не утихают в городке и по сей день.
Закатилось солнце. На небе вспыхнули звезды — одновременно для всех: и для негров, и для белых. Вечер был душный. Через открытое окно издали доносилась печальная мелодия песни «Настал вечер, черный, как я».
Старушка подвела меня к двери и показала отверстие, пробитое пулей:
— Вчера вечером эту же песню пела моя внучка, вот тут, на пороге, возле открытой двери. Вдруг промчался автомобиль, и оттуда раздался выстрел. К счастью, мимо. Внучка всю ночь после этого плакала. И не от страха. А потому, что ее молодое сердце против тех несправедливостей, которые она видит вокруг.
...В Северной Каролине, в небольшом городке Монро, мы зашли к врачу-негру Альберту Пери. Возле его кровати я заметил ружье. Хозяин перехватил мой взгляд:
— Это ружье предназначено только для защиты. Голос врача звучал твердо, лицо было серьезно.
— Рассказать вам о себе? Хорошо. Но раньше мне бы хотелось рассказать вам о Роберте Вильямсе, который вынужден был искать убежища за границей, «доле о поцелуях» и еще кое-какие городские новости. После этого вам сразу станет понятно, почему в штатах Алабама, Миссисипи и других тюрьмы не вмещают негров, почему на демонстрацию против расизма вместе со взрослыми выходят дети, почему пламя борьбы пылает везде, где только стоят хижины дяди Тома.
Лето в тот год было невыносимо жаркое. Солнце безжалостно калило землю, и жители городка не знали, как спастись от зноя. Белые дети не вылезали из купален, по черным вход туда был запрещен. Законы сегрегации здесь тверже, чем бетонные плиты тротуаров. Негритянские дети должны были купаться там, где течение опасно. В конце концов утонуло несколько ребятишек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41