В поры вдохновения он вспомнил хлыстов и привел пример их изгнания советской властью, хотя хлысты то, никакого отношения к секте Ангелайи не имели. Мобилизовавшись по полной программе, непогожим вечером, воины Босха выступили в свой крестовый поход. Кожаные куртки раздувались от прятавшихся под ними бронежилетов, а у кого их не было, те в скором порядке нашивали на майки стальные ложки, которые звякали на разные голоса стоило сделать хоть один в шаг в таком броннике. Из-за этих самодельных кольчуг (одна из которых была заказана у плетущего кольца день и ночь фаната ролевичника), идущая в ночь армия бандитов казалась неким фантосмагоричным средневековых воинством. Торчащие в небо стволы зенитки только дополняли картину. Выглядело это столь грозно, что выглянувшие из окна на ночь глядя две восьмидесятилетние бабушки, в ужасе отшатнулись, поминая поочередно первую и вторую мировую.
А пятнадцатилетний Костя Шапошников, большой поклонник средневековых рыцарей и ролевик со стажем, восхищенно оглядел идущее воинство и выдохнул: -Вот это да! Армия тьмы! После чего поспешно потушил свет, плотно зашторил окно, залез подл кровать, и пролежал там всю ночь, зажав уши руками, а на следующий день спустил в мусоропровод все свои любимые книжки про мечи и колдовство и более никогда больше не возвращался к этой теме. Вот так мечты расходятся с реальностью. Лучи мощных фонарей бесцеремонно обшаривали темные углы, и если кто-то попадался на пути грозного воинства, то был тут же схвачен и пущен впереди как живой щит. Когда армия Босха прошагала три квартала до центра, этих страдальцев оказалось аж пятнадцать штук. Слух о том, что творят бандиты очень быстро распространился по городу и потому все население спешно попряталось. Позади шагающей армии катился подвижной состав сплошь состоящий из дорогих иномарок и подсвечивал дорогу фарами. Шли молча и угрюмо и лишь изредка награждали крепким словцом ополоумевших сектантов и их почившего предводителя. Почему основная доля проклятий доставалось именно ему, наверное из-за того, что в отличие от его паствы Ангелайя уже был недоступен для любого вида карательных мер. А сектанты шли с песнями, облачившись в боевые, ярко малиновые одежды и над головами идущих вились кислотной расцветки стяги. Паства Ангелайи несла над собою фанерные доски с ликом гуру, который ободряюще улыбался с них. В эти то доски, чуть позже, бандиты стреляли с особенным ожесточением. На следующее утро в одной из досок насчитали дюжину дырок, почти все из которых пришлись в правый глаз гуру и лишь одна в подбородок, точно в находившуюся там родинку. Ангелайя был убит, но дело его жило. Сектанты горели священной яростью и безумной одержимостью. Смысл их жизни был утерян и лишь месть имела теперь значение. Тоже отлично вооруженная, армия просвещенного Ангелайи не надела никакой брони, с голой грудью выступая против пуль. Ярость была для них защитой, и тараном одновременно. Кроме того, их было ощутимо больше. Воздух над марширующими звенел от гавкающих боевых мантр, мантр войны, которые до сей поры не разу не были произнесенный в слух. От слаженного, пронизанного священной яростью, голоса сектантов, мороз шел по коже. Вслед за выступающим войском волочилась небольшая толпа плачущих и причитающих родственников сектантов, состоящая преимущественно и мам и бабушек, что слезливо умоляли свои зомбированные чада, вернуться назад в семью и бросить это дело, пока не стало поздно. Плач их мешался с боевым пением и создавал при этом особенно жуткое впечатление. Так что с пути этой армии люди убирались сами, и как можно поспешней. Надо сказать, что когда разразилась битва, мамы и бабушки сообразили что спасать надо, в общем-то, себя и покинули Ангелайевых солдат, оставшись на порядочном расстоянии, куда не долетали пули, где и столпились наподобие встрепанных наемных баньши. В первых рядах сектантского воинства шагал адепт первой ступени Прана, родной брат убиенного Ханны. В руках он сжимал тяжеленный станковый пулемет, с которым обращался, словно оружие было целиком сделано из пластика. Холодный ночной дождь капал на его широкие плечи и как будто кипел и превращался в пар от кипевшей в Пране ярости. Они несли безумно чадящие факелы, от которых в темные небеса взмывали серые дымовые змеи, словно по городским улицам следует стадо маленьких паровозов. Некоторым воинам Ангелайи не досталось огнестрельное оружие и они несли вилы, топоры и антикварные шашки, походя на безумную версию народного ополчения. -Победа будет за нами! - рявкнул он перед сраженьем на боевой сходке - Мы очистим наш город от мерзкого бандитского отродья!! От поганых нелюдей не видящих света истины! Смерть им! В нижний мир их! -В НИЖНИЙ МИР!! - откликнулась экзальтированная толпа - РВИ-ЖГИ-КАЛЕЧЬУБИВАЙ!!! - так начиналась одна из боевых мантр. Проорав еще пару одиозных лозунгов брат Прана утратил связную речь и огласил округу воплем самца орангутанга вызывающего соперника на бой. -РВИ-ЖГИ-БЕЙ-КАЛЕЧЬ!!! - надрывалась толпа, а потом над ней взвились многочисленные лики мертвого гуру. И сектанты пошли. И теперь вот не растеряв почти боевого пыла быстро приближались к точке встречи с обиженной братвой. По дороги они пением боевых мантр довели себя до такого состояния, что многие совсем перестали соображать и только пускали пену из уголков губ, а у одного от перепада чувств случился сердечный приступ. Нет нужды говорить, что стимуляторы разливались по этой толпе рекой, придавая сил воинам мертвого гуру, так что каждый из них стал стоит по меньшей мере троих. Третьей силой была городская милиция и остатки городского же ОМОНА, все двенадцать. С самого начала они попытались вести политику невмешательства за что и поплатились, потому что на них накинулись и та и другая враждующие стороны. После этого то и стало понятно, что порядка в городе больше нет и никогда не будет. Проследовав через половину города обе армии встретились на Центральной улице, которой и предстояло стать полем для будущей битвы. Сначала вышли боевики Босха, а чуть позже подоспели и воины Ангелайи. Замерли. Цепочка людей со стороны Арены, эффектно подсвеченная автомобильными фарами, бросающая длинные искаженные тени на мокрый асфальт, и угрюмая держащаяся плечом к плечу маленькая толпа с чадящими факелами со стороны реки. Сектанты смотрели на бандитов, бандиты смотрели на сектантов, и казалось воздух между двумя напружинившимися группами одержимых людей вот-вот накалится от ненавидящих взглядов. У Босха было двадцать пять человек, и еще пятнадцать тех, что поймали по дороге. Эти стояли в первом ряду с лицами гладиаторов обреченных сражаться без доспехов с хорошо вооруженной конницей. В спины им упирались стволы, красноречиво говорящие о том, что будет, если жертвы попытаются сбежать. Так что эти, безвинные в общем то горожане, при столкновении проявили себя ничуть не хуже впавших в боевое безумие, сектантов и стали героями все до единого. Сектантов было почти полсотни, они стояли плотной толпой, очень удачной мишенью для автоматического оружия. Просвещенный Ангелайя добродушно пялился на вражеские рати с десятка плакатов. Взревел мотор и позади группы бандитов притормозила дорогая, поблескивающая иномарка (с дизельным двигателем). Хлопнула дверь, и на свет появился сам Босх - глыбастый, неандертальского вида, амбал, чертами лица схожий с почившим в бозе охранником, притом, что в оборотня Босх превращаться не собирался, а таким лицом его наградила природа. Впрочем внешностью его обманываться не стоило, потому что в маленьких черных глазках в густой тени, под нависающими надбровными дугами скрывался недюжинный ум. А уж хитрости у главаря хватило бы на троих обычных людей. Будучи человеком одаренным (и имеющим множество умственных патологий), Босх обожал заниматься созиданием и часто рисовал химерические картины, удивительно схожие с творчеством его средневекового тезки. Скрываясь, за спинами своих боевиков Босх заорал: -Вы там!!! Даю вам последний шанс!! Если вы сейчас повернетесь и уйдете, я обещаю! Слышите, обещаю! Обещаю отозвать своих и больше об этом не вспоминать!!!
-А Босх-то в коленках слаб, - сказал кто-то из пушечного мяса - За спинами прячется... - и тут же получил по голове рукоятью Пм, после чего прилег без сознания на асфальт. По иронии судьбы он один из всех горе рекрутов и остался в живых, пролежав на земле всю стычку и очнувшийся лишь утром, в окружении трупов. -НУ?! - рыкнул Босх, - Я ЖДУ!!! Ряды сектантов раздались и вперед вышел брат Прана. Голову он повязал малиновой повязкой (передранной покойным гуру у самураев), а в руках держал станковый пулемет из которого свисали и волочились по земле пулеметные ленты. Брат Прана был мертвенно спокоен. Боевых мантр больше не пели. Прана раскрыл рот и рявкнул: -СМЕРД!!! - от его голоса качнулись ряды противников, и даже слегка попятились, - ЗА ГУРУ ТРУСЛИВЫЙ СМЕРД ТЫ ПРИМЕШЬ СМЕРТЬ, И ДА УЗРИТЕ ВЫ ВСЕ СВЕТ ИСТИНЫ!!! После чего надавил на спуск пулемета, и надо понимать огонь из его дула и был пресловутым светом истины. С этого все и началось. Большая часть пушечного мяса полностью оправдала свое название и приняла пули предназначающиеся солдатам Босха. С диким звериным криком толпа сектантов рванула вперед, одновременно открыв огонь из всех имеющихся огнестрельных единиц. -ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! - орал брат Прана, сотрясаясь от отдачи пулемета. Испуганные и попятившиеся Босховцы открыли пальбу в ответ. Уже полторы секунды спустя воздух на улице был до того густо насыщен свинцом, что, казалось, обрел вес. Пули цокали об асфальт, с тупым звуком вонзались в борта дорогих машин и с характерным чавканьем в людские тела. Рои маленьких свинцовых насекомых со злобным гулом проносились над головами во вспышке оранжевых искр находили свою цель. Грохот стоял такой, что недавняя собачья охота казалось безобидным детским развлечением с участием хлопушек. Пули вонзались в дорожное покрытие, с хрустом выбивая из него асфальтовую крошку. С грохотом разлетелись окна нижних этажей у всех ближайшим домов, а потом, не выдержав ударной волны, потекли сверкающим колюще-режущим серебристым дождем осколков, все остальные. В пострадавших квартирах кто-то орал, но его совершенно не было слышно. Панельные стены многоэтажек были мгновенно украшены затейливой вязью оставшихся от пуль выщерблин. В мгновенных вспышках ослепли фары всех до единой машин, а секундой позже сами четырехколесные друзья человека грузно осели на лопнувших шинах. Грохнула лампа в неработающем фонаре и поблескивающим снегом спланировала на головы сражающихся. Свинцовые болванки азартно косили вялую листву, с треском выбивали щепу из стволов. Фары погасли, лучи фонарей в дрожащих руках светили куда угодно только не туда, куда нужно, и ополоумевшие от страха пополам с боевой яростью стрелки лупили наугад, зачастую попадая в своих же. Пляшущий свет ламп и стробоскопические вспышки выстрелов придавали улице вид какой то апокалиптичной дискотеки. -ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! - орали сектанты, вражеские пули попадали в них, они падали, и зачастую поднимались вновь, не обращая внимания на развороченный живот снова начинали стрелять. Руки окостенело давили на крючки и автоматическое оружие стреляло не переставая, выстреливая смертельные свинцовые подарки широким веером, косившим все и вся. Знамена сектантов повисли изодранными лохмами, и то и дело тонули в толпе. Улыбающийся гуру ловил пулю одну за другой, но мрачнее от этого не становился. -Мочи их всех, мочи!!! - заорал Григорий Кривников, по кличке Кривой, разряжая помповый дробовик раз за разом в беснующуюся толпу. Одна пуля ударила его в плечо, а после целая очередь пересекла грудь, вгрызаясь в бронежилет. Со звериным воплем Кривой рванулся вперед, но тот некстати свистнувший стеклянный осколок вонзился ему в правый глаз, после чего он и вправду окривел. В этот момент сектанты, наконец, добежали до рати своих противников и сошлись в рукопашную. В ход пошли ножи, вилы, и вообще все, что могло резать и колоть. Стреляли теперь в упор, глядя в безумное лицо ворога, били короткие очереди, кровь брызгала на искаженные яростью лица. Бранные крики и крики боли и ярости смешались в одну визгливую какофонию, прерываемую грохотом оружия. В беснующейся толпе тут и там мелькали серые милицейские мундиры - лица их обладателей были наполнены паническим ужасом, и единственное о чем мечтали теперь стражи порядка, это только живым выбраться из этой мясорубки. Напрасно. Озверевшие супротивники обрушивались на них со всех сторон и били беспощадно, с короткого расстояния. Шествующий посередине побоища и раздвигая его, как ледокол раздвигает паковые льды, брат Прана зычно проповедовал истину, не забывая просвещать из пулемета подвернувшихся еретиков. Пули свистели вокруг него, и кровь сочилась из двух десятков ссадин на могучем теле Праны, но ни одна не ударила его по настоящему, и казалось вовсе нет такой силы, чтобы остановить его величавое продвижение. -И узри, смерд! - говорил он и всаживал короткую очередь в зверского вида бандита со шрамом на скуле. Того отшвыривало в толпу, где он раненый, с проломленным бронежилетом быстро затаптывался ногами дерущихся, - Свет истины! продолжал Прана приголубивая следующего прикладом по голове. Кровь расходилась веером, покрывая лицо сектанта красной боевой раскраской. Уже через три с половиной минуты после начала сражения нельзя было понять, кто в кого стреляет. Больше того, в этом хаосе мечущихся лучей, вспышек выстрелов и сдавленных воплей невозможно различить ни побеждающих, не проигрывающих, да и не было таковых. Битва шла на уничтожение, и как в глобальной ядерной войне победителей здесь быть не могло. Хрупкий пятнадцатилетний сектант с обезумевшим взором всадил разболтанные ржавые вилы в горло дюжему бандиту с натугой волочащий один из трех Босховых пулеметов. Тот повалился назад, а оружие в его руках завелось длинной очередью, нашинковав свинцом сектанта, а также еще трех, имевших несчастье оказаться позади него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81