Над верстаком склонился охранник в своем порванном камуфляже. Вот только с тех пор как Пиночет его видел последний раз, комбинезон успел изодраться еще вы нескольких местах, и к тому же вся спина сторожа теперь была заляпана бурой засохшей жидкостью расходящейся широким веером брызг между лопатками. Вид у охранника был еще тот, казалось его комбинезон подобран на ближайшей помойке. Но тут Пиночет заметил еще кое-что, что еще более понизило его и так невысокое настроение. На верстаке разлеглась электропила с цепным приводом. Ее оранжевый кожух был вскрыт и в обнажившихся стальных кишках с увлечением копался охранник. Все так же напевая песню, он что-то приладил внутри пилы, потом со щелчком захлопнул кожух и приподнял инструмент над верстаком. Придавил кнопку включения и пила заработала с веселым энтузиазмом безнадежного маньяка. Острые зубья с шипением кромсали воздух. Охранник удовлетворенно кивнул и пару раз провел работающим инструментом в воздухе, явно наслаждаясь бешеным мельканием цепи. Потом резко развернулся и посмотрел прямо в глаза Пиночету. Тот ужаснулся - охранник разительно изменился за те несколько дней , что Николая прибывал в своем демонизированном варианте нирваны. Черты лица его укрупнились, и почто полностью поросли густой бурой шерстью. Глаза стали почти круглыми, светло-карими, почти желтыми. Нос сплющился и обрел какое то сходство с обезьяньим, может быть как у гориллы. А рот превратился в широкую пасть в которой вперед выдавались чудовищные клыки. Охранник попытался улыбнуться, но видно было, что мышцы его лица уже утратили львиную долю подвижности, поэтому он просто задрал верхнюю губу в веселом оскале. -Проснулся? - невнятно рыкнуло это веселящееся чудовище, и широким шагом, не опуская пилы, направилось к Пиночету. Тот дернулся было из погреба, но обросший шерстью охранник уже отрезал все пути к бегству. -Больше не нужно кормить! - провозгласил он громогласно, но с изрядной долей шепелявости, - не нужно убирать! Потому что... пришло время!!! Пиночет скатился вниз по лестнице, не замечая, что больно бьется о бетонные ступеньки. Все что угодно, только бы быстрей удрать от волосатого монстра. В погребе его встретил очнувшийся Стрый, который тут же испуганно вытаращил глаза. Позади гулко топали по ступенькам тяжелые лапы. Пила надрывно гудела и иногда задевала за стенки узкого тоннельчика и тогда во все стороны снопом брызгали буйные искры. -Пришло время!! - рявкнул охранник с пафосом, появившись в двери. - Лучшее мясо - свежее мясо! Мясо с кровью!!! - он бодро шагал вперед, а шнур от удлинителя плясал и извивался позади него, придавая охраннику вид безумного робота. Забившись в угол Васютко жалобно заскулил, закрываясь руками от надвигающейся пилы. Дикий, животный ужас терзал все его существо. -Нне... надо... - простонал Николай, - ну пожалуйста... не надо... мы не скажем... мы промолчим. Даже тому в плаще! Всем!!! -Сиди спокойно, - молвил охранник занося пилу. Так говорят в парикмахерской малым детям, что вертятся непоседливо в креслах. Внезапно погас свет, погрузив все вокруг в абсолютно непроглядную тьму. -От, черт... - сказал охранник и добавил еще пару непечатных выражений. Он случайно задел пилой о стены и ворох искр на миг выхватил из тьмы его озадаченное лицо с массивными надбровными дугами. Пила тихо выла, останавливаясь. Судя по всему виной исчезновения света была не лампочка - отключили электричество. Звякнул металл цепи, потом тяжелыми шагами монстр в камуфляже прошествовал к двери и на миг остановился в проеме: -Повезло вам, - рыкнул он - света нет. - Дверь с грохотом закрылась, но на этот раз в ней со скрежетом провернулся замок. А затем пленивший их бывший охранник пошел наверх, оставляя напарников наедине. Стрый что-то напряженно спрашивал, но Пиночет не отвечал, а только бессильно привалился к стене. Через некоторое время лампочка замигала и зажглась ровным светом. Васютко долго пялился на дверь, ожидая шаги и вой пилы, но так и не дождался. Обратив взгляд к потолку он обратился к человеку в плаще. Почему-то ему казалось, что тот услышит и все-таки придет на помощь. -Забери меня отсюда! - сказал Николай в темноту - забери...
5.
Июль 27ое. Вроде бы ничего не изменилось с той поры, когда жуткий маньяк попытался меня убить. Жизнь вошла в колею - если это можно так назвать. Встала на рельсы железные и блестящие. Так почему же мне все время кажется будто все вокруг входит в пике? Может быть это из-за воды? Я устал ее таскать, полдня стоишь в очереди созерцаешь одни и те же гнусные хари, отмеченные печатью примитивизма и простой глупости. Но они тоже хотят воду, они тоже хотят пить! На улицах шевеление, много людей, одинаково омерзительных. Как я устал, как меня это достало. Ночью теперь кто-то постоянно орет, кто-то воет, словно у нас в городе завелась стая диких волколаков. Когда-то я любил читать ужастики, а теперь вот они мне разонравились. Наша жизнь в любом случае хуже и страшнее любого ужастика. Вспомнить хотя бы ту драку, полмесяца назад - там же не люди были, звери. Психопаты! Город полон ненормальных. Там на этом танцполе вышибали зубы, ломали челюсти и выкалывали глаза. АИ во имя чего? Да просто так, просто этим Нижнегородским отморозкам захотелось как следует поразвлечься. Куча трупов - ха, кого это останавливает. Дикие животные не страдают и не мучаются совестью. У них ее нет просто, зато силен инстинкт выживания. А у этих и инстинкта такого не было - чистая жажда убийства Иногда мне кажется, что я их понимаю, вот что самое страшное. Хочется покинуть дом, свое уютное гнездо, и бить, бить, бить, все равно кого, пусть это будут дети, пусть старики, так даже лучше. Потому что даже дети и старики в том городе жестоки. В той же очереди. Как не приду, обязательно свары и драки. Позавчера, дюжий мужик попытался пролезть без очереди, отпихнул ветхую бабульку. Так что сделала бабка? Алюминиевой канистрой приложила его по голове, как раз над правой бровью. Мужик сел, прижал руки ко лбу и сидел так, созерцал асфальт. Кровищи вокруг собралось - море. Хоть бы кто помог. Так нет, ходили вокруг давали дурацкие советы - платочек приложили, чтобы кровь остановилась. А он подняться даже не может. Потом совсем упал, только тогда додумались в скорую позвонить. Только когда врачи приехали (да сквозь очередь протолкались) было уже поздно жертва канистры отошла в мир иной. Надеюсь там лучше чем здесь. Помню где-то вычитал мнение о том, что наш мир и есть Ад. Охотно верю. Во всяком случае, мой родной и страстно нелюбимый город. Только ханыгам у ларьков со спиртным на все наплевать. Каждый день вижу эти испитые рожи. Они мне улыбаются, представляешь дневничок, наверное, так же презирают меня как я их. Тошнит от этого. Сегодня с утра встретил давешнего писаку - моего соседа журналиста. Шел с такой рожей, словно обгадился. Да бледный, как будто спиртным наливался всю неделю. На меня глянул, так отшатнулся, заторможенный. Не уж то боится? Туповат, как и все, но что-то понимает? Не знаю, да и наплевать. Все в этом городе сходят с ума. Я больше не смотря по ночам в окна. Мне неприятна луна - равнодушное светило с лицом мертвеца. Слишком много пакостей освещает она своим бледноголубым сиянием. Эти вопли вдалеке. Да припозднившиеся прохожие, как ненормальные затевают свары и стычки, стоит им задеть легонько друг друга. Ни одна ночь не обходится без мордобоя под моими окнами. Приезжает милиция и начинает без жалости бить правых и виноватых. Впрочем правых там нет - одни виноватые. Мне интересно, что происходит ночами в участке? Куда они сажают задержанных? Иногда мне хочется спуститься и принять участие в драке. Это безумные мысли, но они упорно всплывают из каких то темных и полных нечистот глубин мозга. Я стараюсь не обращать внимание, и этой ночью даже пробовал писать стихи, чего никогда не делал будучи в таком состоянии как сейчас. Написал, потом прочел и разодрал тетрадку в клочья. Всю. Целиком. Эти мрачные бредни полны крови и насилия. Но я не из-за этого их уничтожил - мои декадентские вирши обладают какой то мрачной притягательной эстетикой. Хочется их смаковать. Но нельзя смаковать убийство. Наверное со стихами законченно. Печально это сознавать, рифмуя слова я всегда испытывал особое чувство. Некая возвышенность, ощущение дара, твоего дара, которого нет у других. Который делает тебя выше и утонченней их. Который дает потрясающее по силе чувство нужности. Смысл жизни в созидании? Я согласен. Есть только я, да корявые строчки на бумаге. Тяжело будет от этого отвернуться. Но плодить монстров - не уж, это не для меня. Пусть даже мои монстры живут на бумаге. Сон разума порождает чудовищ подпись под химерической гравюрой. Так вот что я хочу сказать. Мы во сне. Весь город во сне и активно плодить химер. Тысячи жителей бодрствую и одновременно спять и у каждого есть своя химера. Может быть это они бродят ночами и воют на далекую луну. Все, пора закруглятся, пока меня не унесло в полную метафизику. Сейчас попробую заснуть. Хотя вряд ли это удастся - сон во сне, что может быть глупее? Думаю, это не все не может продолжаться вечно. Я очень на это надеюсь.
6.
В попытке спастись Василий наткнулся на Евлампия Хонорова - удивительно одиозную личность. И, как и большинство одиозных личностей с потрясающей скоростью плодящихся в городе Евлампий был совершенно безумен. Однако с Васьком его объединяло всего одно, но всеобъемлющее качество - они оба видели что-то выходящее за рамки обычного. Евлампий был бородат, носил очки с толстенными стеклами из-под которых смотрели выпученные глаза безумного прорицателя. Лоб его был с обширной залысиной, а на затылке редкие рыжие волосы стояли торчком. Все это вместе придавало Хонорову такой экстравагантный вид, что прохожие почти всегда обходили его стороной, а местные Гопники из числа ветеранов битвы при Доме Культуры не упускали момента, чтобы отловить его и навалять по первое число. В тот вечер Василий быстро шагал по улице, бросал подозрительные взгляды на проходящих людей, и строил планы на сегодняшнюю ночевку. Как бывалый конспиратор Васек теперь каждый раз ночевал на новом месте, а приходя на место ночевки первым делом прикидывал пути отхода, и возможности для бегства. Тактика себя оправдывала - за последние три дня его кошмарный преследователь так и не смог подобраться на расстояние видимости, хотя и кружил где-то недалеко. Может быть тот внутренний радар, которым обладал ставший живым зеркалом Витек, и все время настроенный на его напарника, дал сбой? Можно было как-то прятаться от него? Можно было вообще уйти из зоны его действия? Вчера Василий пережил жуткий испуг. Он даже думал, что попался. Ночуя в разрушающейся пятиэтажке в Нижнем городе, он вдруг услышал шаги внизу. Кто-то поднимался по лестнице и Васек привычно насторожился. Не то, что бы он ожидал увидеть преследователя, нет, просто эта безумная новая жизнь, которую он вел, обострила все его скрытые инстинкты прячущейся дичи. Он вел себя как кролик, услышавший приближение волка, как мышь полевка, дрожащая в норке над которой принюхивается лиса. А когда идущий достиг лестничной клетки на которой ночевал Васек то последний с трудом сумел сдержать вопль ужаса. Эта сгорбленный тяжелый силуэт, эта ненормальная улыбка, обнажающая заостренные зубы. Васек попятился назад, и прижался к стене - неужели его догнали? Идущий поднял глаза и мучительную, долгую секунду (за которую Васек, казалось, постарел лет на пять) казалось, что у него в глазах мерцает и плещется зеркало. Потом это прошло, и Мельников понял, что это просто свет из окна отражается в блестящих и лихорадочных глазах идущего. Чувство облегчения испытанное Мельниковым было мгновенным и острым, подобно ощущениям больного диареей человека дорвавшегося до вожделенного сортира. Васек пропустил странного типа, и без сил опустился на вымощенный дешевой плиткой пол. Только сейчас Мельников почувствовал, как сильно вспотел. Елкипалки, в этот момент он чувствовал себя почти счастливым - приговоренный к казни каким то образом выскользнувший из-под топора палача. Пусть не навсегда, пусть не на долго - но жизнь будет продолжаться. Потрясение было так сильно, что этой ночью он так и не заснул. Только под утро задремал, и подсознание его щедро подкармливало своего хозяина любовно взращенными на благодатной почве кошмарами. Погрузившись в тягостные раздумья и бездумно смотревший на сероватый асфальт Мельников вдруг на кого-то наткнулся. С трудом удержался на ногах, подавил заковыристое проклятье - годы бомжевания приучили его не высказывать чересчур свои эмоции на улице. Можно и побоев отгрести. -Ты видел?! - крикнули ему в лицо. Мельников посмотрел на встречного, и невольно отшатнулся, но Евлампий Хоноров и ухом не повел - он привык к такой реакции окружающих. -Ты ведь видел, да!? - вопросил он, пытливо вглядываясь Василию в лицо. Тот хотел было обойти странного заполошного типа, но тут наткнулся на его горящий взгляд и повременил. Что-то знакомое было в лице этого человека, в том, как глаза его то бегали беспокойно по сторонам, то замирали стеклянисто. Перекошенный безвольный рот, нездоровое лицо - нет, это явно не бездомный, но вместе с тем обладает их повадками. Впрочем потом он сообразил - Василий не итак уже часто мог посмотреться в зеркало, да и с годами он совершенно утратил эту потребность. Но этот тип был отражением его самого. Нет, Хоноров был совершенно непохож на Васька, у него был другой тип лица, другой цвет глаз - просто на них обоих наложил отпечаток образ жизни, который они вели. Так солдаты на войне выглядят почти братьями, сроднившимися в обстановке постоянной близости смерти. Одно и то же выражение лиц. А эти двое были дичью - оба от кого-то бежали, и оба пережили что-то страшное. -Что я должен был увидеть? - спросил Васек. Встречный назидательно поднял палец, указав им прямо в вечереющий зенит, а потом провозгласил громко: -Того, кого ты ужаснулся и в страхе бежал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81