Ц И если что надо будет Ц заходи!

Глава 8

Они остановились прямо под старой яблоней. Древнее дерево казалось сказ
очным существом из старинных легенд. Зимой искривленные узловатые ветв
и напоминали руки старухи, но сейчас буйная листва покрывала их, и яблоня
вновь была молода. Мелкие зеленые яблочки висели гроздьями. Билл помнил
их вкус с детства. Кисло-сладкие, терпкие, душистые.
Сорт был неизвестен, потому что Харли никогда не интересовали формально
сти.
Они вступили в тень дерева и сделались невидимками. Под ногами шуршала г
устая трава, над головами пели птицы. И никого в целом мире.
Сердце Билла стучало в висках, в горле, в кончиках пальцев Ц где угодно, н
о только не в положенном месте. Кровь, казалось, в десятки раз быстрее бежи
т по жилам. Молодой человек почти ничего не видел вокруг. Перед ним плыло т
олько лицо Мэри. Нежный румянец на щеках. Огромные карие глаза. Длинные ре
сницы.
Задорно вздернутый носик.
Она опять склонила головку набок, темные короткие локоны упали на щеку. П
очему-то именно в этот миг Биллу открылись все тайны Вселенной. Он понял,
что смерти нет. Что мир бесконечен. Вероятно, он даже постиг тайну атома, п
росто у него не было ни времени, ни желания думать о таких глупостях. Время
и пространство стремительно меняли свой облик, превращаясь в нечто иное
, чему не было и не могло быть названия, потому что в этом мире не было челов
еческих слов. Только стук сердца. Только горячечное дыхание. И разгорающ
аяся в теле легкость.
Он раздевал ее осторожно, едва касаясь точеных плеч и тонких рук. Он умира
л от восхищения и погибал от священного ужаса. Солнце било сквозь мечущи
еся на ветру листья, и облик Мэри мерцал, подрагивал, растворялся в медово
й дымке этого дня, первого дня творения их новой жизни.
Билл замер, когда ее пальчики коснулись его обнаженной груди. Когда он ра
зделся, он не знал.
Не помнил. Густая трава поглотила их одежду, и они оказались наедине в сво
ем Эдеме. Адам и Ева, познающие любовь.
Сказать, что он желал ее, было бы не правильно. Он весь был желанием. Это не и
мело ничего общего с возбуждением или похотью.
Просто его тело, его кожа, его кровь, кости и сухожилия стремительно плави
лись в золотом и ослепительном огне, и этот ручеек лавы стремился слитьс
я с другим, таким же. Он точно знал Ц таким же. Потому что в карих глазах вид
ел то же пламя.
Маленькая женщина обвила руками его шею, привстала на цыпочки. Она опять
была первой, опять опережала его на миг, но это было неважно. Впервые в жиз
ни Биллу не хотелось брать.
Быть лидером. Побеждать. Ему хотелось только дарить. Подчиняться, покорн
о следовать за ней и ее желаниями. Он глубоко и прерывисто вздохнул и обня
л ее.
Они медленно опустились в траву, не сводя глаз друг с друга. Девушка закус
ила губу, и в глазах на мгновение мелькнул страх, веселый ужас перед невед
омым, а потом на смену ему пришла мудрость, заложенная в генах, в крови, в за
коулках памяти. И тогда ее руки нежными птицами метнулись по его телу, и жа
р стал нестерпимым, ручеек лавы превратился в поток Ц и небо взорвалось.

Он целовал ее яростно и отчаянно, нежно и мучительно, пил ее дыхание, ловя
губами глухой стон, бьющийся в горле. Она отвечала с той же страстью, тороп
ливо учась всему, что еще секунду назад было тайной.
Грудь к груди, бедра спаяны намертво, кожа горячая и гладкая, влажная от по
та… Чья?
Моя? Ее?
Стон, счастливый всхлип, мышцы вьются под кожей, кровь закипает золотыми
пузырьками… Ее? Моя?
Как уловить, кто главнее в этой смертельно-сладкой схватке, кто берет, кто
отдает, если оба Ц сильнее?
Если два тела стали одним целым, и дыхание одно на двоих, а кровь общая, и жи
знь общая, и счастье поднимает над землей и швыряет за грань небес Ц как р
азличить?
И надо ли различать, если любовь Ц это двое?
Только тогда в этом смысл, и тайна, и счастье, и боль, и ослепительный свет п
од стиснутыми веками, и боль, мгновенно переходящая в блаженство? Как пон
ять, из чего это все состоит?
И надо ли понимать?
Мэри не видела ничего. Она была ветром и травой, солнцем и водой, она умира
ла и воскресала, едва успевая удивиться тому, что все-таки жива.
Оказалось, что вся ее жизнь не стоила ничего, потому что только сейчас она
жила по-настоящему. Только сейчас, в объятиях Билла она видела истинные ц
вета земли и неба, слышала все звуки, пронизывающие лес и сплетающиеся в у
дивительную симфонию, вдыхала аромат трав и цветов и сама была этими цве
тами и этой травой.
Она таяла от счастья в этих сильных, уверенных мужских руках, она пила его
поцелуи и наслаждалась запахом его кожи, она ненасытно и смело ласкала, г
ладила, впивалась, познавала, брала и отдавалась, не сомневаясь и не задум
ываясь.
Впервые в жизни она чувствовала себя целой, единой, могучей и прекрасной,
почти бессмертной и очень красивой.
Они сплелись в неразделимом объятии, превратились в изваяние, замерли Ц
но только на мгновение, а потом что-то изменилось в мире, и старая яблоня п
одхватила раскидистыми ветвями их общий счастливый крик…, смех? Стон?
Какая разница!
И солнце взорвалось от прикосновения к коже, разлетелось на тысячу тысяч
звезд, тьма окутала их плечи и вознесла в такую высь, что и не рассказать с
ловами.
И они летели, обнявшись, сквозь теплую, нежную тьму, а в конце вспыхнуло но
вое солнце, облило их золотом новорожденных лучей, но позже снова явилас
ь тьма и мягко опустила их на невидимый и мягкий, как пух, песок времени, ук
утала плащом вечности и оставила отдыхать.
Они лежали в траве, ошеломленные, вычерпанные до дна, измученные и счастл
ивые, не в силах разомкнуть объятий. Как ни странно, яблоня, трава и солнце
остались на месте, хотя в принципе этого не могло быть.
Мэри вытянула голую ногу, коснулась кончиком пальца чашечки львиного зе
ва. Оттуда с укоризненным гудением вылетел здоровенный шмель, покружил н
ад ними и улетел восвояси.
Мэри засмеялась, и у Билла немедленно побежали мурашки по спине.
Льдинки и шампанское. Золотые пузырьки.
И счастье без конца.
Ц Мэри?
Ц М-м-м?
Ц Я тебя люблю.
Ц И я тебя.
Ц Мэри?
Ц А?
Ц Ты моя женщина.
Ц Да.
Ц И ты всегда будешь со мной.
Ц Всегда.
Ц А я всегда буду с тобой, потому что я твой.
Ц Мой. Твоя. Ох, до чего же здорово…
Полежали, помолчали, остывая.
Ц Мэри?
Ц А?
Ц Я тебя…, тебе не больно…, ну…
Ц Билл!
Ц Что?
Ц Я тебя люблю.
Как правило, разговоры всех на свете влюбленных довольно бессодержател
ьны на вид, хотя на самом деле полны глубочайшего смысла.
Просто это смысл только для двоих.
Билл подтянул к себе ногой рубашку и укутал плечи Мэри. Она блаженно вздо
хнула и уткнулась носом ему в грудь. Он замер, страстно желая, чтобы этот м
иг не кончался никогда.
В этот момент в маленький Эдем ворвался энергичный голос, хорошо им знак
омый.
Ц … Харли, я за последнюю неделю только и делаю, что таскаюсь к тебе на хол
м. Это неприлично, в конце концов!
Ц Хо-хо, предпочитаешь, чтобы я к тебе таскался с пузырем под мышкой?
Ц Старый охальник! Нет, Бримуортиха права. От Уиллингтонов одни неприят
ности. Ты подумай, что ж я, девочка Ц по горам прыгать?
Ц А чего это ты орешь, Горти? Я не глухой.
Ц Глуп ты, Харли Уиллингтон, как пробка!
Мэри прыснула, вскочила на ноги, сгребла одежду и бросилась в кусты. Билл п
ережил небольшой сердечный приступ при виде обнаженной возлюбленной, а
потом поспешно присоединился к ней. Надежно укрывшись в зарослях боярыш
ника, они торопливо одевались.
Ц А почему Гортензия так кричала, правда?
Ц Ох, Билл, неужели не понял? Она же нас предупреждала.
Ц Ты думаешь, она догадывается…
Ц Бабушка Гортензия всю жизнь проработала акушеркой. Мечтала о собстве
нных детях, но Бог не дал. С тех пор, как она это поняла, у нее одна цель в жизн
и. Как бы это помягче выразиться… Чтобы все плодились и размножались.
Ц Вообще-то не все бабушки так относятся к…, э-э-э…, этому процессу.
Ц Да. Не все. Но моя Ц особенная. Бабушка Аманда такая же была.
Ц Честно говоря, мой дед тоже.
Ц Не зря у них одна компания в юности была.
Твой дед ухаживал за моей бабушкой Амандой.
Только они все время ссорились. А Гортензия их мирила.
Ц Знаю. Они с Амандой чуть не расписались, но поругались на пороге мэрии.
Ох, Мэри…
Ц Ты чего?
Ц Ведь если бы они не поссорились, мы бы сейчас не были вместе!
Мэри рассмеялась и обвила руками шею Билла.
Ц Боевой офицер! Вы совершеннейшее дитя!
Они немного побродили по лесу, чтобы унять легкую дрожь в коленях и подоз
рительный блеск в глазах. Говорили о всякой ерунде, держались за руки и бе
спрерывно целовались. Мэри щебетала, словно птичка, Билл был бесконечно
и полностью счастлив.
Поэтому и только поэтому он утратил свою обычную осторожность и не обрат
ил внимания на негромкий шорох в кустах, уже возле самого дома.
Если бы Билл был внимательнее, да еще и обернулся бы напоследок, то наверн
яка разглядел бы горящие животной злобой глаза на прыщавом лице Сэма О'Р
ейли.
На семейном совете Ц Гортензия, Харли, Мэри и Билл Ц постановили: Биллу е
хать в Лондон, разбираться со своими делами и возвращаться домой. Гортен
зия со свойственной ей категоричностью заявила, что свадьбу будут играт
ь в Грин-Вэлли. Билл и Мэри немедленно залились румянцем, как малые дети, а
Харли крякнул.
Ц Горти, ну хоть для приличия спросила бы их самих-то? Может, они…, того-эт
ого…, не торопятся?
Ц Ага! По лесу шариться торопятся, а это, значит, не торопятся? Ну ты даешь,
Харли Уиллинггон! И вот всю жизнь ты такой был! Запомни простую вещь: без с
вадьбы только мухи женятся.
Повисла напряженная пауза. Все переваривали народную мудрость. Первым з
асмеялся Билл. Потом к нему присоединилась Мэри. Загрохотал Харли. Горте
нзия окинула их гневным взором.
Ц Давайте, давайте. Дерите глотки-то, клоуны. Ох, устала я от вас! Уж не в мои
бы годы чужую судьбу устраивать. Билл Уиллингтон! Я тебя внимательно слу
шаю.
Билл поперхнулся смехом, немного испуганно посмотрел на Гортензию. Та бе
змятежно ела варенье из блюдечка, искоса посматривая на него.
Ц В каком это смысле?
Ц В таком, что пока я еще ничего от тебя не слышала.
Билл просиял и хлопнул себя по лбу.
Ц Понял! Миссис Вейл! Я прошу у вас руки вашей внучки.
Ц Слава Богу. Хороший мальчик. Я подумаю.
Ц Бабушка!
Ц Неприлично сразу соглашаться. Надо подумать.
Ц Так ты же сама…
Ц Помолчи! Я думаю. Билл Уиллингтон!
Ц Да, мэм?
Ц Я согласна. Бери мою внучку и береги ее как зеницу ока, а не то я тебя сжи
ву со свету.
Билл взял Мэри за руки. Серые глаза его светились тихой нежностью.
Ц Я буду беречь, миссис Вейл. Гораздо лучше, чем зеницу ока.
На следующее утро Мэри проводила Билла до автобуса. Он махал ей рукой, пок
а мог видеть, а потом уселся поудобнее и задремал. Теперь он больше не боял
ся засыпать.
Ночь они провели не вместе, но зато одновременно приснились друг другу. М
эри проснулась с ощущением счастья и какой-то странной легкости во всем
теле.
Теперь она шла обратно, в деревню, лениво поддавая ногой камушки и комки г
лины. Сердце пело, голова была занята только Биллом.
На краю деревни ее ждал неприятный сюрприз. Сэм О'Рейли со товарищи подпи
рали забор миссис Стейн, то и дело отвратительно сплевывая в пыль. Мэри не
много напряглась и ускорила шаг. О'Рейли вряд ли решится приставать к ней
средь бела дня, да еще в стратегической близости от миссис Стейн, но даже р
азговаривать с ним Мэри не хотелось.
Смачный плевок под ноги заставил ее сбиться с шага, и парни немедленно за
хохотали. Вэл Соммерс заливался визгливым хихиканьем, точь-в-точь шавка-
зачинщица в своре диких собак. Халк ржал, точно жеребец. Саймон Джонс недо
бро ухмылялся Ц не иначе, высмотрел усмешку у какого-нибудь кинозлодея.
Сэм О'Рейли смеялся негромким, на редкость противным смехом, но когда Мэр
и посмотрела ему в глаза, ее точно жаром обдало. В поросячьих глазках О'Рей
ли стыла самая настоящая звериная ненависть. Злоба, которую Мэри ощущала
почти физически.
Она уже прошла мимо, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать, когда в с
пину ей ударил шипящий голос:
Ц А у тебя красивая задница, шлюха, я видел! Я бы тоже за нее подержался. Ил
и это можно только тому ублюдку? Может, поторгуемся? Не пожалеешь.
Мэри остановилась. Почувствовала, как на смену жару приходит лютый холод
. Такой, от которого белеют губы и стынут глаза. Она развернулась. Подошла
к ухмыляющимся парням.
Видимо, что-то такое было у нее в глазах, потому что ухмыляться они перест
али. Все, кроме Сэма.
Медленно и раздельно произнося слова, Мэри выцедила:
Ц Если ты еще раз откроешь свой поганый рот, О'Рейли, я заявлю на тебя в пол
ицию графства, и тогда никто, даже дядюшка, тебе не поможет. А мне есть, о чем
заявлять. Самое меньшее Ц это спаивание несовершеннолетних. Ведь тебе
нет восемнадцати, Вэл Соммерс, не так ли? Ты уверен, что тебе ничего не гроз
ит. Тюрьма Ц не грозит, это верно. Но принудительное лечение от алкоголиз
ма Ц легко! И я тебе это устрою. О Хоггисе и Джонсе я и не говорю.
Ц Да ты…
Ц Закрой рот, подонок! И веди себя тихо.
Иначе кое-кто тебя сильно удивит.
Она шла, спиной чувствуя их ненависть и страх. Капельки пота выступали на
висках и над верхней губой, она лихорадочно слизывала их, но шага не ускор
яла. Шавки. Бродячие шавки, смелые только тогда, когда их боятся. Стервятни
ки, питающиеся твоим страхом.
А она больше не боится. Потому что у нее есть Билл. Огромный, сильный Билл. Е
е мужчина. Ее муж.
Духота стекалась к Грин-Вэлли, давила на крыши, прибивала пыль на Централ
ьной улице. Ребятишки не вылезали из реки и лесного озера. Куры дремали в п
ыли. Собаки прикидывались дохлыми.
Духота росла, распухала, словно опара.
Люди становились все более раздражительными, хоть и вялыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18