.. Называет себя... – Кап... кап... кап... – Называет себя! Называет себя Морским Волком! Найди человека, который называет себя Морским Волком!»
Кортни громко вздохнула, и у нее по телу прокатилась волна боли. Ее запястья... Она пошевелила локтями и кистями, стараясь ослабить веревочные узлы, от неистовых усилий веревка врезалась ей в тело, но Кортни было все равно – все равно! Дункан – это и есть Морской Волк, а Морской Волк был храбрым, сильным и умным. Он догадался бы о предательстве Гаррета, он узнал бы Голос. Он, наверное, сейчас разыскивает ее, мечется по городу, чтобы ее найти. Морской Волк и Адриан...
Адриан! Адриан солгал, назвав ей другое имя; но может, он солгал, чтобы защитить ее? Это причина тени, которую она заметила у него в глазах? Ложь, неуверенность... Было ли все это из-за того, что он знал о Морском Волке – знал имя Морской Волк? О Боже, Кортни так хотелось увидеть Адриана, поговорить с ним! Если он считает предателем Дункана, тогда Голос победил. А если Адриан нашел Дункана до того, как один из них все узнал, они могли сразиться, пока кто-нибудь из них не умрет.
Сколько времени она уже заперта в этой проклятой комнате? Несколько часов? Несколько дней? Кортни так хотелось пить, что ей казалось, будто она находится здесь уже несколько недель. Сейчас утро или ночь? Она не могла отличить одно от другого и когда сидела в той клетке, но тогда по крайней мере она слышала голоса других заключенных и оставалась в здравом уме. Сигрем был на расстоянии окрика, а сейчас услышит ли ее кто-нибудь, если она закричит?
«Успокойся, – приказала она себе и, не обращая внимания на боль в запястьях, снова принялась упорно крутить и тереть веревки. Боль обостряла ее мышление и не позволяла раздраженно реагировать на «кап... кап... кап...». – Раздраженные люди совершают ошибки, напуганные люди совершают ошибки. Адриан... отец... пожалуйста, поторопитесь...»
Глава 28
Дункан Фарроу не обладал ростом Адриана или широкими плечами Гаррета Шо, но был не менее представительным мужчиной. Каждое его движение было продуманно и выверено; его походка была плавной, как у пантеры, беззвучной и упругой, в ней чувствовалась скрытая мощь и готовность убивать. У него были бездонные изумрудные глаза, темные золотисто-каштановые волосы, слегка тронутые на висках серебром, а высокий белый воротник не скрывал шрама, уходившего от линии волос вниз по шее. Одежда, которую он носил, не могла изменить его непреклонную, суровую внешность. Безупречно сшитый серый старомодный суконный сюртук не смягчал впечатления, производимого лицом, которое от солнца приобрело цвет красного дерева. Его руки, свободно опущенные вдоль туловища, были широкими в кости и достаточно мощными, чтобы вызвать к жизни мысли о мечах, кинжалах и дымящихся пушках, а на красивом лице читалось, что этот мужчина прожил сорок три года, не расставаясь с горечью давних воспоминаний.
Фарроу неподвижно стоял в полумраке улицы за границей желтоватого круга света, падавшего от одинокого фонаря. Двигались только его глаза, внимательно всматривавшиеся в ниши и темные окна, чтобы уловить малейшие признаки постороннего присутствия, так как он был уверен, что где-то наверняка прячутся наблюдатели. Свидание было назначено на полночь, и оставалось еще пять минут, а он простоял в темноте уже больше двух часов.
Гаррет выбрал хорошее место. Склад был последним строением на улице, и сразу за ним плотно утрамбованная дорога переходила в изрытый колеями проселок. За складом темнели причалы, а кроме него, единственными постройками на пустынной дороге были два полуразвалившихся сарая и заброшенная мельница. Здесь не было ни таверн, ни сдающегося внаем жилья, ни чего-либо такого, что могло бы привлечь случайных прохожих в этот глухой ночной час. Дункана даже веселила дерзость Гаррета. Вывеска над дверью гласила: «У. Лонгфорд. Импорт. Экспорт» – это был собственный склад Дункана!
Во второй половине дня небо заволокли облака, начал моросить дождь, и воздух был пропитан сыростью, а потому особенно резко пахло мокрым деревом, отбросами, скопившимися на берегу, и лесом, который начинался сразу за границей городка. Стояла мертвая тишина, которую нарушал только легкий плеск волн, разбивавшихся о причал.
Дункан отошел от стены, у которой стоял, и по привычке проверил оружие – ножны на месте, а револьвер был заткнут за ремень. Дункан знал, что оружие обнаружат при первом же обыске, но если бы он пришел вообще без оружия, у Гаррета, несомненно, возникли бы подозрения.
Его взгляд в последний раз пробежался по зарослям деревьев слева, и Дункан кивнул, хотя и не думал, что его кто-нибудь сможет увидеть. Донн был на месте, его раненое плечо наверняка причиняло ему невыносимую боль, но ничто в Дэви не вызывало у Дункана удивления. Он был благодарен ему за бесстрашную поддержку – безгранично благодарен за то, что, если ему суждено сегодня умереть, он будет не один.
Дункан медленно прошел по омытой дождем дороге и остановился перед деревянной дверью склада. Света внутри не было видно, но он на него и не рассчитывал. Толчком распахнув дверь, он вошел внутрь и постоял немного, привыкая к обстановке.
Ничего – ни малейшего движения, ни единого осторожного вздоха.
Гаррет был абсолютно уверен, что Дункан придет один, как ему было велено. Они слишком много лет проработали рядом, чтобы им требовались услуги посторонних, и уважали ловкость и мужество друг друга. Здесь не будет вооруженных наемных бандитов, готовых выстрелить тебе в спину, и крепких охранников для страховки, и вопрос жизни и смерти будет решаться непосредственно между ними двумя. Таков закон моря, закон корсаров. Под вопросом был только Англичанин, трусливый и хитрый, жадный и вероломный. Но Дункана он не волновал – это уже забота Баллантайна.
При мысли о своем зяте Дункан улыбнулся. Он мог понять, чем золотоволосый янки завоевал сердце Кортни – он был высокомерен и беспощаден, не боялся потребовать объяснений, а получив их, усомниться в правде. Янки до такой степени был похож на Дункана, что Фарроу был уверен в том, что они станут друзьями – если останутся в живых.
Склад имел три этажа. Первый этаж, огромный, похожий на пещеру, был заполнен сверху донизу, ряд за рядом, тюками с недавно упакованным хлопком, и в нем стоял тяжелый запах. Верхний этаж занимал всего лишь половину длины здания, и там располагалась контора. Средний – был каменным и имел большие поворотные отсеки, открывающиеся на причал; у огромного проема, ведущего на нижний этаж, были сложены лебедки и канаты, а под ними стояли весы.
«Вниз, – решил Дункан. – Там есть выход наружу, и легко исчезнуть. К причалу наверняка привязана лодка».
Лестница располагалась в дальнем конце помещения, и он отдавал себе отчет в том, как громко звучат его шаги по скрипящим доскам ступеней, которые примерно в середине пролета сменились каменными. По мере того как Дункан спускался, ему становился виден круг слабого света, и он замедлил шаги, чтобы не утратить возможность видеть в темноте и даже на короткое время не быть ослепленным светом лампы.
Он медленно досчитал до пятидесяти – считать он начал еще у двери на улицу – и продолжил спуск на нижний этаж. По обе стороны от выхода были нагромождены тюки с хлопком и стояли бочонки со смолой, маслом и дегтем.
Шаркнула подошва, и Дункан осторожно перевел взгляд к кругу света. В центре небольшого свободного пространства, между стенами хлопковых тюков, на шатком столе стоял фонарь, и по обе стороны от него горели свечи. У стола стояло три стула, на одном из них сидел Гаррет Шо. Взгляды Дункана и Гаррета встретились и долго не отпускали друг друга; каждый из мужчин оценивал, насколько далеко может зайти другой, руководствуясь собственными мотивами.
Дункан первым отвел взгляд, чтобы продолжить осмотр. В углу он увидел мужчину и мальчика, связанных спина к спине; их рты были плотно заткнуты кляпами, а кусок веревки, обвивавшейся вокруг их грудных клеток, не позволял им пошевелиться. Мальчик находился в полубессознательном состоянии, его голова свесилась вниз, а сломанную ногу он вытянул перед собой. Встревоженные светло-карие глаза мужчины покраснели от усталости, однако оставались ясными и выразительными и упорно пытались что-то сообщить Дункану Фарроу – или предупредить его?
Дункан проследил за взглядом Мэтта, указывавшим на четвертый стул, наполовину скрытый за тюком хлопка. На стуле сидела Кортни в свободной рубашке, со связанными за спиной руками. Она явно замерзла в холодном сыром воздухе, была бледна и выглядела беззащитной, но крови на ней не было. У нее на глазах была повязка, но Дункан понял, что она почувствовала его появление.
– Корт...
– Отец! О, отец, это и правда вы? – Она проглотила все остальное, что ей хотелось сказать или крикнуть, но вместо этого постаралась определить, откуда исходит его голос.
– Это я, – ответил Дункан и взглянул на Гаррета: – Сними с нее повязку, она совершенно ни к чему.
Взгляд Гаррета метнулся к темной фигуре, стоявшей за кучей тюков и не попадавшей до сих пор в поле зрения Дункана. Согласно кивнув в ответ, Гаррет согнутым пальцем сделал знак Миранде, чтобы она сняла с Кортни черный шелковый шарф. Темноволосой красавице эта просьба вовсе не доставила удовольствия, так как для того, чтобы ее выполнить, ей нужно было выйти из тени и, таким образом, привлечь к себе внимание Дункана.
Кортни напряглась всем телом, почувствовав, как-коротким резким движением с нее сорвали шарф, закрывавший глаза. Сердце бешено стучало, и его стук отдавался в ушах. С момента похищения Кортни пребывала в полной темноте, только час назад ее привели сюда из холодного подвала, и она не знала, чего или кого ей следует ожидать. Пока она не подслушала перебранку Гаррета и Миранды, она не знала, что должен прийти Дункан, и пока не услышала его голос, не верила, что у этой троицы – Гаррета, Миранды и Англичанина – есть шанс преуспеть в своем коварстве.
Шарф соскользнул на шею, и Кортни постаралась удержать мгновенно нахлынувшие слезы, вызванные тусклым светом, который показался ей после темноты ярким, как солнце. Она немедленно отыскала Дункана, и облегчение, мелькнувшее в ее глазах, затуманилось тысячей вопросов.
– Корт, ты в порядке?
– Да. Да, со мной все хорошо.
– Они мучили тебя?
– Мучили? – Можно ли считать мучениями голод, жажду, холод и изоляцию? – Нет, они меня не мучили.
– И не будем, пока вы оба будете вести себя смирно! – прорычал Гаррет и снова поманил к себе Миранду: – Обыщи его, я не хочу никаких сюрпризов.
Миранда двинулась вокруг стола; ее грудь подрагивала под тонкой белой блузкой, бедра соблазнительно покачивались под ярко-синей тафтой, янтарные глаза в упор смотрели на Дункана. И в движении ее рук была откровенная чувственность, когда она проводила ими по его ребрам, потом по спине, по внутренним и внешним сторонам упругих бедер. По окончании обыска кинжалы легли на стол, револьвер отправился за пояс ее юбки, и у Миранды на лице заиграла улыбка.
– Ты пришел один? – подозрительно спросил Гаррет. – Я специально послал приглашения двоим.
– Двоим? – Дункан сделал вид, что не понял. – Ты ожидал, что Дэви, получив такую рану, способен сюда прийти?
– Не затевай со мной игру, Дункан! – прорычал Гаррет. – Где он? Где этот негодяй янки, который сделал со мной это? – Он поднял розовый блестящий обрубок, оставшийся от правой руки, и тихо добавил: – Я хочу вернуть ему долг.
– Значит, ты имеешь в виду Баллантайна, о котором я так много слышал? Почему я должен знать или даже интересоваться тем, где он сейчас? Я ожидал его здесь увидеть – если, конечно, он вообще должен прийти. Сказать по правде, я не удивлюсь, если он испортит представление – какое ему дело, если мы с тобой убьем друг друга?
– Донн передал ему записку? С указанием времени, места... и имени отправителя?
– О да – Англичанин. Означает ли это, что я наконец-то встречусь с твоим личным осведомителем?
– Его больше интересует Баллантайн.
– Тогда ему, быть может, стоило бы организовать другую встречу? – Дункан приукрасил свой голос нотками раздражения. – Откровенно говоря, меня больше интересует, какого черта ты пытаешься доказать, похитив мою дочь и требуя за нее выкуп?
– Я ничего не пытаюсь доказать, – усмехнулся Гаррет, – кроме того, возможно, что преступление не приносит дохода – тебе. Это вполне честная сторона нашей профессии, разве не так? Похищение? Разве не поэтому ты держишь все это, – повел обрубком в воздухе, указывая на склад, – в такой тайне? Ее похитили бы на следующий же день после того, как слух об этом стал достоянием гласности.
– Я могу спросить, как ты узнал об этом?
– Можешь. И я дам тебе весьма простой ответ. Однажды я сопровождал Эверара в Алжир, там он встретился с капитаном торгового судна, и следующее, что я увидел, были свертки, ящики и бочонки, сменившие своего хозяина. Ты принес с собой деньги?
– Что, даже никаких вопросов о моем здоровье? – ухмыльнулся Дункан. – Никакого любопытства по поводу того, как мне удалось уйти живым из Мокнины?
– И как вам это удалось? – растягивая слова, поинтересовалась Миранда. – Гаррет говорил, что вас заманили в ловушку. Он сказал, что «Гусь» горел и спастись было невозможно.
– «Гусь» получил прямой удар в склад боеприпасов, – кивнул Дункан, не сводя глаз с лица Гаррета. – Я помню, как сразу же вслед за этим он взлетел на воздух и меня выбросило за борт. Когда я пришел в себя – должно быть, я приплыл к берегу на какой-то балке, – прошло довольно много времени, и я не смог найти вокруг ни одной живой души, ни одного корабля, дружеского или вражеского. Я отлично понимал, что нужно уходить оттуда, пока не слетелись стервятники, и пошел на восток, надеясь набрести на какую-нибудь деревню или лагерь. Не знаю, сколько я шел – день, два? Помню только, что проклинал мух и солнце и без конца падал, так что мои колени были ободраны до костей. Следующее мое отчетливое воспоминание – это как я вхожу в шатер из овечьих шкур, а полсотни бедуинов снаружи решают мою судьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68