Она понимала, во что дала себя втянуть. Неделя в его обществе, неделя в его власти - если он ей не нравится, ее ничто не удерживает в Рейберн-Корте.
С этой мыслью он отправил в рот добрый кусок мясного пирога и откинулся на стуле. Уже скоро он снова увидит леди Викторию.
Байрон небрежно постучал в дверь Тиковой гостиной, потом открыл ее, не дожидаясь ответа.
Леди Виктория была одна. Она сидела, примостившись, на краешке огромного сундука елизаветинской эпохи, неловко держа на коленях поднос. Шелк цвета лаванды, который он выбрал для ее утреннего платья, очень шел ей, он увидел это сразу же; цвет ткани гармонировал с ее волосами и придавал ее светлым глазам ясную глубину, которую обычно приглушал черный цвет. С волосами тоже произошла перемена. Он с удивлением и удовольствием увидел модные локоны, дугой охватывающие ее лицо, а на затылке волосы были свернуты изящным пучком. Но когда она повернулась к нему, он оторопел.
Ее щеки и губы были густо накрашены, ресницы и брови начернены сверх всякой меры.
- Ваша светлость, - медленно проговорила Виктория, - я не ждала вас так рано.
Он подошел к окну, задернул тяжелые занавеси, повернулся и, скрестив руки на груди, сердито посмотрел на нее.
- Разумеется, вы не ждали, миледи, - произнес он тоном, который, как он знал, говорит о совершенно противоположном.
- Ах, а я надеялась, что сойду вниз и пообедаю с вами, но боюсь, Энни еще не закончила меня одевать. - Она махнула рукой, указывая на юбку. - Вы же знаете, как это важно для леди - предстать во всей красе.
- Смойте это, - спокойно произнес он.
Она широко открыла глаза с наигранным удивлением:
- Ваша светлость?
- Смойте это, - повторил он. - Сию же минуту. Или я сделаю это сам.
Она хихикнула.
- Ах, ваша светлость, а я-то думала, вы оцените мои старания. Разве не вы послали в Лидс за бельем, которое скорее подходит портовой девке, чем благородной леди?..
Байрон нахмурился, в нем нарастало дурное предчувствие.
- Что вы хотите сказать?
Глаза ее сузились, улыбка исчезла.
- Вот это! - бросила она, приподняв подол юбки, где чулок выглядывал из ее крепкого башмака.
Сказать, что чулок был красного цвета, значит, не сказать ничего. Чулок был алый, пламенный, даже пунцовый. Байрон перевел взгляд с ее лица - белой маски ярости под смешным гримом - на лодыжку в вызывающем чулке.
- Дражайшая леди Виктория, - решительно заявил он, - смею вас уверить, что я не посылал корсетнице никаких конкретных указаний. Я только составил список нужных вещей и попросил, чтобы они были привлекательными. - Голос Байрона дрогнул, но он храбро продолжал: - У корсетницы и моего покойного двоюродного дядюшки вкусы явно отличались от ваших... или от моих, если на то пошло.
- Вы хотите сказать, что это, - она бросила взгляд на исподнее и ужасные чулки, - произошло случайно?
- Да! - пылко ответил Байрон. Она недоверчиво посмотрела на него. - Кстати, ваше утреннее платье премиленькое. Для платьев я дал более подробные указания. - Выражение ее лица смягчилось. Байрон прислонился к стене и посмотрел на нее, выгнув бровь. - Если хотите, я позволю вам выкрасить мое исподнее в любой цвет, который вам захочется, в возмещение ущерба.
Это подействовало. Сначала на ее лице недоверчивое выражение боролось с насмешливым, а потом она рассмеялась. От этого звука по спине у него пробежала дрожь - красивый музыкальный звук, ласкающий слух. Байрон выгнул вторую бровь. Перед глазами промелькнули картины прошлой ночи. Не такая уж она скованная, как ему казалось, подумал Байрон.
- Дайте мне салфетку, - попросила леди Виктория, вновь обретя дар речи.
Не говоря ни слова, он намочил салфетку в тазу для умывания и подал ей. Она тщательно смыла грим. На лице у нее было старательно угодливое выражение. Твердо посмотрев на него, она вернула ему салфетку.
- Если вы, ваша светлость, еще раз осмелитесь сменить мой гардероб, каковы бы ни были ваши намерения или результат, я выкрашу весь ваш гардероб в такие цвета, о существовании которых вы и не подозреваете.- Спасибо, что предупредили, - серьезно ответил Байрон.
- Пожалуйста. - Виктория лучезарно улыбнулась. Острый подбородок и резкие черты придавали ей какую-то озорную привлекательность, и Байрон поймал себя на том, что, словно зачарованный, наблюдает за этими метаморфозами.
- Встаньте, миледи, - сказал Байрон, когда ее улыбка снова исчезла. - Разрешите мне посмотреть, что сделала с вами портниха. Вряд ли это может помочь, но все же...
На лице леди Виктории отразилось неудовольствие, но она отставила поднос в сторону и встала. Затем с нарочитой неторопливостью стала поворачиваться, чтобы он мог осмотреть ее. Хотя он понимал, что ей хочется разозлить его, ему показалось почти что возбуждающим то, как она явила его взору свое тело сначала под одним углом зрения, затем под другим. Сначала лицо с его ясным взглядом, потом лебединая шея, холмы грудей, изгиб затылка, второе ухо, торчащее, точно раковина, среди завитков волос. Она казалась на несколько лет моложе, чем когда приехала, - конечно, не девочкой, но ближе к девическому возрасту, чем увядающая и наполовину отжившая, какой ее делала прическа, - и была в ней наивная чувственность, которая насыщала воздух вокруг нее теперь, когда она больше не прятала ее за стенами из китовой кости и черной тафты. Когда она повернулась к нему, выражение ее сине-серых глаз было житейским, хотя сухо довольным, что казалось интригующим по контрасту с изящным фарфоровым цветом лица, и у Байрона возникла внезапная уверенность, что, лишенная своей унылой личины, она вызывала бы восторг как у неоперившихся юнцов, так и у выживших из ума старцев.
- Ну? - спросила Виктория. - Что теперь? Можете осмотреть мои зубы. Еще я могу прогарцевать по комнате - показать свои стати, если вам угодно.
- Ваши стати я видел вчера ночью во всех деталях, к немалому своему удовольствию, - заметил Байрон. Виктория слегка покраснела, но этого было достаточно, чтобы вызвать у него возбуждение. - Идите сюда! - грубо приказал он.
Виктория немного помедлила, словно желая показать, что делает это по доброй воле, а не по приказу, и шагнула вперед.
Байрон подошел к ней так близко, что ее юбки прижались к его ногам, но рук к ней он не протянул. Просто стоял и рассматривал ее. Виктория не вздрогнула, не отпрянула, вздернула подбородок, принимая вызов, упрямо, но женственно.
Байрон двумя пальцами схватил ее за подбородок. Виктория насторожилась и, когда он прижался губами к ее губами, замерла на миг от удивления. Но тут же раскрыла губы ему навстречу, ее руки скользнули под его сюртук, кулачки скомкали его жилет. Байрона охватило желание. Он целовал ее, глядя, как окрашиваются румянцем ее щеки, упиваясь выражением наслаждения и томления на ее лице. Он с трудом сдержался, чтобы не задрать ей юбки.
Со вздохом сожаления Байрон отодвинулся. Она разочарованно вздохнула и открыла глаза.
- Почему? - прошептала она.- Потому что у меня дела, - бросил Байрон и взял ее лицо в ладони. Кожа у нее была шелковая, нежная, он чувствовал, как бьется на шее жилка. - Что создало вас, Виктория? Вы - то Алекто, то - Цирцея. - Он сослался на мифологическую фурию и волшебницу без чувства юмора.
Она отпрянула и резко вышла из круга его рук.
- Ваша светлость, я обещала вам одну неделю, - хрипло произнесла она. - Я не обещала, что буду делать вам признания.
- А вы делали их кому-нибудь? - в раздумье спросил Байрон, покачиваясь на каблуках.
- Нет, и очень давно, - решительно ответила она, глаза потемнели от давних воспоминаний. - Мудрость приходит с возрастом и дорого стоит.
Он был близок к разгадке ее тайны, хотя она и старалась перевести разговор на отвлеченную тему. Была ли то отвергнутая любовь? Утраты и разочарования? Байрону очень хотелось это узнать.
- Кое-кто полагает, что наивность - залог счастья, - мягко заметил Байрон, надеясь, что она подтолкнет его к разгадке.
Ответ ее оказался недвусмысленным:
- В таком случае кое-кто ошибается. Наивный человек еще не познал боль постижения. - Она словно встряхнулась, и момент был упущен. - Давайте поговорим о чем-нибудь другом, - сказала она, и лицо ее стало непроницаемым.
- Как вам будет угодно, миледи. - Байрон больше не настаивал. Он взглянул на карманные часы. Карета наверняка уже ждет его у передней двери. Но оставить Викторию теперь, когда он чуть было не прикоснулся к ее тайнам... Он знал, что по возвращении снова увидит чопорную старую деву и возобновить разговор будет невозможно. Он зашел слишком далеко, чтобы позволить ей снова ускользнуть. Лучше держать ее при себе и выводить из равновесия.
- Как вы полагаете, не совершить ли нам короткую поездку? - спросил он, защелкнув крышку часов.
- В преисподнюю и обратно? - отозвалась она с фальшивым интересом.
Он выгнул бровь:
- На самом деле я имел в виду Дауджер-Хаус. Я езжу туда почти каждый вечер посмотреть, как продвигается строительство. Из преисподней и обратно, если вам угодно.
Она натянуто улыбнулась:
- Мое время принадлежит вам.
- Ну, разумеется, - отозвался он и подал ей руку, будто они отправлялись на бал.
Присев перед ним в реверансе, она оперлась о его руку, и он вывел ее из комнаты.
Глава 7
Виктория крепче ухватилась за кожаную петлю, когда карета снова подпрыгнула. Присутствие Рейберна она ощущала как очертания в темноте напротив нее, но видеть его она не могла, потому что в карете не было окон. Виктория с трудом поборола ощущение, что она совершенно одинока в окружении безумных слуг и их еще более безумного господина. Он ездит в темноте... Этот слух подтвердился. Какие еще слухи окажутся правдой?
Карета снова наехала на камень, Рейберн пошевелился. Напряжение струилось в темноте. Он ждет, поняла она, ждет, когда она задаст вопрос, который вертится у нее на языке. Почему?
Она вспомнила, какое у него было лицо, когда они выходили из главного входа в замок. Их ждала карета, похожая на большой черный гроб. Бросив в ту сторону удивленный взгляд, она заметила, что он наблюдает за ней. Лакей открыл дверцу, опустил подножку. Они сели в карету.
Ехали в полном молчании.
Это смешно, думала Виктория. Вчера ночью между ними кое-что произошло. И не только между их телами. Она смотрела на Рейберна и видела нечто такое, что находила в себе. Но сейчас он был так же далек и неприступен, как во время их первой встречи.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем карета остановилась. Когда лакей открыл дверцу, Виктория зажмурилась от хлынувшего снаружи света. Рейберн поднял воротник сюртука, повязал шелковый шарф на лицо и надвинул на глаза широкополую шляпу - единственную вышедшую из моды вещь в его модном облике. Потом он вышел из кареты и резким жестом протянул ей руку - скорее требовательно, чем вежливо.
Виктория оперлась на нее и ступила на широкую площадку из гравия перед домом. Она хотела задержаться, чтобы рассмотреть ее, но Рейберн прижал ее руку к себе и торопливо увлек к двери, опустив голову и ускорив шаги. Виктория едва поспевала за ним, стараясь не споткнуться на неровной дороге, и лишь мельком увидела дом - выложенный елочкой красный кирпич, белая штукатурка и длинные черные дубовые балки. Они вошли внутрь.
Как только дверь закрылась, Рейберн остановился.
- Я привез мастера-штукатура, чтобы восстановить лепной орнамент на верхних этажах, - сказал он с заученной небрежностью. - Он был частично утрачен, когда в западных фронтонах делали ремонт примерно сто лет назад, но этот орнамент довольно просто воссоздать.
- Вот как, - растерянно произнесла Виктория. Она хотела задать Рейберну вопрос, но воздержалась. Он плотно сжал зубы и сверлил Викторию взглядом, предостерегая от каких бы то ни было вопросов.
Покрытый пылью приземистый человек средних лет вошел, переваливаясь, в комнату.
- Ваша светлость! - радостно воскликнул он. - Хорошая новость, хорошая новость! На нижнем этаже закончен паркет, и пристройка идет по расписанию.
Рейберн сухо улыбнулся:
- Приятно слышать, что на этот раз все идет как надо.
Человек кивнул:
- Конечно, конечно. Но пойдемте! Вы должны посмотреть, что мы сделали с тех пор, как вы были здесь в последний раз. - Я сам все осмотрю, если не возражаете, Хартер. Когда понадобитесь, я вас найду.
Хартер вытер руки о передник и с озабоченным видом слегка поклонился Виктории.
- Понятно. В таком случае, ваша светлость, миледи, я пойду.
С этими словами он скрылся за дверью, из-за которой доносился стук молотков.
Рейберн отпустил руку Виктории и двинулся дальше.
- Вы можете ходить и трогать все, что угодно. - Он оглянулся на нее с насмешкой. - Здесь нет ничего опасного.
- Меня никогда еще не кусал ковер, но поскольку это ваш дом, следует соблюдать осторожность. Видимо, непредсказуемость - основная черта вашего характера.
Рейберн усмехнулся, продолжая изучать панели на противоположной стене.
Виктория решила, что может «ходить и трогать», если он намерен не обращать на нее внимания.
Она стояла посреди длинной узкой комнаты, некогда бывшей холлом, а теперь разделенной мебелью и коврами на две отдельных гостиных, декорированных в алом, пурпурном и янтарном цветах. Как закат в Йоркшире, подумала она, вспомнив потрясающий вид, открывшийся перед ней, когда она сошла с поезда в Лидсе.
Комната была огромной, но в то же время удобной и уютной. В ней сохранилось ощущение времени, несмотря на новенькую мебель и блестящие, только что отполированные дубовые панели на стенах.
Виктория перешла в гостиную напротив той, которую осматривал Рейберн, обратив внимание на тяжелые, простые линии мебели и архаическую живопись, украшавшую стены. Но самым поразительным здесь были узкие витражные окна по обеим сторонам каминов в конце холла - четыре светящиеся изображения в самоцветных тонах: стройные длиннолицые женщины в платьях со сложными складками и спутанными волосами. Витражи к тому же были единственным источником, из которых свет свободно проникал в комнату, потому что остальные окна были плотно занавешены.
- Это так необычно, - произнесла Виктория. - Другие сделали бы дом светлее, изящнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27