– Что происходит? – потребовал он объяснений.
Открыв глаза, командующий увидел перед собой юнца в мундире аманской легкой пехоты. Вокруг него держалось несколько побледневших капитанов. – Не говорите, сам знаю: еще одно клятое послание от капитана Урлинга. Ну?
– На нас напали, генерал! – воззвал аманит.
Эти слова шарахнули Деджануса, как удары палкой. Он покачнулся и слабо произнес:
– Нет.
– Вчера вечером, генерал, – продолжал аманит. – По меньшей мере тысяча четтов. Мы услышали, как они приближаются, и смогли подготовить засаду. Нам удалось убить много сотен четтов и отогнать их.
Деджанус не знал, что и сказать. Уж во что он искренне верил, так это в то, что никто не посмеет напасть на Великую Армию. Тут до него дошла и последняя фраза вестового.
– Вы убили много сотен врагов? Вестовой кивнул.
– И отогнали их? – В голосе Деджануса слышалась нотка истерии.
Вестовой снова кивнул.
– Но мой капитан опасается, что сегодня они попытаются напасть вновь.
– Понятно. – Деджанус сглотнул.
– Он полагает, что это чудесная возможность.
– Вот как?
– Он думает, четты нападут еще большим числом, но по-прежнему ожидая обнаружить только четыре роты легкой пехоты. Если вы сможете дать нам в подкрепление еще несколько рот легкой пехоты и, может, немного кавалерии, то ваша победа, как говорит капитан, будет еще слаще.
– Моя… победа?
– Раз вы генерал Великой Армии, она, конечно же, будет вашей победой, – ответил вестовой, удивленный тем, что у Деджануса есть какие-то сомнения в этом. – По крайней мере, победа прошлой ночи принадлежит вам. В конце концов, это ведь вы выдвинули нашу пехоту так далеко вперед.
– Да, конечно.
– Так вы пришлете подкрепления? – с надеждой спросил вестовой.
Деджанус ответил не сразу. Его рассудок ухватился за представившуюся возможность и понесся с ней в зубах дальше. «Если я сегодня разобью четтов, то смогу поставить себе в заслугу две победы. Это заткнет рты Оркиду и всем моим нытикам-капитанам. А может, даже напугает этого толстого дурака Томара, побудив его сдать мне Спарро».
– Я не просто пришлю подкрепления, – пообещал Деджанус. – Я сделаю даже больше – приведу всю армию и лично возглавлю ее.
Вестовой, казалось, безмерно обрадовался.
– Это даже лучше, чем ожидал мой капитан!
– Возвращайся к капитану Урлингу. Передай ему, что мы на подходе. Скажи, мы будем к полудню.
Вестовой поклонился и отправился в путь. Деджанус повернулся к капитанам, что с утра явились жаловаться.
– Ну? Что стоите? Готовьте роты к выступлению!
Капитаны разбежались по своим частям. Деджанус повернулся к Савису.
– Извести все части, капитаны которых здесь не присутствовали. Мы выступаем через час. Вперед, к победе.

– Вот они, – сказала Коригана, наблюдая за темной линией врагов, змеей выползающей из лагеря.
– И все в походном построении! – Гудон в изумлении покачал головой. – Этот Деджанус просто дурак.
– Он цареубийца, – ледяным тоном ответил Линан. – Вы можете разобрать их порядок?
Коригана кивнула.
– Весьма средняя кавалерия в авангарде и легкая пехота по обоим флангам, хотя и того, и другого немного. Остальные – идущая следом за авангардом аманская легкая пехота, затем лучники, потом тяжелая пехота, генерал и эскорт из другой кавалерии, фургоны с припасами и тяжелая пехота в арьергарде.
– Нам нужно выманить кавалерию из сферы пехотной поддержки, особенно со стороны лучников, – сказал Линан.
– Нам нужна приманка, – высказала мнение Коригана.
– Об этом могу позаботиться я, – предложила Акота. Она поднялась на стременах и показала на север. – Вон там дорога огибает рощицу. Именно там я ее и предложу.
– Отлично, – согласился Линан. – Возьми для этого все необходимое, но добейся, чтоб ни один вражеский всадник не ушел.
– С удовольствием, – усмехнулась Акота.

Капитан Майлора из Стории наслаждалась утренней прогулкой. Солнце приятно, не слишком жарко грело; к этому было легко привыкнуть после более прохладного климата ее родной провинции на севере континента. Она и ее рота следовали в авангарде, поэтому избегали той пыли, что поднимала пехота. И что самое приятное – они направлялись сурово наказать армию ренегата Розетема.
Она и в самые лучшие времена находила кендрийцев странноватой компанией, но Розетемы, казалось, сосредоточили всю их странность всего в нескольких личностях, соединив самое лучшее и самое худшее, что присуще их породе. Чем скорее закончится эта гражданская война, тем скорей она сможет выйти в отставку и вернуться к отцовским виноградникам.
Справа от нее потянулась живописная рощица, огибаемая дорогой. Майлора попыталась вспомнить карту, которую изучала нынче утром в палатке генерала, но у нее осталось лишь смутное воспоминание о небольшом леске. Она по-настоящему не представляла себе, сколько им еще ехать до устроенного аманитами сторожевого лагеря. Может, он уже за этим поворотом? Пора дать лошадям немного пробежаться, решила она и пустила своего скакуна рысью. Рота последовала ее примеру, и они ушли вперед колонны.
Свернув за поворот, она увидела примерно в ста шагах впереди человек двадцать верховых четтов, расслабленно сидящих на лошадях, что щипали траву на обочине дороги. Быстро оглянувшись через плечо и убедившись, что рота следует за ней, она подала сигнал к атаке и пришпорила лошадь, пустив ее галопом. Четты потрясенно подняли головы и захлестали поводьями своих лошадей. Они помчались вскачь, но Майлора знала, что им от нее не уйти. Расстояние между ними сократилось до шестидесяти шагов, потом до сорока. Майлора почувствовала, как ее удивление превращается в волнение; это походило на охоту у нее на родине. Тридцать шагов. Она направила острие своего копья в спину ближайшего четтского всадника, прямо в то место, где должна располагаться почка.
И тут из тянущейся справа от дороги рощицы донесся звук, похожий на гудение разъяренных пчел, только в сто раз громче. Ей не дали подумать об этом, так как преследуемые ею четты покинули дорогу и развернулись кругом, совершив маневр, который на ее крупном скакуне был бы невозможен. Она пронеслась мимо них и мельком увидела, как они прилаживают стрелы. Натянув узду, она отчаянно развернула коня. Дорога позади оказалась усеяна телами мертвых и умирающих солдат ее роты. Она в шоке остановилась и поняла наконец, чем был тот звук. Сотни и сотни стрел. Ей никогда еще не доводилось ни слышать, ни видеть ничего подобного. Некоторые из ее всадников вертелись кругом, оглядываясь в поиске врага, с которым можно сразиться, а затем из рощицы вылетела плотная туча стрел. Майлора успела увидеть, как последний боец ее роты падает наземь со стрелой в горле, а затем почувствовала, как ее придавило к седлу силой нескольких стрел, пронзивших ей одновременно грудь и живот. Она умерла еще до того, как рухнула наземь.

Возглавивший остатки аманской пехоты прапорщик, седой ветеран, выслужившийся из рядовых, узнал звук, долетевший из рощицы впереди. Он сразу же остановил колонну, приказав пехоте построиться рядами поперек дороги, и просигналил офицеру идущие за ними лучников следовать их примеру. Когда обе части принялись развертываться, в задние ряды лучников врезался полк тяжелой пехоты. Разразился спор. Возглавляющий лучников офицер бросился назад – разобраться и навести порядок. Его собственные солдаты прекратили перегруппировку, не понимая, что, собственно, произошло и кто командует. Некоторые из наиболее предприимчивых надели на луки тетивы, наложили на них дальнобойные стрелы и высыпали на землю перед собой горсть тяжелых незазубренных стрел; но они находились на ровной местности и почти ничего не видели из-за аманской пехоты впереди, которая теперь выстроилась в три ряда поперек дороги. Спор в задних рядах становился все более яростным, когда впереди тоже поднялся шум. Они все как один посмотрели туда и увидели, что это вовсе не спор, а ругань аманитов, наблюдающих, как на них скачет их погибель.

Как только вражеская кавалерия была зачищена, Акота перестроила свое знамя. Она подождала, пока не увидела появившихся на северном конце дороги Линана и Красноруких, и подала сигнал к атаке. Четты бурей вылетели из-за поворота дороги и обнаружили аманскую легкую пехоту, образовавшую поперек их пути оборонительный строй. Колонна всадников без колебаний разделилась надвое; огибая аманитов, одна половина направилась на восток, а другая на запад. Миновав врага, четты, коленями направляя лошадей, дали залп, прицелились, выстрелили вновь – и вот уже скакали параллельно пешим лучникам, все еще дезорганизованным. Четты дали еще два залпа. Пешие лучники рассыпались, вызывая хаос среди аманитов впереди и тяжелой пехоты позади, все еще не выправившей свои смешавшиеся ряды. В гущу этой паники четты всаживали все новые и новые стрелы, и для врага эти залпы походили на тёмный град смерти.
А затем четтские конные стрелки промчались мимо, продолжая скакать по обочинам дороги, обрушивая залп за залпом на все новые полки, и находившиеся в авангарде на мгновение подумали, что все закончилось, что они смогут вновь построиться рядами и, наверное, даже контратаковать, – но прежде, чем их офицеры успели собрать своих подчиненных, появились Краснорукие во главе с бледным безумцем, который мог быть только принцем Линаном. Сперва уцелевшие аманиты думали, что это знамя тоже обогнет их, пуская стрелы, но затем заметили в руках у четтов сабли – сабли, а не луки. Прежде, чем они смогли уплотнить строй и поднять копья, Краснорукие пробороздили их ряды, словно щука, врезавшаяся в стаю плотвы.

Линан не позволил ни одному всаднику обогнать себя. Он вылетел из-за поворота галопом с саблей наготове, выбрал цель и вонзил шпоры в бока своей кобылы. Лошадь, казалось, одним прыжком добралась до врага. Сабля Линана с размаху опустилась вправо, раскраивая голову, а затем на отмахе угодила по еще одному черепу. Размахивая саблей, отсекая руки и головы, он прорвался сквозь первый ряд, затем второй, описывая клинком широкие дуги, рассеивая перед собой врагов, – а затем налетел на лучников. Здесь он нацеливал удары по рукам и глазам, а вместо прорыва сквозь скопище развернулся, скача вдоль строя, который пытались образовать лучники, туда и обратно. Лучникам казалось, что их атаковала ветряная мельница со стальным клинком вместо крыльев, и, побросав оружие, они разбежались. Но затем их настигли остальные Краснорукие, и в какую бы сторону лучники ни бросались, они наталкивались на четтов, отсекающих им головы и руки своими страшными саблями. Окружающий воздух сделался влажным от крови, и они давились ее запахом.
К этому времени более опытные офицеры врага довольно неплохо организовали несколько рот тяжелой пехоты для оказания сопротивления. Четтские стрелы слабо воздействовали на щиты и латы, и когда ряды пехотинцев выстроились как положено, Краснорукие мало что могли с ними поделать.
Линан увидел, что пора убираться. Он приказал отступать, и когда приказ передали по цепочке, четты разорвали боевое соприкосновение с врагом и стремительно ускакали обратно на север тем же путем, каким и прибыли. Они оставили после себя большей частью мечущегося, растерянного врага и его полностью уничтоженный авангард.

Деджанус был готов бежать на юг и бросить свою Великую Армию на произвол судьбы, но, как указал Савис, это означало бы, что с ним будет только небольшой кавалерийский эскорт; он справился со страхом и решил остаться с колонной.
– Мы немедля выступаем на юг, – приказал он. – Всем кругом. Обратно в лагерь. По крайней мере, мы сможем толком защищаться. И я смогу потребовать у канцлера Грейвспира прислать подкрепления. Нас уже превосходят в численности!
Остальную армию особо убеждать не потребовалось. Хотя она пока большей частью не пострадала, слух о случившемся с авангардом распространился по всей колонне, и никто не хотел разделить его судьбу. Легкая кавалерия, которая защищала фланг армии, теперь составила новый авангард и двигалась обратно на юг, а за ней следовали развернувшиеся кругом прочие полки. Ранним вечером перед ними предстал лагерь, и они приободрились, увидев свой резерв сторийской кавалерии, что подъезжал приветствовать их. А затем с ужасом увидели, как сторийцы опустили копья и устремились в атаку.

Линан терпеливо дожидался этого мгновения. Он пока использовал лишь горстку своих знамен, но теперь пришла пора пустить в ход все силы. Великая Армия была деморализована и плохо понимала, кто союзник, а кто враг. По сигналу Линана из леса и через гребень холма снова хлынули верховые стрелки во главе с Акотой, безоглядно несущейся на вражескую колонну, но на сей раз она вела в бой пятнадцать знамен вместо одного. Четты темным потоком растеклись вокруг колонны, обрушивая залп за залпом на плотно сбитую пехоту. Огненные стрелы втыкались в фургоны обоза, поднимая в воздух черные столбы дыма. И будто этого было мало, уланы Терина, переодетые сторийцами, смели последние остатки кавалерии Великой Армии, а затем врезались в тяжелую пехоту – раньше, чем латники успели построиться. Уланы прорвались сквозь центр колонны, раскалывая ее надвое. Последний удар обрушили Краснорукие, атаковав с востока, прорубаясь насквозь и сметая всех, стоящих у них на пути, а с запада атаковал клан Океана, делая то же самое на другой стороне дороги.
Как и раньше, Линан возглавил атаку Красноруких. Его сабля по рукоять покраснела от крови, и враги в ужасе отшатывались от него. Некий солдат сумел-таки вонзить копье в его лошадь прежде, чем та растоптала его самого, и кобыла рухнула наземь. Высвободив ноги из стремян, Линан спрыгнул. Через несколько секунд его уже окружили Краснорукие, а одна из них предложила ему свою лошадь. Он вскочил в седло и снова атаковал врага, свистя в воздухе саблей. Прорубаться от одного конца колонны до другого Красноруким пришлось долго. Никто не просил пощады, да никому ее и не давали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65