Предмет в печи и окружающее его пламя начали сливаться, не обратно в огонь, а во что-то совершенно новое. Дженроза увидела теперь здания и мелькающие силуэты бегущих людей, горящих и падающих наземь. Она попыталась отвести взгляд, увидела мельком, как кузнец вытаскивает свое железо и кует его, как взмывают снопы искр, а затем обнаружила, что ее взгляд следует за железом, когда его задвигают обратно в печь – и снова увидела страшную сцену резни и разрушения. Она попыталась вернуть песнь к первоначальной песне Подытоживающей, но песнь воспротивилась ей. У нее возникло такое ощущение, словно она пытается идти против ураганного ветра, и в воздухе запахло горящей плотью. Огонь делался все ярче и ярче, и видение унеслось прочь, сменившись лицом, созданным из самых белых, самых жарких языков пламени, лицом глядящего на нее Линана.
Она пронзительно закричала, отшатнулась и рванулась вон из кузницы. До нее донеслось страшное ругательство, стук упавшего молота, она услышала, как ее зовет Подытоживающая, а затем оказалась на прохладном воздухе, падая наземь и по-прежнему пронзительно крича. Грубые руки поймали ее и мягко опустили на землю. Последовали новые крики. Шипела и испарялась вода. Измученный, шепчущий голос Подытоживающей у нее в ушах.
Она открыла глаза. Кузнец нависал над ней с испуганным и рассерженным видом. Сын его прятался у него за спиной. Кузницу заволокло дымом. Подытоживающая обняла Дженрозу и помогла ей подняться на ноги.
– Противень напрочь погублен, сударыня магичка, а то был мой самый дорогой слиток железа.
– Железо я заменю, – через плечо бросила Подытоживающая, – и позабочусь, чтобы в следующий раз противень был сделан как надо.
– Уж не знаю, что такое сделала ваша подруга, но от этого там уж точно стало жарко. Думаю, даже печь могла потрескаться.
– Мой клан заплатит за новую печь, кузнец. Куда как лучшую.
Кузнец, онемев, кивнул, не зная, что еще сказать, и прогнал сына прочь.
– Что случилось? – спросила у Дженрозы Подытоживающая.
– Разве ты не знаешь?
Подытоживающая развела руками.
– Да откуда мне знать? То, на что ты способна, настолько за рамками моего опыта…
– Не говори этого. Никогда этого не говори.
– Ты в силах стоять сама?
– Думаю, да. – Дженроза перенесла на ноги весь свой вес; почувствовала, как у нее закружилась голова, но не потянулась опереться на Подытоживающую.
– Извиняюсь за то, что причинила кузнецу неудобство. Кто-нибудь пострадал?
– Нет. Я помню, как возникло ощущение изменения в песне, как возникло что-то более глубокое и мощное, чем все, с чем я когда-либо сталкивалась раньше, а затем ты, спотыкаясь, попятилась и выбежала вон из кузни. И одновременно жар сделался слишком велик для всех нас. Я услышала треск, увидела, как кузнец бросил что-то в чан с водой и выскочил из кузни вместе с сыном.
Вокруг начал мельтешить народ; кузнец что-то рассказывал окружающим, показывая на двух магичек.
– Пошли отсюда, – предложила Подытоживающая. – Нам надо поговорить об этом.
Сперва медленно, но все убыстряя шаг по мере того, как Дженроза приходила в себя, они вернулись во дворец, в комнату Дженрозы, прихватив по пути на кухне кувшин холодной воды и две кружки.
Подытоживающая налила воды и спросила у Дженрозы, подавая ей кружку:
– Ты можешь мне сказать, что именно увидела в печи?
– А откуда ты знаешь, что я там что-то видела?
– Когда песня изменилась, я очень внимательно наблюдала за тобой. И знаю: ты там что-то увидела.
– Я увидела горящую деревню или село и охваченных огнем людей. А потом унюхала, как все это горит.
– Не удивительно, что ты отпрянула, – сказала Подытоживающая.
Дженроза кивнула, не упомянув о том, как под конец на нее глянуло лицо Линана. Именно оно, а не ужас увиденного ею до этого, напугало ее настолько сильно, что она не смогла завершить песнь.
Подытоживающая уперлась взглядом в собственную кружку, словно выискивала там какое-то личное видение.
– У тебя есть судьба, Дженроза Алукар, независимо от того, нравится тебе это или нет.
– Довольно, – рассердилась Дженроза.
– Нет, не довольно. Ты упорно прячешься от нее, но скорее только вредишь себе, отрицая то, на что способна. И ты постоянно натыкаешься на различные проявления своей силы, которая теперь, когда тебе показали, как правильно применять магию, стала резко пробуждаться. Ты не можешь избегать того, чем являешься. И не можешь избежать ждущей тебя судьбы.
– Да нет никакой такой судьбы. Мы сами делаем выбор, сами определяем свое будущее.
– Несомненно, – согласилась Подытоживающая, и Дженроза в удивлении посмотрела на нее. – Ты ошибочно полагаешь, будто судьба записана как закон, что судьба требует лишь одного пути.
– А разве не так? Разве судьба не означает именно это?
– Твоя судьба – это место, куда ты прибудешь. А вот как ты туда попадешь, зависит только от тебя.
– Так значит, она все-таки записана как закон? – горько рассмеялась Дженроза. – Конца никак нельзя изменить, только дорогу, по которой я приду к нему.
– Какого конца? Конца, который ты видела писанным на воде реки в Колби? Или в огне нашего бивачного костра во время осады? Ты можешь быть уверена, Дженроза, что это концы, а не всего лишь перекрестки дорог на твоем пути туда?
Дженроза посмотрела на Подытоживающую, и отчаянье было в ее глазах.
– Я вижу кровь. Всю кровь мира. И больше ничего.
Подытоживающая побледнела.
– Я боялась, что может оказаться что-то в этом роде.
– Что это означает?
– Смерть.
– Ну конечно, это означает смерть! – выпалила Дженроза, не в состоянии больше обуздывать свой страх и гнев.
– Близкую смерть, – продолжала Подытоживающая.
Дженроза невольно содрогнулась.
– Знаю. Извини.
Глаза Подытоживающей расширились, когда она поняла.
– И ты знаешь, чью, не так ли?
– Да, – жестко кивнула Дженроза. – Я знала это с того самого дня в Колби. И всякий раз, когда у меня бывает видение, оно одно и то же. Я знаю, чья это смерть. – Она закрыла глаза от боли и горя. – И знаю, что стану ее причиной.

Те же леса, которые не давали легко заметить их укрытие, позволяли и врагу незаметно подобраться к ним на выстрел из лука. Первым признаком того, что все пошло наперекосяк, стал вопль часового, за которым последовал свист нескольких сотен стрел, посыпавшихся среди валунов и деревьев. Чариона с Галеном выскочили из своей пещеры близ вершины холма с мечами в руках, глядя во все стороны в попытке определить главную ось атаки. Стрелы застучали рядом по камням. Новые вопли. Солдаты хватались за оружие, ныряли в укрытия.
– Как они нас нашли? – воскликнул Гален.
Чариона не ответила. Внезапно сделалось очень тихо. Никаких залпов, никаких криков умирающих. Даже раненые, казалось, задержали дыхание.
– Что происходит? – спросил Гален.
Чариона жестом велела ему помолчать. Она расслышала приближающееся движение с южной стороны холма, оттуда, где река протекала ближе всего к нему. Она начала было спускаться по склону, но Гален схватил ее за руку.
– Не дури.
Чариона вырвала руку и прожгла его взглядом, но дальше не пошла.
– Укройтесь, ваше величество! – крикнул находившийся рядом солдат.
– Согласен, – сказал Гален и присел на корточки за невысоким кустом, потянув за собой упирающуюся Чариону.
– Сегодняшним утром ты уже дважды хватал мою королевскую особу, – прошипела она ему.
Он изумленно посмотрел на нее. Когда они только-только проснулись нынче утром, она реагировала иначе.
– А как насчет…
– Это иное дело, – холодновато отозвалась она и снова переключила внимание на обстановку ниже по склону.
Ей ничего не удалось разглядеть среди зелени и камней, но по доносящимся звукам она поняла, что на них надвигалось множество вражеских солдат. Ударил еще один залп, рикошетя от камней, задевая стволы и листья, вонзаясь в руки и лица.
– Мы в беде, – зло бросила она. – Нас предупредили недостаточно рано для надлежащей подготовки к обороне. Наши люди рассыпаны по всему холму.
– Думаешь, мы окружены?
– Чтобы целиком окружить этот лагерь, им понадобится не меньше пяти тысяч воинов, а если бы к нам подходили такие силы, уж мы бы их увидели.
– Значит, мы можем отступить.
– Мы с тобой можем, у нас есть лошади. Наши новобранцы тоже могут убраться с холма, но как только они окажутся на ровной почве, четты сразу погонятся за ними и порубают их.
– Они могут сдаться.
– А ты принял бы чью-то капитуляцию после того, как перебили одну из твоих колонн?
– Нет, – тяжело вздохнул Гален. – Но у новобранцев больше шансов, чем ты говоришь. Они могут скрыться в лесу – там четтам тоже придется преследовать их пешими – а наши бойцы местные.
– Не знаю… – покачала головой Чариона.
– Что произойдет, если мы останемся здесь?
– Мы погибнем, – признала она. – Как нам следовало погибнуть еще в Даависе.
– Невероятно трудно сказать что-то более глупое и бессердечное, – отозвался Гален.
Она коснулась его лица.
– Да, извини. Нам нужно спасти как можно больше этих фермеров и селян. Если бы только у нас нашлось побольше времени для работы с ними, я смогла бы кое-чего добиться с их помощью.
– Ты уже добилась. Мы пообкорнали шерсть степному волку, и если повезет, это еще может сойти нам с рук. – Он рискнул выглянуть из-за куста. – По-прежнему чисто. Иди направо, передай приказ. А я пойду налево. Встретимся на другой стороне холма и спустимся к лошадям.
Чариона кивнула, наклонилась и быстро поцеловала Галена в губы.
– По-моему, я люблю тебя, – взволнованно сказала она, а затем исчезла.
– Спасибо, – ответил Гален пустому воздуху и направился в противоположную сторону.

Линан глядел на кровь на своих руках. Она потемнела и скапливалась в линиях его ладоней, пока руки не стали выглядеть, словно исчирканные красной паутиной.
– Стрелы оказывают действие, – сказал сидящий рядом с ним Эйджер, ни к кому конкретно не обращаясь.
Гудон хмыкнул, соглашаясь с ним, но Линан проигнорировал его. Он был поглощен цветом своих рук. Кровь запеклась и у него под ногтями. Он с любопытством понюхал кончики пальцев.
– Кровь священника, – пробормотал он про себя.
Она пахла ничуть не иначе, чем любая другая, и это разочаровывало. Он ожидал от нее чего-то особенного, отдающего чем-то священным. Линан вспомнил, как священник истекал кровью после того, как он заколол его. Сперва он был потрясен собственным поступком и обилием крови, но потом потрясение сменилось ужасной, тайной радостью, и ему на долю мгновения стало понятно желание Силоны напиться теплой крови.
– Линан, уже почти пора, – напомнил Эйджер.
Линан посмотрел на него, моргнул. Его друг был немного расплывчат. Он снова моргнул.
– Что?
– Атаковать. Запас стрел у нас не безграничен.
– Конечно, – вспомнил Линан, а затем крикнул: – Довольно! – Четты тут же отложили луки. Он повернулся к Эйджеру. – А теперь посмотрим, окупится ли твое обучение Красноруких и клана Океана владеть гладиусом.
– Окупится, – уверенно предсказал Эйджер, обнажил гладиус и поцеловал клинок. Он встретился взглядом с Линаном. – Только прикажи.
Линан обнажил собственный меч и встал.
– На холм! – прорычал он.
Его призыв поддержал кровожадный волчий вой почти двух тысяч четтов, когда те последовали за Линаном, Эйджером и Гудоном вверх по склону. На них обрушился град стрел, некоторые находили цели, но их было недостаточно, чтобы замедлить атаку. Четты врезались в первое спешно организованное кольцо защитников, словно поток, легко перевалили через него, закалывая всех, кто оставался драться, выкрикивая проклятья тем, кто убегал.
Линан остановился оглядеть вершину и увидел, что защитники повсюду бегут, но в их бегстве проглядывал некоторый порядок. С миг он опасался засады, а затем сообразил, что у них не было времени устроить ее. Им приказали бежать. И они уходили от него, от его мести. В нем вскипел гнев. Пронзительно закричав, он бросился в погоню, прыгая по камням, перелезая через валуны, которые остановили бы любого другого. Он обрушивался на двух-трех убегающих разом, коля мечом в одной руке и кинжалом в другой, а затем несся к следующей группе. Слух о нем бежал впереди него, вызывая вопли страха и отчаяния, и он использовал их, выслеживая и убивая вопивших. Он добрался до вершины раньше остальных и посмотрел вниз, на другой склон.
Слишком много, чтобы он смог догнать их всех, а его храбрые четты слишком отстали. Он повернулся и крикнул своим воинам спускаться обратно, вскочить на лошадей и обогнуть холм; так они, по крайней мере, хоть некоторых поймают в западню прежде, чем беглецы доберутся до относительной безопасности леса вдоль реки. Команда прошла по рядам атакующих. А затем Линан возобновил погоню. Кожа плотно обтягивала его лицо, глаза сделались желтыми от дикой ярости, он несся вниз, перепрыгивая с валуна на валун, словно горный козел, перелетая через удирающих врагов и приземляясь перед ними, убивая, разрывая на части, расплачиваясь с ними за то, что дерзнули напасть на его солдат в его королевстве. Когда зашло солнце, он добрался до подошвы холма, с красными от крови руками и волосами, с багровыми пятнами на губах и щеках.

Чариона с силой натянула узду и ее лошадь развернулась кругом. Ехавший позади Гален отобрал у нее повод.
– Ты что делаешь? Четты наверняка отстают от нас не больше, чем на пол-лиги!
Она ответила ему диким взглядом.
– Божья погибель, парень, неужели ты не слышишь его?
Гален проглотил свой страх.
– Конечно, слышу! Весь клятый мир его слышит! Он больше демон, чем человек! Что ты собираешься делать?
– Остановить его! Он режет моих солдат, охотится на них, словно степной волк на караков!
– Не всех, Чариона! Многие сумеют скрыться. Уже почти стемнело и они почти добрались до леса. Если ты попытаешься самолично противостоять Линану, то только понапрасну погибнешь.
– А какая разница? – закричала она на него. – Ты ведь рассказывал мне, что он сделал с твоими рыцарями. Так смогу ли я остановить его, даже если за моей спиной будет огромная армия?
– Не знаю… – покачал головой Гален.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65