И указал на трон. – Именно отсюда вы правили Хаксусом. И именно здесь солдаты вашего кузена погибли, защищая престол. – Он вынудил Салокана сопровождать его в прогулке по всему залу, не забыв удостовериться, что они пройдут по всем лужам крови. Когда они вернулись к трону, он заставил Салокана сесть на него.
– Теперь вы вернулись и снова готовы править. – Линан натянуто улыбнулся. – Как губернатор провинции Хаксус.
Салокан по-прежнему не отвечал. Линан вздохнул, а затем одним быстрым движением обнажил кинжал. Салокан вздрогнул, но не вскрикнул. Линан подбросил кинжал в воздух, поймал его за лезвие и протянул вперед рукоятью. Салокан осторожно посмотрел на него.
– Давай, – поощрил его Линан. – Возьми.
– Ты собираешься убить меня, не так ли? – отозвался Салокан. – Теперь, когда мое королевство в твоих руках, я больше не нужен тебе живым.
Линан обдумал его слова.
– В этом есть определенная логика, – допустил он.
– Я возьму кинжал, а ты сразишь меня и заявишь, будто я на тебя напал.
– Ты забываешь одну мелочь. Мне не нужно предлога для того, чтобы убить тебя. В глазах всего мира ты ничто. Король без трона – меньше, чем крестьянин.
– И кто же тогда выходишь ты? – огрызнулся Салокан.
– Твой победитель, – непринужденно ответил Линан и снова протянул ему кинжал. – А теперь – ударь меня им. – Салокан уставился на него, разинув рот. – Давай.
Салокан покачал головой и уронил кинжал на пол. Зал отозвался металлическим лязгом. Линан выглядел разочарованным. Он поднял кинжал, схватил Салокана за правую руку и вынудил его сомкнуть пальцы вокруг рукояти. А затем, к ужасу бессильного остановить его Салокана, Линан вогнал кинжал себе в левое предплечье, проткнув его насквозь. Брызнула струйка крови. Салокан изо всех сил пытался выпустить оружие, но Линан с необыкновенной легкостью удержал его на месте.
– Еще одна жертва ради твоего трона.
Усмехающийся Линан извлек кинжал. Он отпустил Салокана и отступил на шаг, с острым интересом глядя на свою кровоточащую рану. Салокан попытался встать, но Линан толкнул его окровавленной рукой обратно на трон. И сунул под нос раненое предплечье.
– Посмотри на нее! – приказал он.
У Салокана не было иного выбора, кроме как посмотреть – и он увидел, как поток крови снизился до тонкой струйки, а затем и вовсе иссяк.
– Это невозможно, – прохрипел Салокан.
Линан потянулся, схватил Салокана за рубашку, дочиста вытер ею предплечье и снова предъявил на обозрение. Никакой раны не было. Не было даже царапины. К горлу Салокана подступила желчь, и он зажал рот, чтобы его не вырвало. Линан наклонился вперед и прошептал ему на ухо:
– Ты будешь править Хаксусом от моего имени, потому что я так сказал. Если ты в чем-нибудь не подчинишься мне, если ты поднимешь мятеж или присоединишься к моим врагам, я вернусь в этот дворец и заживо сожру тебя на глазах у твоего народа.

ГЛАВА 7

С высокого бархана Амемун бросил взгляд на широкую зеленую степь и не мог удержаться от невольного вздоха облегчения. После долгого пути по пустыне саранахов он изнывал от желания походить по земле, на которой росли настоящие травы и деревья, а не те чахлые кусты и колючие сорняки, какие сходили за растительность на юге континента. Декелон приподнялся на цыпочки и окинул взором раскинувшиеся на севере земли.
– Океаны Травы, – произнес он, не в силах скрыть волнения в голосе. И повернулся к Амемуну. – Мой народ не одно поколение мечтал прийти сюда и отомстить четтам, вернув себе нашу землю. Теперь это стало возможным.
Амемун сочувственно улыбнулся. «Будь я родом из твоих краев, старик, я тоже мечтал бы об этом», – подумал он и спросил:
– Что теперь?
– Подождем до ночи, прежде чем двинуться дальше. В этой степи мы будем заметны, как деревья в пустыне.
Амемун оглядел собранную Декелоном небольшую армию. Она состояла из четырех тысяч воинов – сплошь молодых мужчин, облаченных в набедренные повязки из овечьих шкур, подвязанных вокруг пояса длинными прядями крашеной и скрученной шерсти, и вооруженных простыми луками, дротиками и охотничьими ножами. Ему все еще с трудом верилось в то, насколько быстро сорганизовались саранахи, едва они с Декелоном договорились о степени поддержки Грендой-Лир их вторжения. В конечном счете саранахов заставило взяться за оружие именно искушение завладеть новой землей – тем более, что это были богатые пастбища Океанов Травы. Даже финансовая поддержка оказалась не столь важна, как новость о том, что четты мобилизовались как никогда прежде и единой армией выступили на восток, оставив южную границу более уязвимой, чем она когда-либо бывала на памяти всех живущих.
– Мой прапрадед вырос здесь, – вспомнил Декелон, глядя на степь. – Некогда мы были самым сильным и самым большим кланом в Океанах Травы.
Амемун уже слышал эту историю – не только от Декелона, но и от всех остальных саранахов, которые утруждали себя разговором с ним. «И самым агрессивным», – хотелось ему добавить, но раздражать новых друзей было невыгодно.
– Когда все это закончится, мы снова станем кланом. Впервые за сотню лет сойдутся все племена.
– Сперва вам надо отвоевать эту страну, – напомнил Амемун.
Декелон усмехнулся. Его лысая голова сверкала на солнце, и он похлопал себя ладонью по лысине.
– Мой череп будет лежать в этой хорошей земле, а не в пустыне, что позади нас.
Они спустились с бархана. Армия разбила лагерь в глубоком овраге, что скрывал небольшой ручей с чистой водой и почти весь день обеспечивающий стоянку тенью. Декелон вытянулся на земле и почти сразу заснул. Амемун же, уроженец прохладных горных склонов Амана, почти не мог спать днем: жара и мухи причиняли ему больше неудобств, чем он испытывал когда-либо раньше. Он напомнил себе, что отныне они будут совершать переходы по ночам, и поэтому тогда поспать тоже не удастся. Мысленно выругавшись, он закрыл глаза и попытался заснуть.

Саверо из клана Лошади, племянник великого Эйнона, гордо выпятил грудь, наблюдая, как могучее стадо клана проходит через узкую долину, зовущуюся Путем Солнцестояния. Четыре тысячи голов. Большего у четтов нет, за исключением, возможно, клана Белого Волка – а все знали, что свое стадо те собрали, угоняя скот у других кланов. Саверо поправил пояс с саблей. Всякий раз, как он выпячивал грудь, пояс немного соскальзывал. Ну, он еще дорастет до своего пояса. Он уже был высоким для тринадцати лет. Так сказал сам Эйнон – великий Эйнон. И уже работал одним из дозорных клана. Саверо ничего не мог с собой поделать – грудь его снова выпятилась от гордости.
Правда, если бы Эйнон не отправился на помощь принцу Ливану, тому странному альбиносу с востока, и не забрал с собой добрую часть воинов клана, Саверо еще оставался бы в числе тех молодых всадников, которым поручали охранять фургоны. Но как бы там ни было, а вот он – служит в дозоре могучего клана Лошади…
Саверо почуял какой-то принесенный ветром запах. Натянул узду и огляделся. Понюхал воздух. Вот он опять, этот запах. Не животного. Не растения. Совершенно незнакомый. Охваченный любопытством, он сжал коленями бока лошади, направляя ее прочь от края долины и пересекая верхнюю степь вслед за запахом.
В этом запахе было что-то смутно чуждое. Что-то, не принадлежащее Океанам Травы. Он вновь натянул узду и огляделся, но не увидел ничего необычного. Услышал доносящееся из долины мычание скота, но ничего сверх того. Возможно, ему следует обратиться к старому Колдену; тот наверняка узнает этот запах. Колден знал об Океанах Травы все, что требовалось знать. По его словам, он даже Эйнона учил ездить верхом и драться. Юноша фыркнул. Эйнона никто не обучал ездить верхом и драться; он родился с саблей в руке и стременами на ногах. Саверо хихикнул, думая о том, какое неудобство это должно было причинить матери вождя.
Снова подул ветерок – и он был напоен тем странным запахом. Чем бы он ни был, юный всадник подъезжал к нему все ближе. В первый раз Саверо ощутил, как по спине у него пробежали мурашки. Он попробовал было снова выпятить грудь, но это, похоже, не сработало.
«Колден, – напомнил он себе. – Обратись к Колдену».
Разворачивая лошадь, Саверо услыхал, как не далее чем в двадцати шагах от него зашуршала трава. Оглянувшись через плечо, он увидел лицо человека, и глаза на этом лице с ненавистью вперились в него. Саверо открыл рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, но в шею ему с негромким чмоканьем вонзилась стрела. Он булькнул, захлебываясь кровью, и боком упал с седла, умерев еще до того, как его маленькое тело ударилось о твердую землю.

Декелон осторожно выглянул из-за края балки. Взгляд его побродил по огромному стаду; он насладился этим зрелищем, а потом пристально вгляделся в противоположный конец долины. Долгое время там ничего не происходило, а затем появилась фигура воина; спряталась, снова появилась и снова спряталась. Это был сигнал.
– Все на месте, – сообщил он Амемуну.
Амемун хмыкнул.
– Видел бы ты это стадо…
– Мне уже доводилось видеть скот, – кратко ответил Амемун. – Сколько еще ждать?
– Мы готовы. Дождемся, когда разожгут ночные костры. Именно тогда они будут ожидать возвращения дозорных; они не отправят новых конников, пока не приедут прежние.
– И когда дозорные не вернутся, они забеспокоятся.
– О, их дозорные вернутся, – тихо посулил Декелон.

Колден удостоверился, что все костры горят ярким и высоким пламенем. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из его молодых подопечных заблудился так далеко на юге; потеряв ориентировку, они могли в итоге оказаться в пустыне, особенно ночью.
Он медленным аллюром направил лошадь вокруг основного лагеря, вглядываясь в густеющую темноту и гадая, почему все еще не видит никого из дозорных. О боги, у некоторых из них и голоса еще не ломались, оставаясь детскими; им следовало быть дома с матерью, а не в дозоре с саблей на боку. Он жалел, что не может сделать всю работу за них. И жалел, что пришлось отправить в дозор лишь нескольких настоящих воинов – но знал, что их опыт необходим ему для управления стадом.
Он посмотрел на юг и увидел на середине расстояния между собой и горизонтом одного из дозорных, возвращающегося неспешным шагом. Его переполнило чувство облегчения. Кто же это? Судя по фигуре, скорее всего Саверо, самый маленький и самый храбрый из всех дозорных. В один прекрасный день он заставит дядю гордиться собой; Колден знал, как тепло относился к пареньку Эйнон.
Тут он вспомнил, что ощущал, когда сам был ненамного старше Саверо и впервые выехал в дозор. Тогда он впервые в жизни почувствовал себя мужчиной. В самом деле, к тому времени, когда Эйнон вернется с войны Белого Волка, Саверо будет уже вправе считаться настоящим воином. Колден тяжело вздохнул, как всегда, удивляясь быстротечности времени. Казалось, совсем недавно Саверо был вопящим, воющим, визжащим младенцем, не интересующимся ничем, кроме материнского молока, а теперь посмотрите-ка на него!
Он сжал ногами бока лошади и поскакал навстречу подростку. В посадке паренька что-то казалось странным; даже при мерцающем свете Колден разглядел, что в седле он держится слишком напряженно, да и равновесие у него явно не то. Ну ничего, все наладится. Дозор вышел слишком продолжительным для столь юного всадника. И пояс с саблей висел у парня слишком низко. Надо будет потолковать с ним об этом – а может, нужна всего лишь новая дырочка в ремне.
– Саверо, малыш, – окликнул его Колден, когда их разделяло всего двадцать шагов. – Я уж думал, ты вообще не вернешься домой.
Подросток ничего не ответил, но коленями направил лошадь к Колдену.
– Полагаю, ты не видел других дозорных, не так ли? Ты вернулся первым…
Его голос иссяк, когда он сообразил, что говорит вовсе не с Саверо. Лишь самое короткое из мгновений он гадал, который же это дозорный; его мозг сперва не смог осознать, что этот всадник ему вообще не знаком, а когда осознал, было уже слишком поздно. Он увидел блеск клинка; когда нож вонзился в него, почувствовал запах дыхания сжимавшего его рукоять человека, а потом все. чувства затмила вспышка настолько сильной боли, что у него остановилось сердце. Хрипящий, умирающий, парализованный ударом, Колден упал ничком прямо в руки своего убийцы, который осторожно дал ему соскользнуть с лошади и бесшумно уронил наземь.

Хотя и вполне бодрый для своего возраста, Амемун не мог держаться вровень с молодыми воинами-саранахами, когда те выскочили из своих укрытий и со страшными воплями напали на вражеский лагерь. К тому времени, когда он добрался до первого шатра четтов, воздух уже наполнился стонами и криками умирающих. Среди шатров и бивачных костров метались оставшиеся без всадников лошади. Сперва он видел лишь мертвых вражеских воинов, застигнутых в тот момент, когда они хватались за оружие; но углубившись в лагерь, он начал натыкаться на зарезанных детей и стариков, не имевших в руках ничего опаснее палок или котелков; в лунном свете их бледные лица походили на маски.
Саранахи образовали вокруг лагеря кольцо и теперь сжимали его. Декелон отдал приказ: ни один четт не должен сбежать, – и его воины, давая выход накопившейся за столетие ненависти, очень старательно выполняли свою задачу. Амемун даже видел, как сам Декелон руководит боем, направляясь на север с отрядом соплеменников, гоня защитников к центру. Справа он увидел несколько отдельных схваток, в том числе и происходящую на самой окраине лагеря. Он кинулся туда и, подбежав ближе, увидел молодую четтку, отбивающуюся котелком от воина-саранаха, который играл с ней, перескакивая с ноги на ногу и нанося дротиком ложные удары справа и слева. Амемун приблизился к нему сзади и четко пронзил его кинжалом насквозь. Саранах охнул от удивления и упал. Четтка посмотрела на него со смесью страха и удивления.
– Кто ты такой?..
– Некогда пускаться в расспросы, – бросил он, оглядываясь по сторонам. – Беги, пока жива. Сообщи остальным кланам, что здесь саранахи!
Глаза женщины еще больше расширились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65