Это заставило его почувствовать себя одиноким.
– Мне лучше не медлить, – сказал он, направляясь к лошади.
– Составить тебе компанию? – спросила Коригана.
Линан поднялся в седло и посмотрел с его высоты на маленькую группу своих друзей. В их глазах он увидел любовь и в свою очередь почувствовал прилив любви к ним всем – и гнетущий страх, что ему не удастся защитить их от беды. «Я испытываю к ним отцовские чувства», – подумал Линан, забывая, что он самый младший из всей четверки.
– Да нет, со мной все будет прекрасно, – успокоил он Коригану и чуть тронул шпорами лошадь.
Гудон поехал рядом с ним. Линан улыбнулся ему.
– Не веришь, что со мной все будет прекрасно?
– Что ты, маленький господин, я верю, что с тобой все будет прекрасно, даже если ты искупаешься в Барде посреди стаи джайзру.
Улыбка Линана превратилась в усмешку. Он живо вспомнил ужас и панику, которые ощутил, когда в первый и последний раз столкнулся с летающими угрями. Неуязвим он или нет, ему не хотелось бы вновь пережить тот опыт.
– Тогда ты, должно быть, собираешься сказать мне что-то очень важное и очень мудрое.
– Ты надо мной смеешься, – неискренне обиделся Гудон, отвечая на усмешку Линана.
– В самом деле, – признал Линан. – Так что выкладывай.
Выражение лица Гудона стало более серьезным.
– Ты не сможешь защитить нас, прогоняя от себя.
Линан даже не пытался скрыть удивления.
– Как ты узнал?.. Гудон только рукой махнул.
– Мы слишком многое пережили вместе, чтобы я не понимал, что ты иногда думаешь, а иногда чувствуешь, особенно относительно тех, кто тебе небезразличен. Потеря Камаля ранила тебя глубже, чем ты когда-нибудь признаешься, даже самому себе. Но ведь это же война, Линан, и мы связали свою судьбу с тобой – к добру или к худу. И все мы приняли свое решение самостоятельно. Не поворачивайся к нам спиной, думая, будто тем самым убережешь нас от зла.
Линан покраснел.
– Я никогда не повернусь к тебе спиной, Гудон, и ни к кому из других.
– Не намеренно. Мы твои друзья, Линан, твои товарищи по оружию, а не твои дети.
– Я не забуду, – кивнул Линан.
Гудон улыбнулся.
– Тогда это вся мудрость, какой я хотел поделиться с тобой! – провозгласил он и остановил лошадь, давая Линану проехать вперед.
Но не проехал тот и пятидесяти шагов, как к нему подъехала всадница.
– Куда едешь, Линан? – спросила она.
– Дженроза. У тебя все хорошо?
– Мы должны кое о чем поговорить.
– И ты туда же? А нельзя ли подождать с этим? Я хочу осмотреть стены Даависа…
– Я поеду с тобой, – заявила она таким тоном, который означал: «Я поеду с тобой независимо от того, нравится тебе это или нет».
– Ты пропустила мой вопрос мимо ушей, – заметил Линан.
Словно в доказательство данного наблюдения, Дженроза продолжала игнорировать его. Они вместе выехали из лагеря. Городские стены вырастали перед ними, белея на темной равнине. На взгляд Линана они выглядели внушительными, и он помнил, что они достойно показали себя в противостоянии Салокану. Он подсчитал башни, сумел разглядеть даже шлемы и копья городских стражников, когда те обходили стены дозором. Сперва он поехал на восток, а затем на юг, к берегу Барды. Там он повстречал дозорных из эйдже-ровского клана Океана, с луками поджидавших в засаде любую баржу, какая попытается уплыть из города вниз по течению.
«Мне следовало об этом подумать, – сказал себе Линан. – Что еще я упустил? Что бы сказал мне сейчас Камаль?»
Мысль о Камале наполнила его печалью. У него все еще не нашлось времени толком погоревать о смерти друга. С самой смерти отца, которого Линан лишился в детстве, Камаль всегда был ему учителем и опекуном и любил его, как родного сына. Он взглянул на Дженрозу и понял, что смерть Камаля стала для нее по меньшей мере столь же тяжким горем. Почему она еще не заговорила с ним? Она ведь сказала, что ей надо с ним о чем-то поговорить.
– Я тоскую по Камалю, – сказал он вдруг, удивленный этими словами.
А затем – с неожиданной уверенностью – понял, почему произнес их.
Дженроза выглядела захваченной врасплох. Линан расслышал, как участилось ее дыхание.
– Сейчас не время…
– Именно сейчас самое время, – быстро перебил он. – Мы по-настоящему не разговаривали после его смерти. Не сидели рядом и не говорили как друзья; не вспоминали его вместе как друзья. Я даже с Эйджером ни о чем таком не говорил.
– Я не хочу говорить об этом, – ровным голосом отозвалась она. – Не хочу вспоминать ту боль. Мы в самом разгаре войны, и к концу ее смерть Камаля будет представляться… – Дженроза умолкла. Она собиралась сказать «незначительной», но ложь застряла у нее в горле.
Он потянулся взять ее за руку, но она отшатнулась. Униженный, не зная, что теперь делать, он убрал руку. Дженроза тоже казалась неуверенной и не знала, что сказать и куда смотреть.
Наконец Линан спросил:
– Для чего ты хотела меня видеть?
Какой-то миг Дженроза выглядела так, словно не понимала вопроса.
– Извини, – начала было она, но он оборвал ее взмахом руки.
– Для чего ты хотела меня видеть? – настаивал он, теперь уже сурово.
– На четтов напали в Океанах Травы.
– Да кто может напасть на четтов? – с явным недоверием спросил он.
– Враг, сражающийся пешим, со знаменем, изображающим птицу, которой я не узнала.
– Откуда ты об этом знаешь? Что за магия?..
– Сильная магия, как уверяет Подытоживающая. – Дженроза собиралась сказать еще что-то, да передумала.
– Ты уверена, что это не событие, случившееся в отдаленном прошлом? Или еще не случившееся?
Она покачала головой.
– Я применила магию два утра назад. И уверена, что увидела нападение, когда оно происходило.
– Два утра назад? – переспросил он, внезапно разъярясь. – Боже, женщина, отчего ты тогда же не сказала мне?
– Потому что я не была уверена в том, что сделала и увидеда – Дженроза внезапно занервничала.
– НЕ УВЕРЕНА?
Он чуть ли не проревел это. Дженроза услышала, как слова звенят, раскатываясь по полям.
– Не уверена относительно своей магии, – быстро пояснила она, пытаясь не повышать голоса. – Я не хотела верить, что могу сделать такое.
Линан откинулся в седле. Охватившая его ярость схлынула, оставив его в замешательстве. Он не понял, что именно она имела в виду, но почувствовал сидевший в ней страх.
– Но, Дженроза, два дня…
– ТЕПЕРЬ я здесь, – сказала она. – И я не могла сказать тебе об этом при других. Мне пришлось дожидаться, когда ты останешься один.
– Почему?
– Напали на клан Лошади, Линан. Произошла настоящая резня. Я не уверена, но думаю, что людей уцелело не больше горстки.
– Клан Эйнона? – Он был ошеломлен. – Истреблен?
Она кивнула.
– То, что осталось от него в Океанах Травы.
– Боже…
– Теперь у него есть только те воины, которых он привел с собой служить тебе.
– Это я виноват, – едва слышно пробормотал Линан.
– Глупости, – резко возразила Дженроза. – Ты не знал, что это произойдет. И кто может утверждать, что исход был бы иным, будь Эйнон по-прежнему там? Но он захочет вернуться.
– Нет, – резко отозвался Линан.
– Что ты имеешь в виду? Он обязан вернуться в степь.
– Ты сама сказала, что уцелело, вероятно, не больше горстки лошадников. К кому возвращаться?
– Но ведь враги, кем бы они ни были, скорее всего, по-прежнему там! – возмутилась она, повышая голос. – С ними надо разделаться!
– Эйнон и его воины нужны мне здесь – для штурма Даависа. Если он кинется в Океаны Травы, мне придется снять осаду, и мы потеряем инициативу. Я не могу позволить себе дать Ариве возможность распоряжаться происходящим на этой войне. Кроме того, откуда ты знаешь, что напавшие по-прежнему в степи?
– Но если они все-таки там, то могут опустошить все Океаны Травы!
– Я не позволю опустошить их! – отрезал он. – В степи еще тысячи воинов…
– Самые лучшие с тобой, Линан. Ты сам это знаешь.
– Я поступлю так, как будет лучше для всех четтов, – упорствовал Линан.
– Ты хочешь сказать, как будет лучше для тебя. А это не обязательно одно и то же.
– Я поступлю так, как будет лучше всего для четтов, – холодно повторил он. – Их отступление в Океаны Травы не пойдет на пользу никому, кроме Аривы.
– Эйнон все равно узнает.
– Я не могу помешать тебе рассказать ему…
– Да прекрати, Линан! Он узнает не от меня! Даже если никто не спасся, дозорные какого-нибудь другого клана рано или поздно набредут на место битвы. Или, того хуже, те, кто напал, кем бы они ни были, нанесут удар еще по одному клану. Сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем прискачет всадник с новостями? Месяц? Меньше?
Он взглянул на стены Даависа.
– Мне и нужен всего месяц.
– И что потом? Весь Хаксус и Хьюм у тебя под пятой, что дальше в твоем списке?
– О чем ты говоришь? Речь идет не просто о Линане Розетеме. Речь идет о разоблачении убийц Береймы. Речь идет об Ариве, посылающей против четтов наемников. Речь идет о сохранении свободными торговых путей между западом и востоком. Речь идет о возвращении Эйджеру капитанского мундира. – Он ткнул пальцем в сторону Дженрозы и начал повышать голос. – И речь идет о твоем возвращении в теургию, что ЕДИНСТВЕННО волновало тебя с тех пор, как мы сбежали из Кендры!
Дженроза, не задумываясь, отвесила Линану оплеуху. Он отпрянул от нее, словно спущенная пружина. Магичка посмотрела на свою руку, и ей на мгновение показалось, что она видит кровь. Вскрикнув, она вытерла ее о жилет и снова посмотрела на ладонь. Там ничего не было, даже пятна. Когда девушка снова подняла взгляд на Линана, тот уже ускакал, снова направляясь на север. Долгое время она не двигалась с места. Сделанное парализовало ее.
– Извини, – проговорила Дженроза – слишком тихо для того, чтобы Линан ее услышал.

ГЛАВА 11

Снова ночь. Амемун с долгим вздохом выбрался из-под плаща. Поблизости готовили еду, и его притягивало к ней примерно так же, как, казалось, тянуло к нему в последнее время блох. Один из саранахов протянул ему кусок говядины, который Амемун с благодарностью принял. В ходе похода в Океаны Травы он не голодал, но находил потребляемые обычно саранахами вяленую баранину, сушеный йогурт и лепешки с тмином столь же привлекательными на вкус, как пергамент. Когда он жевал свежее мясо, появился Декелон, дающий указания раненым воинам. Их отправляли обратно на родину вместе с уцелевшим скотом и другой добычей, взятой у клана четтов, вырезанного два дня назад. Они могли бы увезти больше, если б отправились домой верхом или использовали трофейных четтских лошадей в качестве вьючных животных – но, как объяснил ему Декелон, ни один саранах свыше ста лет ни разу не ездил верхом, да и пустынная местность не позволяла содержать большое количествоо лошадей. Но даже раненые тащили на себе кучу добычи, казавшуюся со стороны небольшой горой. Амемун прекрасно представлял, с какой радостью будет принят этот пеший караван в их бедной стране.
Декелон прихватил еды и присоединился к Амемуну.
– Куда дальше? – спросил его Амемун.
– На запад. Степь делается все суше, и кланы все больше разбредаются.
– Меньше добычи для твоих бойцов.
– Меньше вероятности оказаться обнаруженными, – привел контрдовод Декелон. – А это сейчас важнее.
– Но поскольку большинство четтских воинов – на востоке с Линаном Розетемом, тебе не следует беспокоиться о том, как бы вас не обнаружили. Вы можете справиться с любым одиночным кланом…
– Покуда армия Линана Розетема остается на востоке, – спокойно перебил Декелон.
Амемун настороженно посмотрел на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Прошлой ночью гонец принес послание от твоего короля.
– От Марина? Что за послание?
– Армия Гренды-Лир разбила этого Линана в битве около города Даависа, и это произошло вскоре после того, как та же армия вынудила короля Хаксуса отступить, сняв с города осаду.
– Будь благословен Владыка Горы! – воскликнул Амемун. Новости были даже лучше, чем он ожидал. И так быстро! Он боялся, как бы война не затянулась на долгие месяцы или даже на годы. При таких темпах Линана и его четтских союзников вытеснят обратно в степь еще до окончания лета.
– Я понимаю, о чем ты думаешь, – сказал Декелон. – Это означает, что поддержка, обещанная нам твоим королем, иссякнет, как одна из наших речушек летом?
– Нет никаких причин полагать, будто одна битва положит конец войне, – не замедлил с ответом быстро соображающий Амемун.
– Но ты как раз думал о скором окончании. И ты не ответил на мой вопрос.
– Деньги поступят, как обещано. Порукой тому моя собственная жизнь.
– Именно так я и думал, – медленно проговорил Декелон.
Амемун решил, что пора сменить тему.
– Марин передал еще какие-нибудь новости?
Декелон кивнул.
– Но это были плохие новости. Королева потеряла своего ребенка.
– Арива?..
– Дочь. Внучка Марина, как я понимаю.
– А королева? – тихо спросил Амемун.
– Об этом Марин ничего не сообщает.
– Значит, она осталась в живых, – с уверенностью заключил Амемун. В плане Марина – их плане! – столь многое зависело от ребенка, который родится у Аривы и Сендаруса. Если Арива осталась жива, они могут сделать еще одну попытку.
– В послании содержалась еще одна весть, – осторожно сказал Декелон. – Твой король говорит, что она принесет тебе большое горе.

Ночь выдалась безлунной. Океаны Травы тянулись по обе стороны от Амемуна, словно темное море без волн. Саранахи постоянно передвигались в изнуряющее быстром темпе, несясь странным полулегким шагом, проглатывающим лигу за лигой. Вплоть до сегодняшней ночи они часто делали привалы, позволявшие Аме-муну не отставать от них, но в эту ночь обходились без всяких привалов. Амемун, находившийся в конце колонны, пустил в ход всю свою энергию, стараясь не отстать от смутной тени бегущего впереди воина. Он знал, что Декелон делает это с целью не дать ему, Амемуну, предаться горю; на свой лад Декелон оказывал ему услугу. Но в глубине души Амемун знал, что горе будет ждать своего часа. Он боялся, оно окажется столь велико, что убьет его.
Под ясным небом с его мириадами звезд, несясь по просторам великой степи, Амемун обнаружил, что его разум дрейфует между прошлым и настоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65