На остальные просто не осталось времени.

33

Тысячью футами выше могилы Пух я осознал весь размах катастрофы, в которую обернулась наша высадка. Наш штабной батальон – вернее, то, что от него осталось – первым лез на гору, о которую разбились корабли. Я вскарабкался на очередной камень, глотнул воздуха и обернулся. Даже при ганимедовом тяготении и кислороде из генератора, приходилось попотеть: рюкзаки весили, как холодильники.
Над нами кружил Джиб, разведывая путь; под нами тянулись остатки экспедиционных войск. Внизу, у подножия горы, лежали обломки кораблей и тела погибших. Оттуда до края кратера простирались мили ровной земли, или вернее, как мы убедились на горьком опыте, мили зыбучих песков. Зона высадки «Альфа» пришлась на каменистый сектор Ганимеда: льда здесь нет. Багряный полумесяц Юпитера проглядывал над кратером через слой поднятой ветром пыли.
Я помог подняться Пигалице и генералу Коббу. Отдуваясь, он тоже повернулся и окинул взглядом долину. Тысячи черных точек двигались внизу: это солдаты лезли на гору.
Генерал оглядел местность через боевой монокль, убрал его. На дисплеях у командиров отражалось расположение каждого подразделения и даже, при желании, каждого солдата – все с легкой руки Джиба, парившего сверху. В наушник генералу также надиктовывали всевозможные отчеты – от боевых потерь до обеденного меню.
Генерал ссутулился и покачал головой.
– С первым кораблем мы потеряли не только жизни четырехсот доблестных солдат – мы потеряли технику и тяжелое оружие. Придется завершать задачу имеющимися силами.
Завершать задачу? Немыслимо! После того, как три корабля разделили участь первого, да учитывая погибших при посадке, мы потеряли четверть исходных сил.
Я обернулся. Серые неровные скалы тянулись на две тысячи футов вверх и темнели пещерами. Поднять сюда войска с открытой равнины казалось естественней всего. Гора защищала, точно средневековый замок. Только ведь задача наша – атаковать, а не защищаться. Мы полкосмоса избороздили, чтобы отыскать слизней и лишить их возможности медленно душить человечество. И вот теперь мы загнали себя на голую скалу посреди непроходимого вулканического пепла. Даже если слизни знают, что мы здесь, они могут преспокойно нас игнорировать, будто мы все еще мерзнем в колорадских горах.
Я прочистил горло.
– Сэр? Вот мы влипли-то, а?..
– Война редко идет по плану, Джейсон. – Генерал Кобб пожал плечами.
– Так точно, сэр! Мы готовы следовать за вами. Только скажите, что делать.
– Я? – Генерал иронично запрокинул голову на бок. – Ты разве не слышал слов Джорджа Паттона? «Никогда не говори подчиненным, что делать. Скажи, чего надо достичь – а дальше пусть сами кумекают».
Порыв ветра чуть не сбил нас с ног. Выходит, не ошиблись астрометеорологи, когда предупреждали о сильных ветрах к концу восьмидесятичетырехчасового дня. Недалеко от нас саперы разложили стекловолоконные панели и достали распылители с эпоксидным клеем – собирать панели в убежища. Палатки не выстояли бы. Заметно похолодало – это чувствовалось даже без ветра. Хоть в чем-то планировщики не ошиблись.
Ветер кинул генерала на нас с Пигалицей, и мы втроем свалились в кучу. Стекловолоконную панель подняло в воздух и понесло к нам. Я заслонил генерала с Пигалицей, и панель врезалась мне в спину, как разъяренный бык.
Я оглянулся на саперов. Тех, как и нас, раскидало по земле. Панелей и след простыл. Очередной солдат вскарабкался на нашу площадку – ветер поймал его за рюкзак, солдат покачнулся и полетел с горы.
Метеорологи предсказывали ночные порывы ветра до восьмидесяти миль в час. Скорость ветра уже переваливала за сотню, а ведь еще только вечер.
Один из саперов подполз к нам через клубящуюся пыль и прокричал на ухо генералу:
– Бесполезно, сэр! Убежища не выстоят, даже если мы их соберем. А мы и этого не можем.
Говард Гиббл и Ари взобрались на площадку и подползли к нам. Говард показал вверх.
– Там полно пещер.
– Джиб нашел одну, куда бы мы все уместились, сэр, – добавил Ари.
– Хорошо, – кивнул генерал. – Дай знать остальным.
За следующий час завывающий ветер Ганимеда прикончил еще двести солдат. Остальные расползлись по пещерам.
Метеорологи измерили скорость ветра. Двести километров в час. Добро пожаловать на Ганимед.
Пещера, в которой расположился штабной батальон, выгибалась вверх на двадцать футов и уходила вглубь горы на пятьдесят ярдов. Я выбрал укромное местечко в сторонке для себя, генерала Кобба, Пигалицы, Говарда и Ари, разложив наши спальные мешки. Костров при такой атмосфере не разведешь, даже если бы было, что жечь, но лежа вповалку впятером мы, может, победим холод.
Гиббл с сапером обошли пещеру, переступая через сгрудившихся на полу солдат, лопающих консервы с таблетками. Да-да, когда-то меня чуть не выперли за «Прозак», а здесь нам давали амфетамины, чтобы соображалка все восемьдесят четыре часа работала, и снотворное для долгих ночей. Гиббл и сапер попялились на изрытые трещинами потолок и на стены, дошли до нашего места.
– Вулканогенная брекчия, – подытожил сапер. – Но крепкая.
Я поднял брови на Гиббла. Тот похлопал по потресканной стене.
– Он говорит, стены не обвалятся.
Что-то не давало мне покоя, однако боль в спине, куда ударило панелью, постоянно отвлекала, и к тому же я слишком устал, чтобы трезво мыслить.
У входа в каждую пещеру посадили часовых, хотя слизней сейчас, особенно по такой погоде, меньше всего следовало бояться.
Пока мы вчетвером, изнеможенные, оставались в нашем уголке, генерал Кобб ходил по пещере, беседовал с солдатами, проверял снаряжение, уточнял планы. Невероятно: я вдвое моложе его, тащил такую же ношу по таким же горам – и вот, он ходит, а я сижу как сплошной комок из мозолей и растянутых связок.
Говард, сидевший рядом, протянул мне шоколадку, пока разворачивал никотиновую жвачку. Без кислорода не покуришь.
– Мои соболезнования, Джейсон.
Я кивнул. Усталость притупляла все чувства. А может, я просто отгородился от них.
– Как думаешь, Говард, слизни так и оставят нас здесь гнить?
Он задумчиво пожевал.
– Думаю, нет. Им гораздо удобнее, когда противник сидит на другом конце галактики. Здесь мы для них угроза.
– Ты же говорил, они не смогут летать. Значит, ни им до нас не добраться, ни нам до них.
Говард пожал плечами.
– Мы толком ничего не знаем об их технике и тактике. Знаем лишь, что они готовы жертвовать собой.
Ну да, вот уже не один год они набиваются в корабли и, как камикадзе, врезаются в Землю.
– С чего это они?
– Возможно, слизни не «они», Джейсон, а «оно». Единое существо, состоящее из множества самостоятельных организмов. Гибель отдельных индивидов в таком случае может быть настолько же безразлична Большому Слизню, как нам – стрижка ногтей.
Читать лекции посреди хаоса входило в обязанности Говарда. Кроме того, это было в его натуре.
Генерал Кобб подсел к нам. Готов поклясться, я слышал, как у него скрипят суставы.
– Ты прав, Говард, пора отвлечься от стереотипов. У нас принято сберегать силы. Если не для того, чтобы спасти жизни солдат, то хотя бы потому, что ресурсы ограничены.
Мне вдруг смертельно наскучили философские споры. Веки налились свинцом. Я настолько измотался за день, что даже смерть Пух ощущал как-то отстраненно. Другим наверняка приходилось так же тяжело. Пожалев мысленно часовых, обреченных сидеть на ветру и морозе, всматриваясь в непроглядную тьму, я зарылся в спальный мешок и принялся считать трещины на потолке, пока не заснул. Снотворное принимать не стал: здоровый сон казался лучше наркотического. Сами знаете, обжегшись на молоке…
Несмотря на все дневные происшествия, меня не покидала мысль, что я чего-то недодумал, что худшее еще впереди. Мне снилось, будто я опять на Луне, ползу внутри снаряда, цепляясь носками и пальцами за вентиляционные отверстия, а на каждом повороте на меня из ниоткуда лезут жирные пластилиновые слизни.
Я проснулся в темноте под храп окружающих солдат…
… И под что-то еще.
Кап. Кап.
Словно падают огромные капли. Я спустил на глаза прибор ночного видения и подождал, пока появится картинка. Снаружи облюбованной мной ниши с потолка падали капли дождя. Ну что ж, предупреждали ведь нас астрогеологи, что на Ганимеде есть вода.
Капли были гигантские. Они сочились через трещины в потолке и падали на лица крепко спящим солдатам. Те даже не шевелились.
До чего же неестественно.
Я сильнее закутался в спальный мешок. Несмотря на форму с подогревом, было страшно холодно. Тут, небось, все десять градусов ниже нуля.
Меня словно молнией ударило. Какой, к черту, дождь при минус десяти?
Сна как не бывало. Я снова опустил на глаза прибор и всмотрелся, теперь уже внимательно.
Слизни!
Сотни бесформенных слизней ползли из трещин на потолке и на стенах. Трещин такой же ширины, как вентиляционные отверстия в снаряде. Так это двери были, а никакие не вентиляционные отверстия!
Я видел фильмы, как осьминоги протискиваются через щели в дюйм толщиной. Это казалось таким очевидным! Настолько же очевидным, как и то, что мы укроемся здесь от ночных ветров, если выживем после посадки на вулканическую пыль. Что часовые будут смотреть из пещеры, а не внутрь ее.
Мы нарвались на страшную, прекрасно продуманную западню.
Сбоку над Пигалицей свесился слизень, вытянулся в соплю и навалился ей на лицо. Пигалица беспомощно задергалась, но из зажатого рта не вырвалось ни звука. Ари продолжал мирно спать рядом.
– Твою мать!
Я вынырнул из спального мешка, оторвал от Пигалицы зеленый комок и размозжил его камнем. Пигалица села, хватая ртом воздух и брезгливо вытирая лицо.
Подхватив винтовку, я помчался по пещере, сошвыривая пинками слизней с солдат, вопя благим матом и стреляя по зеленым каплям на потолке. Мгновениями позже к моим выстрелам присоединились другие.
Не знаю, сколько продолжалась стрельба – минуты ли, часы, – знаю только, что выпустил все патроны, а слизни все лезли и лезли в пещеру.
Немногие присоединились ко мне. Не один, видать, час трудились слизни, прежде чем я проснулся.
Я отступил в нашу нишу. Из-за тела погибшего солдата генерал палил из пистолета; Ари, Пигалица и Говард – из винтовок. Шум выстрелов сменился тихими щелчками и всхлипами слишком небольшого числа раненых.
– Патроны кончились, Джейсон. – Ари щелкнул затвором.
Я обернулся: к нам ползло не меньше сотни слизней. Нас просто раздавят.
В отчаянии я захлопал по себе в поисках оружия. Гранаты на груди! Нет, нельзя. Здесь, в пещере, они опасны для нас не меньше, чем для противника. Хотя…
Под ногами у меня лежало чье-то безжизненное тело; я закинул его поверх трупа перед Ари. Тот сразу понял.
– Там же раненые, Джейсон.
– Нам их так и так не спасти.
Он сжал губы, кивнул и подхватил другого мертвеца. За пару секунд мы выстроили баррикаду из человеческого мяса. Я перемахнул через нее, пригнулся и, по сигналу генерала, мы все сорвали с груди гранаты. Я замер: в памяти всплыло лицо Вальтера Лоренсена.
– Джейсон! – Пигалица влепила мне пощечину, выдернула чеку и первой метнула свою гранату. Мы метнули следом.
Пещера содрогнулась от грохота. Осколки зажужжали над нашими головами, как комары-переростки. Мы снова метнули гранаты, и еще, и еще, пока не израсходовали все. Эхо взрывов затихло, оставив только наше неровное дыхание, да завывания ветра снаружи. Я приподнялся и выглянул из-за изувеченных тел, спасших наши жизни. Мои перчатки тут же стали скользкими от крови. Пол пещеры походил на сплошное месиво из замерзающих на глазах крови и слизи. Из всего штабного батальона в живых остались только мы пятеро. Что если мы вообще единственные выжившие из десятитысячного войска?
Я отвернулся, согнулся пополам, упал на колени и отдал природе вчерашний ужин. Генерал Кобб присел рядом, положив мне руку на плечо.
– Я не могу, – простонал я, стирая со рта замерзающую слюну и борясь со слезами. – Я не выдержу!
– Пока выдерживал. Жаль, не могу тебе пообещать, что потом станет легче…
Генерал был прав. Легче не стало.

34

Морозным хмурым утром экспедиционные воска зализывали раны и готовились пережить новый день.
Генерал Кобб сидел на корточках перед входом в пещеру, похоронившую штабной батальон, и придерживал чемоданчик-голокарту на одном из камней. Прежние заседания штаба, которые мне приходилось охранять, проводились в конференц-зале, за длинным столом из искусственного дерева и с ординарцем, то и дело подливавшим офицерам кофе. Вообще-то сегодня было дежурство Пигалицы, но ее сейчас тошнило в сторонке.
Штабные офицеры расположились в неровный круг вокруг генерала. Значки почти у каждого на воротниках говорили, что их только-только произвели в командиры: здесь, на Ганимеде, это происходило быстро. От прошлого штаба остался один понурый полковник с перевязанной рукой. Он выжил лишь потому, что пошел проверять, как дела в другой пещере. Все его подчиненные погибли, и полковник, казалось, жалел, что не разделил их судьбу. Младшие офицеры, отобранные из других подразделений, стояли расхристанные, со съехавшими набекрень шлемами и расстегнутыми куртками. Для них вчерашняя ночь стала боевым крещением. Нас сильно потрепали, и это сказывалось.
Генерал оглянулся вокруг.
– Перво-наперво, всем заправиться.
Пустые глаза бессмысленно хлопали на него.
– Ну же, господа. Если мы будем выглядеть, как побитые собаки, то и сражаться будем соответственно.
Новоиспеченные майоры и капитаны вытянулись, поправляя форму. Я и сам застегнул расстегнутый карман и подтянул пояс. Почему-то сразу полегчало. Я глянул на остальных и увидел задор в прежде тусклых глазах.
Генерал удовлетворенно кивнул и обратился к одному из полковников:
– Какие потери?
Полковник до сегодняшнего дня был майором и еще не привык к должности начальника оперативного отдела. Он замялся.
– Штабной батальон пострадал сильнее всего, хотя некоторым пещерам досталось примерно так же. Мой батальон…
– Цифры, Кен, – мягко перебил его Кобб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29