Он постучал для приличия по косяку и протянул мне руку.
– Ты Уондер? Я Ари Клейн.
Его штатская одежда меня не удивила: я слышал, что в соседи мне дали кого-то из Говардовой разведроты. Ари Клейна записали в учетной книге, как «оператора КОМАРа», так что я ждал сюрпризов.
Черные волосы Ари, кощунственно длинные по военным меркам, завивались в кудри. Поверх них сидела вязаная ермолка. Из-под густых бровей грозно сверкали темные глаза, зато лицо расплывалось в улыбке. На висках виднелись едва заметные светлые шрамы – такие есть у каждого оператора.
– Привет!
На нем была байковая рубашка, джинсы и ботинки из страусиной кожи. Разведка, видишь ли! Мне дали в соседи еврейского ковбоя!
– Не обращай внимания на одежду. – Ари будто прочел мои мысли. – Я не настоящий ковбой, просто из Далласа приехал.
Ари и сам-то по себе был любопытен, а мешок его просто завораживал. Он шевелился! Ари скинул его на кровать, раскрыл и отступил на шаг, пока я хлопал глазами.
Из мешка вылез черный бархатистый шестиногий мяч и уставился на меня глазами-тарелками.
– Знакомься, Джейсон, это Джиб.
Всякий слышал про коммуникационные аппараты-разведчики, но мало кто стоял к КОМАРу так же близко, как я к Джибу.
В принципе, КОМАР – просто улучшенная модель полицейских наблюдательных роботов, которых чуть ли не каждый день видит любой американец. Только размах крыльев у полицейского робота четыре фута и цена ему – пара сотен тысяч. КОМАР же стоит, как целый танковый батальон, поэтому и выделяют их всего по одному на дивизию.
КОМАР, даже с расправленными крыльями, свободно пролетает в обычное окно. На своих шести ногах он развивает скорость быстрее, чем бегущий гепард. Его бархатистая поверхность невидима радарам и инфракрасным камерам, а также легко меняет цвет, благодаря чему КОМАР сливается с окружением, подобно хамелеону. Защищенный ультратитановым корпусом он стоек к огню, воде, пулям и электромагнитному импульсу при ядерном взрыве.
Ари щелкнул языком, и его механическое второе «я» прыгнуло ему на плечо, все еще поглядывая на меня.
– Его выпустили вторым, то есть номером «Б», в серии «Джи». Так он Джибом и стал.
Джиб отвлекся от меня и начал озираться по комнате. Я слышал, КОМАРы воспринимают видимый, инфракрасный и ультрафиолетовый свет плюс рентгеновское излучение. И слышат в диапазоне от пяти до пятидесяти тысяч герц и радиоволны вдобавок. Крыса пукнет – и то Джиб засечет.
– Он что, кровать себе ищет? – полюбопытствовал я.
Ари покачал головой.
– Его запрограммировали всегда проверять помещение на подслушивающие устройства. Мороз дерет по коже, а?
– Да не.
Дерет, конечно. Мне ж теперь спать в одной комнате с этим железным тараканом!
Джиб прыгнул с плеча Ари на подоконник, поднял одной ногой щеколду, балансируя на остальных пяти, и открыл окно. Щитки на его спине распахнулись, выросли в крылья, – и Джиб был таков.
Ари осклабился, пока доставал менее одушевленные вещи из своего рюкзака.
– Шведы прилетели. Половина солдат – девчонки. Райское местечко.
Ари видел их глазами Джиба. КОМАРы передают голограммы на компьютер для анализа, а также, через вживленные электроды, непосредственно в мозг оператора.
КОМАРы – всего лишь навороченные машины из металла и пластика. Для защиты от помех они подчиняются мыслям оператора и ничему больше. У них достаточно искусственного интеллекта, чтобы действовать в одиночку, вне связи с оператором, но личности, считается, у таких аппаратов нет. И все равно я слышал, что КОМАРы и операторы также сильно привыкают друг к другу, как прежде служебные собаки к дрессировщикам.
Ари фыркнул.
– Шведам достается от инструкторов – и им, и их блондинкам.
Экспедиционные войска создавались, по идее, под эгидой ООН, но, поработав почти век международным жандармом, армия США на световые годы обгоняла армии остальных стран. Поэтому большинство солдат здесь было американцами, оборудование и оружие – американским, да и инструктора в основном из Америки. Стоило прибыть добровольцам из другой страны, им тут же прочищали мозги, чтобы шли с нами в ногу.
Ари бросил взгляд на наручный компьютер.
– Час до еды. Пойдем-ка к взлетной полосе, полюбуемся на зрелище.
Когда мы пришли, живописных шведов уже погнали бегом вокруг лагеря. Из «Геркулеса» выгружалась тоскливая толпа загорелых солдат.
– Египтяне, – огласил Ари вердикт Джиба. Я прищурился, ища Джиба в облаках. Я точно знал, что он там, но, сменив цвет на серый, КОМАР стал невидимкой.
– Жалуются на холодрыгу.
Джиб переводил языки и диалекты, расшифровывал коды и шифры, и слал всю эту информацию в голову Ари.
Египтяне выстроились и встали более-менее по стойке смирно. Ледяной горный ветер рвал шерстяную кайму с капюшонов наших зимних курток. Бедняги-египтяне в своей летней форме, особенно низенькие и худые, тряслись как листья на ветру.
Голос инструктора взревел на всю взлетную полосу.
– Сэр?! На «сэр» обращаются к офицерскому составу! Я старший инструктор по строевой подготовке старшина Орд и обращаться ко мне вы будете «господин старшина»!
Я вздрогнул, хоть обращался он к египтянам. Орд! Я и забыл, что питсбургский снаряд превратил Орда в сироту, столь же подходящего для экспедиционных войск, как и я. Правда, с его опытом, ему не надо было ловить слизней, чтобы сюда попасть. Как старший инструктор дивизии, он и наш батальон возьмет в железный кулак. Во радость-то!
Мы осторожно приблизились.
Объектом нападок Орда была девушка в костюме лейтенанта египетской армии. Поступая в экспедиционные войска, оставляешь все свои звания позади. Тут она обыкновенный солдат.
Росточку в девчонке было меньше пяти футов, так что Орду приходилось нагибаться, чтобы рявкать ей в лицо. Когда он закончил и двинулся дальше, я хорошо разглядел девушку – и обомлел.
У нее была смуглая гладкая кожа, широкие темные глаза, безупречные черты лица. Солдатские шмотки обычно скрывают все прелести женского тела, а вот у нее даже в форме фигура выглядела заманчиво. Пока мы с Ари наблюдали, Орд закончил приветственную речь и скомандовал: «Разой-дись!».
Египтяне ошалело повернулись кругом, подобрали рюкзаки и побежали к грузовикам, которые повезут их за новой одеждой. Я нагнал маленькую понурую египтяночку.
– Не обращай внимания на Орда.
Она подняла на меня голову. Вблизи ее глаза были еще краше.
– Он ко всем так цепляется, – продолжал я, – особенно к тем, кто ему понравится. Он и на меня в свое время кричал.
– А ты кем будешь? – спросила она на правильном английском, хотя и с акцентом. Я готов был весь день смотреть, как движутся ее губы.
– Уондер. Джейсон. Армия США. Специалист четвертого класса. То есть был – сейчас я здесь просто солдат.
Она кивнула и протянула мне руку.
– Муншара. Шария. Египетская армия. Бывший лейтенант. – Она гордо подняла голову.
– Так точно, мэм, – хоть нам и стерли звания, воинский этикет никто не отменял.
С плеча у Шарии сполз рюкзак размером с нее саму. Я потянулся было подхватить его, но она отшатнулась, стараясь не хватать ртом разреженный горный воздух.
Как прикажете кадрить девушку, если она военная, да еще и старше тебя по званию?
– Я пулеметчик.
– Я тоже. Может, еще посоревнуемся.
Это, конечно, не свидание, но дверь для будущих контактов оставлена приоткрытой.
Египтянка добежала до грузовика и затолкала в кузов тяжелый рюкзак. Я подумал было помочь ей залезть: руку подать или (мечтать так мечтать!) под попу подтолкнуть, но она метнула в меня такой взгляд, что я даже не стал пытаться.
Шария забралась в кузов только со второго прыжка. Я отвернулся.
– Спасибо за американский прием, – улыбнулась она сверху и была такова.
– Мила, – подошел ко мне Ари, – но не мой тип.
– А?
– Мы хоть уже двадцать лет дружим с арабами, мама не одобрила бы, приведи я домой египтянку. – Он болезненно поморщился при упоминании о матери.
– Вот оно что.
Даллас разрушили одним из первых. Каждый солдат в наших войсках так или иначе пережил одну и ту же трагедию. Между нами быстро выработались негласное правило: никогда никого не спрашивай про его семью, пока собеседник сам не заведет о ней разговор.
– Кто-то еще из твоих погиб?
Ари кивнул.
– Отец. Он торговал коврами, держал три магазина. В северном Далласе хорошая торговля коврами. Была.
Подчиняясь неписаным законам, он не мог меня расспрашивать, поэтому я сказал:
– Моя мама погибла в Индианаполисе.
Следующая часть ритуала заставляла сменить тему, как только собеседники поведали друг другу о погибших родных.
Тут как раз с неба спустился Джиб и уселся Ари на плечо. Четырьмя ногами он держался за плечо, двумя протирал антенны, пока те втягивались внутрь его корпуса. КОМАРы серии «Джи» не только наблюдают – они еще взламывают любые доступные базы данных и скачивают информацию.
Ари показал на удаляющийся грузовик.
– Вон та пигалица в лейтенантской форме. Ее отец был полковником египетских ВВС. Родители и шесть сестер погибли при взрыве Каира. С шестисот метров вышибает из пулемета глаза карточным валетам. Не замужем, но и не лесбиянка. Носит узкие трусики.
– Ну и носатый же у тебя жучок, Ари.
Он гордо поправил ермолку.
– Еврей, как-никак.
Грузовик повернул и скрылся за самолетами. Джиб явно преувеличивал. Я обращался с M-60 лучше всех, кого знал, но мне даже не разглядеть колоду карт с шестисот метров. Оставалось надеяться, он не ошибается насчет трусиков.
На следующее утро весь мало-мальски военный персонал в Кэмп-Хейле собрался на каменистую площадку между горными вершинами. В центре ее саперы соорудили сцену и подключил громкоговорители. Наш штабной батальон, ответственный за безопасность командиров, сидел под сценическими подмостками. Ледяные камни холодом резали мне задницу; ледяной ветер жег нос.
Генерал-майор Натан Кобб взобрался на сцену в такой же зимней куртке, какую носил любой из нас, только с двумя звездами на каждом плече. Он скинул капюшон (бедняга – на такой-то холодине!) и приготовился говорить. Совершенно седой и тощий, как железнодорожный рельс, генерал поправил старомодные очки на красном от холода носу, достал из кармана листок бумаги (который ветер принялся тут же вырывать у него из рук) и оглядел наши пятнадцать тысяч лиц. Десять тысяч солдат на дивизию плюс пять тысяч запасных. Сами можете сосчитать, какие потери ожидались за время подготовки.
Натан Кобб придвинул к себе микрофон.
– Ну что, ребятки, замерзли?
Я уже успел прочесть про человека, ради которого мне, возможно, придется лечь под пули. Он был родом из маленького простенького городка в штате Мэн, что слышалось и в его речи.
– Никак нет, сэр, – взревели пятнадцать тысяч глоток.
– Как, готовы поджарить слизней?
Оглушительный рев. Кобб утер нос рукавицей и улыбнулся солдатам.
Большинство генералов увешены дипломами, как породистые пудели. Военная академия, известная семья, работа в посольствах и в Вашингтоне. В сравнении с ними Натан Кобб был дворняжкой. Он записался на службу в восемнадцать, воевал, получил повышение, пробился в офицерское училище. С годами заработал степень магистра международных отношений и с блеском окончил командно-штабной колледж. Он как чумы избегал карьерных назначений в Пентагон, предпочитая оставаться со своими солдатами. Злые языки утверждали, будто он не знал, какими вилками что есть на приеме в Белом доме, и его это не смущало. По счастью, хозяйку Белого дома это тоже не смущает, а ведь именно она, как-никак, наш верховный главнокомандующий.
Кобб прокашлялся, и его многотысячная аудитория притихла.
– Я не собираюсь промывать вам мозги или разжигать боевой пыл пламенными речами – вы и так их уже наслушались. Каждому из вас предстоит выполнить важнейшую, труднейшую задачу, когда-либо стоявшую перед человечеством. Многим не суждено вернуться с боя. Я могу предложить лишь одно – мое торжественное обещание, что сам я сделаю все возможное, чтобы вернуть вас домой живыми, пусть даже ценой моей собственной жизни. Но если передо мной встанет выбор: ваши жизни против жизней всех тех, кто остался на Земле, думаю, мой ответ будет очевиден. Уверен, что вы поступите точно так же.
Он замолчал. Ветер стих, и я ощутил, как дыхание вырывается из пятнадцати тысяч пар легких.
– Вы уже и так слишком долго меня слушаете, – проворчал генерал. – Пора за работу.
Под гробовое молчание он сошел со сцены.
Наверное, все ожидали, что генерал будет махать кулаками или расскажет о наших хитроумных замыслах – ну хоть что-нибудь. Как Паттон, призывавший, чтобы чужие сукины дети умирали за свою страну, * Из знаменитого обращения генерала Джорджа Паттона к войскам: «Еще ни один сукин сын не выиграл войны, погибнув за Родину. В войне побеждают, добиваясь, чтобы сукины дети по ту сторону фронта гибли за родину» (прим. пер.) .

или Маршалл, объяснявший генеральный стратегический план.
– Деловой мужик, – наклонился ко мне Ари.
– Это ты еще со старшим инструктором по строевой не встречался.
Недели летели одна за другой. Плюсом было то, что спали мы честно отведенные шесть часов в день, кухню с казармами убирали за нас, а еду давали практически съедобную (генерал Кобб сам частенько заходил в столовую попробовать солдатские харчи – и горе тому повару, у кого в этот день подгорит ветчина). Минус – то, что всякую свободную минуту между инструктажами мы скакали по горам или чистили оружие. Курс основной подготовки покажется отдыхом в сравнении с этим. Да к тому же мороз всякий раз обволакивал нас ледяным ковром.
Что возвращает меня к Пигалице и к пробе на холодовую выносливость.

25

Во время пробы на холодовую выносливость ты замерзаешь до полусмерти. В Кэмп-Хейле мерзнешь постоянно, но на пробе мерзнешь со смыслом.
Давно уже стало ясно, что без костюмов с электроподогревом на Ганимеде делать нечего, поэтому изобрели «умную одежду». Очень современную: встроенный микропроцессор сопоставляет потребности тела с запасом энергии в аккумуляторах и регулирует обогреватели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29