Бариса ты желаешь?
Кончики его пальцев слегка задержались на ее грудях, и Шана ощутила болезненно сладкое чувство, полностью охватившее ее. У девушки возникло такое впечатление, что граф достал прямо до сердца, и она не могла больше устоять. Полусознательно она повернулась и бросилась к нему в объятия.
Ее губы прошептали у его шеи:
– Это всегда был ты, Торн, а не Барис, – сказала она дрожа. – Только ты, Торн, только ты…
Ее признание словно подтолкнуло его. Он схватил девушку и прижал к себе, его пальцы запутались в роскошных волосах принцессы, рассыпая их, словно золотой водопад. Торн поймал ее рот своими губами, давая волю ее страсти, сметающей все на своем пути.
Вода скатывалась с ее тела, кода он выхватил принцессу из ванны.
Шана вся дрожала, но не от холода, так как была укутана в льняное полотенце, а от возбуждения.
Затем Торн вытер ее и понес в кровать.
Девушка не могла оторвать взгляда от рыцаря, когда он отошел, и наблюдала, как он нетерпеливо начал раздеваться. О, Господи, помоги ей!
Шане доставляло несказанное удовольствие разглядывать твердые мускулы Торна, представшие ее взору. Кончиками пальцев она изучала смуглую кожу на его груди и животе. Девушка увидела, как мерцала свеча над его широкой обнаженной спиной, когда он наклонился, чтобы раздеться. А как только граф повернулся к ней лицом, ее дыхание замерло. Он даже не пытался прикрывать то место, которое без всяких слов говорило о его возбуждении.
Потом Торн оказался рядом с ней и молча привлек ее к себе. Шану охватил восторг. Взглядом Торн взбудоражил всю ее душу. Его пальцы запутались у нее в волосах, он жадно поймал ее рот своими губами, и они соединились в обжигающем, пьянящем поцелуе.
Шана не противилась, поглощенная тем, как его язык, нетерпеливый и горячий, страстно ворвался в ее рот.
Торн прильнул губами к ее груди и поймал спелый, возбужденный сосок, дразня и потягивая его, пока девушка не застонала от наслаждения. Но граф совсем не собирался останавливаться на этом. Его губы, обжигая, плавно скользили вниз ее живота, к впадинке, и прямо к тому нежному розовому месту, которое охраняло ее лоно. Торн медленно поднял голову. В его страстно горевших глазах промелькнула настойчивость, которую она не могла постичь, но и не могла больше противиться тому охватившему ее томлению, которое Торн разбудил в ней.
Он низко наклонил голову, а его язык коснулся нежной, еще не знавшей такой ласки плоти. Один раз, другой. Снова.
Время остановилось, когда он дерзко отправился на поиски, от которых у Шаны в душе все переворачивалось, и которые привели его к самому сокровенному, спрятанному где-то в глубине месту.
Принцесса чуть не задохнулась от потрясения. Она схватила его руками за плечи и прижала к себе. Никогда Шана не мечтала о такой откровенной близости. Она еще не испытывала в жизни ничего подобного.
Словно охватывая ее огнем, Торн все глубже проникал в то место, которое пульсировало, будто маленькое сердце. И когда он, наконец, пришел туда, Шана почувствовала, что возносится на небеса. Она услышала свой неистовый крик, вырвавшийся из груди. Никогда еще девушка не испытывала такого глубокого наслаждения.
Шана медленно приходила в себя и открыла затуманившиеся и ошеломленные глаза. Торн стоял перед ней на коленях. Принцесса увидела его возбужденную, тяжело пульсирующую плоть.
У Торна стучало в висках, а сам он был, словно огнем, охвачен страстью. Шана удивилась, когда граф посадил ее к себе на колени. Она обвила руками его шею. Торн жадно припал к ее губам, а затем, оторвавшись от них, глухо застонал.
Его взгляд блестнул, и граф посмотрел прямо ей в глаза.
– Обними меня, – прошептал он глухим голосом.
Руки Торна скользнули по бедрам девушки. Он слышал, как она тяжело дышала.
– Наш брак соединил нас, принцесса. Но мне хотелось бы знать, милая, ты хочешь меня?
Шана посмотрела на его точеное лицо, на крепкие, сильные мускулы. Не дыша, она разомкнула губы и прошептала:
– Я… да. Да!
Принцесса впилась ногтями в плечи мужа. Ей доставляло огромное наслаждение ощущать его.
– Торн, пожалуйста…
– Тогда возьми меня, любимая. Возьми меня.
Это был горячий, приводящий в дрожь шепот, который не оставил ее равнодушной…
Через некоторое время они расслабились, их руки переплелись, и укутанные ее разметавшимися волосами, они в полном изнеможении уснули.
ГЛАВА 20
Рано утром Шана проснулась оттого, что почувствовала, как чья-то грубая рука трясет ее за плечо. Лежа под измявшимися покрывалами, она попыталась что-то возразить и отвернулась. Девушке показалось, что она только сейчас сомкнула глаза, так как Торн лишь на рассвете дал ей возможность уснуть. Но рука продолжала настойчиво ее трясти.
Невыспавшаяся Шана привстала на локте, чтобы увидеть своего мучителя.
Он грозно возвышался над кроватью. Ни в его дьявольской улыбке, ни в том, как он смотрел на ее обнаженные плечи, не было и следа приветливости. И хотя граф спал не больше, чем принцесса, он уже был полностью одет. На его лице, словно высеченном из камня, не осталось никаких признаков той страсти, которая опаляла их всю ночь. Черты его лица заострились.
Торн присел на край кровати, кончиком огрубевшего пальца провел по ее ключице и озорно приподнял бровь, когда встретился с неприветливым взглядом Шаны.
– Что это?! Скажи-ка мне, принцесса! Что случилось с трепещущей извивающейся тигрицей, которую я ласкал прошлым вечером, страсти, которой горели ярче, чем солнце?
Она покраснела от смущения. Прошлой ночью Шана открыла для себя новые опьяняющие чувственные наслаждения. С помощью его рук, опаляющих и соблазняющих ласковых губ, она ступила на тропу, с которой уже нельзя свернуть назад. Снова и снова он ласкал ее, пока она не начинала гореть, как в лихорадке, умоляя его, чтобы он дал ей возможность освободиться от той сладкой бесстыдной муки, которая томила ее…
Но как жестоко напоминать ей об этом! Шана попыталась спрятать голову в подушки, но Торн не позволил ей этого сделать. Он поднял пальцами ее подбородок, требуя, чтобы она посмотрела в его насмешливые глаза.
– Ну, миледи, вы не пригласите меня еще раз в постель вместе с вами?
– Милорд, я прошу вас уйти!
– Да? Но я ведь только иду вам навстречу! – воскликнул он с фальшивым радушием, а когда Шана слегка нахмурилась, граф натянуто улыбнулся. – Вы хорошо прикидываетесь невинной, принцесса, но меня вы не обманете. Или вы решили, что вам больше не нужна эта сделка?
– Сделка?
Торн убрал с нее руку, а его улыбки словно и не было.
– Да, – хрипло сказал он. – Да, сделка, дорогая принцесса, так как мы оба знаем, какие причины стоят за вашим желанием лежать на моей руке здесь, в этой постели! Вы пытались своими сладкими устами, своим податливым телом, лаская мою плоть, ублажить меня только для того, чтобы сейчас попросить снисхождения для своего возлюбленного Бариса!
НЕТ! ОН НЕ МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ! ЭТО ТЫ, И ТОЛЬКО ТЕБЯ Я ЛЮБЛЮ!
Шане захотелось прокричать это, но она промолчала. Промолчала из гордости, взглянув на его резкое, нахмуренное лицо.
– Ты хочешь сказать, что я принуждала тебя выполнять свои желания? – она осмелилась выплеснуть наружу свою ярость, но, не показывая душевной боли. – Я только игрушка в ваших руках для удовлетворения вашей страсти!
Игрушка для удовлетворения страсти? «Нет, – подумал Торн, – никогда». Он уже отчаянно ругал себя, удивляясь, как ему взбрело в голову так ее оскорбить. Ведь он считал себя таким умным! Она же сказала, что отдаст ему все, и так и сделала. А он взял ее всю и даже более, Торну хотелось так завладеть ее сознанием, чтобы она никогда не думала о другом мужчине, а особенно о Барисе, не вспоминала при этом о нем, о его ласках любви.
Лицо графа исказила гримаса. Он хотел быть уверен, что это он, а не Барис, владеет ее душой и телом. Но пока Торн старался достичь этого, Шана сама завладела его душой, заставляя забыть всех остальных женщин. Граф испытывал с ней самые высшие, неземные мгновения страсти, которые не смог бы испытать ни с какой другой женщиной. И Торн понял, что это она завладела им. Навсегда.
Но он не собирался раскрывать перед ней свою душу. Де Уайлд встал. Его темные глаза яростно сверкнули.
– Вы порадовали меня, принцесса, даже гораздо больше, чем вы думаете. Но ваши уловки шлюхи были напрасны, так как жизнь вашего возлюбленного не в моей власти. Судьба Дракона находится в руках короля.
Шана не поняла его оскорбления. Она никогда еще не видела Торна таким непреклонным и отчужденным.
Граф повернулся к ней спиной и взял ножны и меч.
– Я не знаю, как долго меня не будет, принцесса.
Шана подскочила, как ужаленная, прижимая покрывало к груди.
– Ты уходишь?
– Да, и вернусь с вердиктом короля. – Торн холодно посмотрел на нее. – Дракон слишком дорого нам обошелся, и я предупреждаю, что Эдуард не будет снисходителен.
Он не соизволил поцеловать принцессу или приласкать, и, даже не взглянув на нее, отправился к выходу с оружием в руках.
Шана упала на подушки и зарыдала. Ее сердце бешено колотилось. Когда они оказались в домике лесника, она поверила, что, возможно, есть надежда на то, что они с Торном когда-нибудь будут счастливы. Но какой же наивной она была! Теперь, когда они вернулись в Лэнгли, Шана была вынуждена столкнуться с правдой, постылой правдой, которую она забыла…
Он был всего лишь врагом, привыкшим завоевывать.
Казалось, ей ничего не оставалось делать, как ждать его возвращения. Принцессу словно молнией поразило, когда Джеффри сказал, что Торн дал ясно понять, что ни ей, ни сэру Грифину не разрешается видеть Бариса.
И хотя Шана уже ничему не удивлялась, она не могла избавиться от душевной боли, которая постоянно преследовала ее. Ведь только она знала, что граф отдал такой приказ, потому что хотел полностью ею распоряжаться, а не только из ревности. Шана подумала, что он сделал это еще и из злости и, возможно, из желания увидеть ее покорной.
И именно сейчас девушка поняла то, о чем думала на протяжении уже нескольких дней. Она не любила больше Бариса. Да и вообще, любила ли когда-нибудь? Но все равно она не могла не думать о нем. Он всегда останется дорог ее сердцу.
Шана действительно боялась за его жизнь. И не без оснований.
Дни мелькали один за другим. С тех пор, как уехал Торн, прошла почти неделя. Шану терзали мысли о Барисе и беспокойство. Слова графа не выходили у нее из головы: «Я предупреждаю, что Эдуард не, будет снисходителен».
Девушка поведала свои мысли Грифину, когда они гуляли около сада. Она вся дрожала, хотя это не имело никакого отношения к осенней прохладе.
– Боюсь, что англичане не простят его, – проговорила она, еще плотнее запахнув плащ на своей груди. – Они хотят отомстить за жизни погибших, и теперь, когда Барис находится в их в руках, ему придется расплачиваться за все.
Грифин согласно кивнул, а на его лице тоже читалось беспокойство.
– Они очень сильно настроены против Дракона. Я слышал, как один из рыцарей сказал, да и все в окрестности об этом говорят, так вот, один из рыцарей короля вчера вернулся и сказал… – Грифин резко остановился.
Шана впилась в него острым взглядом.
– Что? – потребовала она. – Что он сказал?
Грифин не отвечал. Леденящее предчувствие охватило ее душу. Она с беспокойством посмотрела старому рыцарю в лицо и умоляюще дотронулась до ее руки.
– Грифин, я не ребенок, которого надо опекать и оберегать, скажи мне!
Он тяжело вздохнул. Шана, наверное, впервые увидела слезы у него в глазах, которые он тут же смахнул рукой. Девушка заметила, что Грифин сразу как-то осунулся и постарел.
– Он говорит, что Дракона повесят, миледи, – в его голосе чувствовалась покорность, – как только вернется граф.
ПОВЕСЯТ. Казалось, что к Шане протянулись темные невидимые руки и начали ее душить. Земля покачнулась у нее под ногами. В желудке все сжало. Девушка прижала тыльную сторону ладони ко рту, так как она поняла, что ее вырвет.
Грифин помог ей добраться до ближайшей скамьи.
– Миледи, – воскликнул он. – Миледи, вы нездоровы?
Шана с трудом проговорила:
– Я… Я хорошо себя чувствую.
Она не сказала ему, что оказывалась жертвой за этот короткий промежуток времени гораздо чаще, чем когда-либо. Шана понимала, что это не может долго продолжаться. Она стала глубоко дышать, чтобы избавиться от тошноты. И как только она смогла подняться, Грифин быстро отвел ее в комнату, где принцесса могла отдохнуть одна.
Шана не хотела звать его назад, но и не могла уснуть. Вместо этого она взад-вперед ходила по комнате и пребывала в отчаянии. У нее все сжалось внутри от ужаса, она настойчиво искала выход из сложившейся ситуации.
Душа принцессы кричала. Она не могла позволить англичанам погубить Бариса. Но как она могла освободить его? Господи, как?
Шана подбежала к двери и широко ее распахнула, собираясь спуститься вниз, чтобы найти сэра Грифина. Но нет, на ходу решила девушка. Она не сможет еще раз видеть, как его будут бить кнутом. Но и дать погибнуть Барису она тоже не могла. Шана чувствовала, что обязана быть ему преданной, даже без любви. И неожиданно ее осенило, что она будет делать. Но она должна сделать это одна. Мысли летели, сердце бешено билось. За это ей придется заплатить неимоверно высокую цену… Способна ли она так рисковать?
Торн придет в ярость. Боже милостливый, он может никогда ей этого не простить.
Но ее внутренний голос подсказывал, что теперь это не имеет никакого значения. Она не может потерять то, что никогда ей не принадлежало.
С горечью Шана подумала, что Торн никогда не любил ее и никогда не полюбит. Уверенность в этом резанула душу, словно острая бритва. И, в конце концов, ей нечего терять.
Барис сидел в камере, прислонившись спиной к каменной стене, разбросав ноги на сыром глиняном полу. Он находился в тюрьме Лэнгли уже десять дней. И в течение этих девяти дней Барис каждый раз с рассветом думал, что это последний день в его жизни, проведенной на этой земле. Он знал, что его казнят. Глубоко в душе, даже сам не зная почему, Барис чувствовал, что английские солдаты не успокоятся до тех пор, пока он не ляжет в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46