Он остановился за ее спиной так близко, что она ощущала его дыхание у себя на волосах. Напряжение нарастало вместе с молчанием. Шане пришли в голову несвязные и дикие мысли. Значит, он все еще смеется над ней? Или он отплатит ей за угрозу и задушит ее сейчас на месте? Ей безумно хотелось, чтобы он передвинулся так, чтобы она могла видеть его. Секунда тянулись невыносимо долго, и она боялась, что закричит, чтобы избавиться от обуревавших ее страхов. Ноги у нее стали словно ватные, она испугалась, что в любую минуту сможет упасть.
– Миледи, – пробормотал он, – я чувствую, что вы дрожите. Могу я вас спросить, почему?
О, нет, с нее достаточно было этих насмешек! Она резко повернулась и, не сводя глаз, уставилась на него.
– Почему? – вспылила она. – Я дрожу от отвращения.
– Неужели? – спросил он мягко. – Может быть, мы проверим?
Ей не нравилось, как улыбка медленно расползалась по его лицу, нет, совсем не нравилось! Но не успела она еще понять, почему, как его крепкие руки словно обожгли ее, схватив за плечи. Она бросила на него угрожающий взгляд горящих от гнева глаз, ее губы раскрылись, и она издала какой-то слабый протестующий звук.
Его губы приблизились к ней и заглушили этот крик тревоги. Какую-то долю секунды Шана думала, что все будет, как и раньше, когда он стремился завоевать ее и нанести поражение… Да, его руки опять полностью завладели ее телом и крепко прижимали к себе, только на этот раз… только на этот раз он касался ее губ совсем не так, не было той наглой грубости, которая шокировала ее прошлым вечером, но, как ей хотелось, чтобы она была, тогда это позволило бы ей собрать всю свою решительность и сопротивляться ей. Но вместо этого его губы явно вызывали у нее такое сильное возбуждение, от которого она чувствовала слабость во всем теле, полное отсутствие воли и желания сопротивляться.
«Но все же нужно попытаться», – сказала она себе. Но что-то твердило ей, что он не вызывает у нее ни отвращения, ни презрения. К своему ужасу она обнаружила, что если с ее губ и могла слететь ложь, то тело чувствовало совсем другое…
Где-то в глубине души Шана опасалась, что этот человек, которого она ненавидела и презирала, найдет в ней добровольную пленницу. От этих мыслей сердце неистово стучало, барабанным боем отдавалось в ушах и отзывалось во всем теле. Поцелуи Бариса только намекали на страсть и пламя, но этот, о! – он был самим пламенем. Пронзенная темным током наслаждения, какого не знала раньше, Шана не сопротивлялась… Время перестало для нее существовать, когда он целовал ее, все больше погружая в сладостные водоворот, где ничего не существовало, кроме захватывающего соприкосновения с его губами.
К тому времени, когда он поднял голову, Шана не могла сопротивляться, слабо прильнув к нему и вцепившись пальцами в его тунику.
На Торна этот поцелуй произвел не меньшее впечатление, но жизненный опыт подсказывал ему, что нужно скрывать нахлынувшие чувства. Он не ошибся, уловив в ее губах дрожь, и это доставляло ему радость триумфатора.
Ее голова склонилась ниже, изогнутые шелковистые темные ресницы опустились, щеки зарделись. Еще больше выдавало девушку глубокое прерывистое дыхание. Она попыталась отступить от Торна, но он продолжал крепко держать ее за плечи.
– В чем дело, Шана? – он покачал головой. – Ты все еще дрожишь. Могу я надеяться, что ты позволишь доказать тебе это снова?
Но ее внешняя покорность была обманчивой. Она резко вскинула голову, сверкнув глазами так, словно хотела выплеснуть на него всю ярость мира. Он улыбался, о! – так галантно, так самодовольно!
– Если я дрожу, – холодно проговорила она, – если я переношу ваши прикосновения, то только потому, что думаю о Барисе, представляя, что это его губы касаются меня, а не ваши. – Она вырвалась из его объятий и схватила льняную салфетку с подноса. Хорошо зная, что он как ястреб следил за каждым ее движением, она стерла вкус его губ со своих.
Когда она бросила салфетку на стол, улыбка исчезла с его лица. Шана смаковала свою победу, как будто ела вкусный круглый фрукт.
– Да, – добавила она премилым голосом, – только Барис может заставить меня дрожать от страсти. Безусловно, не вы, англичанин, вам это никогда не удастся!
Его глаза блеснули сталью. И когда он заговорил, за мягкостью тона ощущался лед:
– Кажется, вы с ним близки, принцесса? Возможно, я излишне любопытен, но вы спали с ним?
Охваченная нахлынувшим дерзким порывом, она заговорила:
– Да, милорд, много раз и с большим удовольствием. Он настоящий мужчина! Он хорошо знает, как вести себя, чтобы женщина отвечала на каждое его желание и прихоть.
Кривая, презрительная усмешка появилась у него на губах. Шану потрясло, что на его темном жестком лице мгновенно разлилась горечь.
– Тогда поклянитесь мне, миледи, что он нашел вас интересной женщиной.
С этими словами он вышел, молча и поспешно.
На самом деле ощущение победы было ложным, Шана это понимала. Она медленно подошла к постели, глубоко потрясенная случившимся, не понимая, почему все произошедшее ее так взволновало. Ей же нужно было радоваться, так как граф действительно, кажется, собирался избавиться от нее. Значит, ей повезло.
Но ее отцу не повезло. Не повезло и Грифину, и священнику…
Слезы застилали ей глаза. Охваченная горьким отчаянием, она прижимала руку к саднящему от боли сердцу. Отец ушел, а вместе с ним ушла какая-то частица ее самой. Никогда она еще не чувствовала себя такой потерянной, такой одинокой! Она все отдала бы за ту жизнь, которая была у нее раньше, чтобы снова вернуться в Мервин, оказаться как можно дальше отсюда. Но она попала в этот ужасный каменный английский капкан….
У нее было какое-то странное предчувствие, что ее жизнь должна отныне измениться.
Торн шел по направлению к конюшне. Джеффри лениво бродил поблизости, поглядывая, как запрягали его лошадь.
– Торн! Выглядишь ты как нельзя лучше в это чудесное утро! – помахал он рукой, приветствуя своего друга с обычной непринужденностью.
Черная как смоль бровь Торна приподнялась, когда он остановился рядом.
– В чем дело? – произнес он медленно. – Если это так, то, вероятно, потому, что я спал лучше, чем всю предыдущую неделю. – Он помолчал, наблюдая с улыбкой на лице, как сильно обеспокоенный Джеффри пытался скрыть свое волнение, но это ему плохо удавалось. Торн сухо рассмеялся и хлопнул его по плечу. – В твоих глазах можно прочитать все, что ты думаешь, друг мой. Но не стоит волноваться, девственность леди, хотя и очень сомнительная, все еще при ней.
И хотя имя Шаны не было произнесено, они поняли друг друга. Исчез повод для разногласий, что послужило причиной размолвки в прошлый раз.
Джеффри вздохнул и покачал головой.
– Принимая во внимание, кто она и что совершила, я не берусь судить, что ее ожидает. Нравится тебе это или нет, но я не могу не чувствовать своей ответственности за нее.
Торн долго взирал на него с нескрываемым любопытством.
– Уж не влюблен ли ты в нее без памяти, Джеффри?
– Нет.
– Женщины – твое слабое место, причем любая из них, Джеффри. Молю Бога, чтобы они не послужили причиной твоей смерти в один прекрасный день.
– Да, – согласился с ним Джеффри. – Но верю, что леди Шана преподнесла мне хороший урок, который я не скоро забуду. Меня теперь не так легко будет обмануть видом хорошенького личика.
– И меня тоже, Джеффри. И меня тоже. – Натянутая улыбка появилась на лице Торна при этих словах. – И раз уж мы заговорили о прекрасной леди, да, она избалованная и изнеженная, но далеко не беспомощная. Может быть, я искренне заблуждаюсь, но эта девушка справится почти с любым.
– Даже с тобой, Торн? – Джеффри постарался говорить эти слова с легкостью, хотя на самом деле испытывал совсем другие чувства.
Торн спокойно, словно пророк, заявил:
– Скажем так – леди встретила достойного противника.
Внимание Джеффри обострилось. От слов Торна он почувствовал себя не в своей тарелке, но в некоторых вопросах он не осмеливался переступить границ. Вчерашнее и сегодняшнее поведение Торна ясно говорило ему, что друг не потерпит никакого вмешательства там, где дело касается Шаны.
– Приехали люди из Фейхэвена, – Джеффри решил, что сменить тему разговора будет наилучшим выходом. – Я подумал, что тоже выеду и буду их сопровождать. Ты присоединишься к нам?
В течение тех двух дней, пока он отсутствовал, не было никаких сведений об уэльских налетчиках, но Торн не собирался покидать свой пост. Он кивнул.
– Я подумаю, скорее всего, – присоединюсь. Хорошо бы быть уверенным, что твои люди не встретятся с неожиданностями и сюрпризами.
Именно Седрик принес ей пищу в полдень. Шана отломила кусочек хлеба и поковыряла немного тушеное мясо, обнаружив, что у нее нет того аппетита, как в прошлый вечер. Наконец, недовольно поджав губы, она оттолкнула поднос. Все утро она неустанно ходила по своей тюрьме – тридцать шагов в длину и двадцать пять – в ширину, и хотя у нее был и комфорт, и пространство, все равно это было ни что иное, как тюрьма.
«Нет никакого сомнения в том, что граф ожидает, что она почувствует себя маленькой и ничтожной в этой комнате», – с презрением думала Шана, со страхом ожидая его возвращения. Была ли она на самом деле трусливой или нет, но ему она своего страха не покажет ни за что! От такого решения она подскочила на ноги. Направляясь к широкой дубовой двери, она быстро сообразила, что ее бравада, скорее всего, вызвана тем, что она видела, как граф и сэр Джеффри уехали верхом сегодня утром. Настроенная бесстрашно, она резко распахнула дверь.
Седрик взглянул на нее с того места, где он сидел и неторопливо вырезал что-то из куска дерева. Увидев ее стоящей в дверях, он торопливо вскочил, чуть не перевернув при этом стул.
– Миледи! Вам что-нибудь нужно?
– Да, – резко сказала она. – Я погибну без глотка свежего воздуха! – слегка приподняв юбки, она стала прохаживаться перед ним.
– Но… миледи…
Маленькая ножка в изящной туфельке ступила на первую ступеньку лестницы. Она оглянулась на своего стража, изысканно приподняв бровь.
– Граф сообщил мне, что я могу гулять по укреплению. Седрик, разве это не так?
– Да. Но… – сбивчиво пытался он что-то сказать с обеспокоенным и подавленным выражением лица. Шана заподозрила, что он не ожидал ничего подобного увидеть или услышать во время своего дежурства.
От такого впечатления и реакции на ее действия она повеселела и ее плотно сжатые губы дрогнули. Это казалось невероятным, но большой неуклюжий человек, который мог бы свалить ее без чувств одним ударом своей огромной ручищи, был просто крошечным перед ней от благоговейного страха!
– Седрик! – проговорила она, и язвительность в голосе исчезла, словно ее сдуло ветром. – Я не имею желания доставить тебе неприятности. Я только хочу немного размять ноги и хоть чуть-чуть почувствовать солнечное тепло. Ради Бога, не отказывай мне в этом! – Она подняла к нему глаза, широко распахнутые и ясные, как небо. Закаленный в битвах, но мало знавший женские нежности, Седрик затаил дыхание. О пленной уэльской принцессе ходили слухи, что за ее красотой за обаянием скрывается душа дьявола. Он засомневался в этом, услышав ее мягкий голос и увидев ласку в глазах.
Страж откашлялся.
– Я не запрещаю вам, миледи. Но и одной пойти тоже не разрешу.
Быстрая улыбка промелькнула у нее на губах.
– Тогда давай не будем зря тратить времени. – Это было единственное, что она сказала. Приподняв юбки, она спустилась по лестнице в сопровождении Седрика.
Ее лицо ласкало солнце. Укрепление гудело от множества людей. Молодые конюхи подметали конюшни, кузнецы ковали гвозди на наковальнях. Перед прачечной она увидела двух молодых служанок, стирающих простыни в большом деревянном корыте. Но вскоре Шана решила, что одного круга по укреплению для нее вполне достаточно. Колкие взгляды, которые бросали на нее окружающие, заставили Шану почувствовать себя очень неуютно среди этих людей.
И тут она заметила знакомое лицо. Мальчик Вилл слонялся без дела у кухни, подбрасывая ногой, камень в дорожной пыли. Он был здесь так же одинок и чужд, как и она, с болью в сердце подумала девушка.
– Вилл! – она помахала ему рукой, а ноги сами понесли ее к мальчишке. Он стоял на месте, когда она приблизилась, но не улыбнулся ей в ответ. Вилл уже не был тем любопытным деревенским мальчуганом, который так понравился ей в первый день здесь. Тем не менее, она с радостью приветствовала его.
– Я надеялась, что увижу тебя, Вилл. У тебя все хорошо?
Он угрюмо смотрел на нее.
– Не думаю, что вас это должно волновать, – неожиданно колко ответил он.
Ее улыбка мгновенно исчезла, так как в его тоне было столько ненависти, что это потрясло ее.
– Ты не был моим врагом в тот день, когда мы встретились, – медленно проговорила она.
– Но я не знал тогда, кто вы. Действительно, тогда, кажется, никто не знал этого!
Она ощутила внезапную острую боль. Ее охватило беспокойство от мысли, что неприязнь Вилла вызвана не тем, что она из Уэльса, а тем, что она попыталась поймать его героя, графа.
– Но мы не ссорились с тобой, Вилл, – попыталась она урезонить его. – Как я могла? Ведь ты еще ребенок. И конечно, я не считаю тебя своим врагом.
– А как насчет графа Вестена, миледи? Вы считаете его своим врагом?
– Да! – утвердительный ответ сорвался с ее губ раньше, чем она смогла сдержаться.
Черты лица мальчика стали жесткими, как камень.
– Тогда вы и мой враг, миледи! – И он ушел прочь.
Разговор с ним заставил Шану вернуться в комнату. Что подумал об этом инциденте' Седрик, она не знала. Она покидала укрепление, ни разу не оглянувшись. Седрик шел следом, но она не обращала на него ни малейшего внимания, так как именно сейчас не смогла бы перенести больше ни слова осуждения, ни намека на него.
Уже в главной башне средневекового замка ноги сами собой понесли ее к окну. Чувствуя себя в капкане и одновременно побитой, беспомощной и не имеющей никаких надежд, она смотрела, ничего не видя, в сторону солдатских казарм и на простирающуюся до бесконечности даль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46