Согласно этому документу, украинские военно-морские силы должны снять блокаду порта и отвести свои корабли на прежние позиции. Иначе, цитируем: «Российский флот будет расценивать эту акцию как враждебную и решать вопрос соответственно».
Калугин поглядел на вытащенное из холодильника сало, снова тяжело вздохнул и засунул его обратно.
– Обойдемся, – пробормотал он, нарезая сосиски. – Как-нибудь проживем и без сала…
Он разбил в картошку пару яиц, и когда импровизированное «ирландское рагу» было готово, кинул сковороду на подставку, вытащил пару кусков хлеба и налил в высокий стакан холодного апельсинового сока. Тарелки и прочую посуду Калугин держал «для гостей». Сам же по-холостяцки ел жареную картошку прямо из сковородки, а суп из кастрюли. Так было проще. К тому же Калугин любил, чтобы еда была горячая, а не подогретая.
Его однокомнатная состояла из кухни и спальни. Последнюю Калугин, как убежденный холостяк, поддерживал в идеальном состоянии. «На всякий случай». И проводил основное время на кухне, где стоял телевизор, компьютер и пара полок с электронными книгами, что само по себе уже составляло солидную библиотеку.
– Военное противостояние Пекина и Тайбэя привело к серьезному кризису на рынке тяжелой промышленности, – заявил представитель Всемирной торговой организации в интервью нашему журналисту Егору Скобелеву. – Из-за ряда взрывов на сталелитейных заводах в Китае произошел срыв поставок важной продукции в европейский производственный сектор. Китайская разведка пытается доказать причастность тайваньских диверсионных групп к этому инциденту. Официальный Тайбэй отрицает саму возможность подобных акций и требует освобождения западной части острова от Китайской освободительной армии. В то же время пекинские власти отрицают причастность КНР к действиям КОА. «Если народ Тайваня решил наконец присоединиться к великому китайскому народу, – заявил посол КНР в России Ван Жен Ли, – то такое рвение можно только приветствовать. Однако мы по-прежнему утверждаем, что власти Китая ни в коей мере не причастны к действиям лидеров Китайской освободительной армии. Мы осуществляем лишь экономическую помощь народу Тайваня, который борется за свое будущее».
Официальный Вашингтон утверждает, что, согласно данным разведки США, помощь Китая является не только экономической, но и военной. В частности, ракеты «Огненный дракон», которыми вчера ночью была обстреляна столица Тайваня, могли быть произведены только китайским ВПК.
Калугин переключил канал. Мгновенно к экрану, с той стороны, прилип какой-то патлатый, чернявый с усами и сладким до отвращения голосом затянул: «А у меня с тобой раско-о-о-осец, ведь я сегодня рогоно-о-о-осец».
Владимир Дмитриевич поперхнулся и снова утопил кнопку.
На этот раз повезло больше. Стандартная утренняя передача. Дикторы, беззаботно-веселые, как дети, бегают из студии в студию. Глядя на их безмятежные лица, никому даже в голову не придет, что мир сейчас больше всего похож на бурлящий котел, где варится густо приправленная нефтью кровавая похлебка.

35.

В Конторе Калугина встретил опухший от бессонной ночи Иванов.
– Ну как? – поинтересовался Владимир Дмитриевич, пожимая Алексею локоть, руки у того были заняты. В одной большая кружка с кофе, в другой какие-то папки.
– Неплохо. – Иванов потряс бумагами. – В архиве сидел. На нашего полковника собирал по нитке.
– Военным запрос посылал? – Калугин взял у Леши папки, на ходу перелистнул.
– Посылал. Молчат пока. Я вообще думаю, что ничего путного от них мы не узнаем, они своих всегда вытаскивают.
– Что с квартирой?
– Все облазили. Сегодня еще группу наших зашлю, но, думаю, что пусто. Пули вытащили, гильзы нашли. Пистолет принадлежит хозяину дома. – Иванов остановился у кофейного автомата. – Сейчас я еще кофейку налью… Спать хочется смертельно.
– Кстати, что там с трупом?
– Труп не опознали, но застрелен из другого пистолета. – Алексей поставил кружку в приемник. – Не желаете кофейку?
– Желаю. – Калугин взял одноразовый стаканчик.
– Кстати, по этому стволу гильз не обнаружено. Стреляли, видимо, снизу, с лестницы.
– Случайный? – Калугин хлебнул обжигающей жидкости.
– Пока кажется, что так. Отпечатки снял, отдал на экспертизу. – Иванов посмотрел на часы. – Вообще-то уже должны были принести.
– Что по соседям?
– Оставил там ребят, для опроса. Ближайшие ничего путного сказать не смогли. Слышали стрельбу. Сначала два выстрела, потом три. К глазкам подходить побоялись. Да и залеплены были глазки-то. Один любопытный дедок высунулся в окно, видел две машины, какие, сказать не смог, номеров не видел. Группа каких-то людей быстро погрузилась и уехала в неизвестном направлении. Кого-то они тащили. То ли раненых, то ли пленных.
– Ну, это уже кое-что. – Калугин открыл дверь в отдел, махнул рукой, здороваясь со всеми разом, кинул на стол папки.
– В квартире было несколько человек. Судя по посуде и другим следам, наверное, человека четыре-пять. Дальше начинаются варианты и гадание на кофейной гуще.
– Ну, знаешь. – Калугин снял пиджак, сел в кресло. Тихо щелкнул включаемый монитор. – Кофейная гуща иногда тоже дает эффект. Я вот сегодня с утра как раз гаданием и занимался.
– На тему? – Иванов оперся о бордюр калугинского «загончика».
– На тему геополитического расклада в стиле «против кого дружить».
– А чего там происходит? – заинтересовался Алексей. – Мне тут не до телевизора было…
– Да и мне, собственно, не до телевизора, просто за завтраком включил.
– Кстати, о завтраке. – Леша потрогал живот. – Надо бы… Так что там? По ящику…
– Да вот, на стратегически коротком расстоянии два авианосца. И Севастополь блокирован.
– Ну, про Севастополь я в курсе. Слышал чего-то. А что за авианосцы? Где?
– Один в Балтике, второй едва ли не в Баренцевом море.
– В Балтике не потонет? – удивился Иванов. – Мелковато…
– Ну, как-то исхитрились. Там, кстати, вполне адекватные глубины имеются.
– Погодите! – опомнился Алексей. – Штатовские авианосцы?!
– А чьи же? Кровавая рука Пентагона. Типа учения. Дядя Сэм хочет тебя! Я уж не знаю, что там в море-океане происходит, выходы гуда закрыты. А еще Китай уж очень уверенно спонсирует Красную революцию на Тайване. И ничего ему не делается от мировой общественности.
– Да, с китаезами какая-то катавасия…
– Не, с ними как раз все в порядке. А вот с Тайванем точно катавасия. Его все союзники слили по полной программе. Вдруг стал никому не нужен. Даже наоборот. Теракты какие-то в Китае. Европа сталь не получает. Все на Тайбэй кивают, мол, нехорошо, ай-ай-ай. Правда, интересно?
– Да уж… Куда уж больше?…
– Так что мир буквально кипит. – Калугин допил кофе и решительно швырнул стаканчик в урну. – А знаешь, что интереснее всего?
– Что?
– То, что мы с тобой, вот так моя пятая точка ощущает, в самой гуще этого чертового котла сидим! В самой что ни на есть точке кипения! Так что… – Владимир Дмитриевич достал из верхнего ящика стола, запиравшегося на ключ, коробочку. Вытряс оттуда две таблетки. – Так что работать мы с тобой должны как проклятые. На вот, сжуй…
– Леди Винтер, а что это вы подсыпали в бокальчик? – подозрительно спросил Иванов. – Поди, что-то незаконное?
– Незаконное, – кивнул Калугин. – Жуй давай. Сон как рукой снимет. Тебе еще день стоять.
Алексей прочистил горло, но таблетку не взял.
– И ночь продержаться?
– Давай, давай. – Калугин подтолкнул белую капсулку поближе к коллеге. – У меня есть на это полномочия. Понял? Полномочия, – Калугин мотнул головой туда, где находился кабинет Битова, – самые широкие. Так что работать, работать и еще раз работать.
– Прощай, здоровье, – вздохнул Иванов, проглотил таблеточку и запил ее кофе. – Так, пойду-ка я нашу лабораторию тряхану. Отпечатки должны были появиться у меня на столе уже давным-давно.
– Давай, давай… – пробормотал под нос Калугин, открывая первую папку. – Что у нас тут?
«Антон Михайлович Лаптев», – значилось на титульном листе. Дата и место рождения, личный код. Отдельно к обложке был прилеплен конвертик с отпечатками пальцев и рисунком сетчатки глаза.
– Основательное досье, – пробормотал Калугин, перелистывая жесткую искусственную бумагу. – Что-то дальше будет…
Биография «от школьной скамьи» ничем особенным не удивляла.
«Родился, учился, – наискосок проглядывал уже известную информацию Калугин. – Снова учился. Едва не женился. Служил. Сотрудничал. Учился. Стоп!»
Владимир Дмитриевич вернулся назад, к службе в армии. Внизу страницы стояла сноска: «Впервые попал в поле зрения комиссара по вербовке на втором году службы».
– А кто у нас комиссар? – спросил Калугин и перелистнул еще несколько страниц. – Странно…
Сведений о вербовщике не было. Вообще, институт комиссаров по вербовке был введен сравнительно давно и зарекомендовал себя с хорошей стороны. В спецслужбы пошел поток молодых, талантливых людей, способных, а главное – желающих принести Родине пользу. Сам Калугин помнил своего вербовщика и каждый раз на двадцать третье февраля посылал ему открытку или письмо. Обычно в деле каждого службиста указывалось имя комиссара. Вербовщик был своеобразным наставником, от питомцев которого можно было ожидать каких-то определенных действий.
– Ладно, пошли дальше.
А дальше от страниц веяло жаром, сухой горячей пустыней. Ливия, Иран, Ирак, Саудовская Аравия. Страшный послужной список. Немногие люди прошли через Крестовый поход, который устроили Штаты арабам.
Военный советник.
Операции в Бенгази, похищение трех сбитых американских летчиков из-под носа у ЦРУ. Триполитанский кризис, организация обороны Эль-Джауфа.
Фотографии, черно-белые распечатки цифровых снимков. Веселый, молодой, злой Лаптев в обнимку с какими-то моджахедами. Кто эти люди? Подписи под картинками ничего не прояснили. На одной из фотографий здоровенная установка «Заря-15», монтаж которой заканчивали уже под огнем натовской авиации под Басрой. Потом, после того как развалины древнего города все-таки удалось взять, «Зарю» пришлось спешно взрывать. Тикрит, уничтожение подставной лаборатории. И потом, на следующий год, жуткая военная кампания в Иране. Бойня под Ширазом. Ранения. Снова боевые действия. Ранение. Уничтожение нефтяных разработок под Эль-Артавией. Кошмарное время, когда слово «джихад» стало для арабов чем-то большим, нежели просто лозунг. Они действительно были готовы уничтожить свою страну, лишь бы не отдать ее в руки врага. И выжженные месторождения стали тому примером.
Со страниц на Калугина смотрело страшное и совсем недавнее время. Переломить хребет заокеанской Империи тогда не удалось. Но американская экономика надорвалась. Тем более что заполучить в свое безраздельное пользование нефтяные разработки Саудовской Аравии не получилось. А ведь даже последний идиот понимал, ради чего была развязана эта бойня.
Калугин закрыл одну папку. Придвинул к себе другую.
После ранения Антон Михайлович женился и занимался очень разнообразными и даже странными вещами. Экспедиции в заброшенные уголки планеты, непонятные встречи, даже сафари… Ниточки к событиям в жизни этого удивительного человека тонули где-то в недрах ГРУ. И если деятельность военного советника проходила под грифом «Совершенно секретно» и была доступна исключительно для внутреннего пользования спецслужб, то послевоенный этап жизни Лаптева был совершенно засекречен.
Однако последний лист досье поставил Калугина в тупик.
«Привлечение к активной деятельности невозможно. Лоялен. Полностью выведен из актива».
– То есть гражданин Лаптев ни по каким делам, ни под каким соусом не может быть втянут в работу ГРУ и в списках потенциально активных агентов не значится? – Калугин удивленно откинулся на спинку кресла. – Что же тогда господин бравый половник делает в этой каше с дисками? Странно как-то…
Он закрыл папку, которая вместо ясности еще больше запутала дело.
В проходе появился Иванов.
– Владимир Дмитриевич, не желаете? – Он протянул кулечек с пончиками.
– Вполне. А что-нибудь более горячее, чем пончики, есть?
– Есть! – Алексей положил на стол еще одну папочку. – Результат по отпечаткам пальцев.
– И? – Калугин сунул в рот пончик, оказавшийся, кстати, теплым и свежим.
– Семен Евгеньевич Бортко. Тридцать восемь лет. Судимый за ограбление. Не женат. Детей нет. Живых родственников нет. Работал водителем в массажном салоне. То есть развозил проституток.
– А вот это номер. – Калугин взял еще один пончик. – Я надеюсь, он не в том доме жил?
– Нет.
– Хорошо. А что у нас делал на лестнице ночью водитель из массажного салона? А ну-ка протряси этот салон!
– Есть! – Иванов развернулся на каблуках.
– Стой! – Калугин встал, надел пиджак. – Я с тобой.

36.

– Господа. – Хорошенькая секретарша, чуть полноватая блондинка, попыталась грудью преградить дорогу. – Господа, туда нельзя. Сейчас нельзя туда! Подождите в приемной! Господа!
– Федеральная служба безопасности, – тихо рыкнул Иванов, махнув перед носом девушки корочками. – Потрудитесь, гражданочка, отойти.
– Э-э… – Блондинка растерянно хлопала глазами. – Туда же нельзя…
Но Калугин уже закрыл за собой дверь.
Большой кабинет, отделанный в лучших традициях черт знает какого застойного времени. На стенах панели темного дерева, кажется, даже натурального, мягкий, темно-бордовый паркет. Все солидное, тяжелое, натуральное. В углу притулилась небольшая, ярко освещенная барная стойка. Стаканы, бутылки, все блестит…
– Простите, чем обязан? – Говорившего было не сразу видно из-за огромного стола.
Калугин присмотрелся. В дальнем конце комнаты, за огромным, как двуспальная кровать, столом, сидел человечек.
– ФСБ! – нарочито громко произнес Иванов. – К вам с визитом.
Человечек закашлялся.
Донеслось сбивчивое бормотание:
– Давай все. На сегодня… Нет, не как вчера. Не надо под столом. Ой, прекрати. – Человечек хихикнул, будто от щекотки. – Все-все! Давай, брысь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49