– Он стоял, подбоченившись, его пальцы выстукивали дробь по бедрам.
– Но сейчас же разгар сезона! – возмутилась Шарлотта.
Монтрейн посмотрел на сестру.
– Об этом вам следовало подумать, когда вы решились явиться сюда без приглашения. И еще грубите тут! – добавил он, поворачиваясь к матери. – Не приходи в мой дом без специального приглашения, мама.
Графиня Монтрейн оцепенела, настолько ее поразило приказание сына. Она молча спустилась с лестницы, не сводя глаз с Майкла. В дверях она повернулась к нему.
– Ты сам на себя не похож, Майкл, – заявила она. – Неужели она тебя околдовала? – С этими словами графиня выплыла из дома, махнув рукой дочерям: – Пойдемте, девочки!
Ада и Шарлотта проследовали за матерью, ни разу не оглянувшись. Элизабет подбежала к брату и поцеловала его в щеку.
– Теперь я точно знаю: ты ее любишь, – с улыбкой прошептала она.
Не успел Монтрейн ответить, как сестра выбежала из дома. Смайтон, поклонившись, ушел из холла.
– Я всегда считала знатных людей невыносимыми, – раздался сверху голос Маргарет.
Подняв голову, Монтрейн увидел, что она стоит на лестничной площадке.
– Я думал, что ты спишь, – заметил он.
– Но потом, – продолжала женщина, – я познакомилась с тобой. Ты не похож на других графов, не так ли?
– Зато моя мать – живое воплощение того, каким не надо быть, – с горечью вымолвил граф. – Она вечно поучает, она заносчива и высокомерна.
– А твой отец? Он был таким же? – поинтересовалась Маргарет. – Или, может, он был очаровательным плутом? – Она спустилась вниз и остановилась в нескольких ступенях от мужа.
Взявшись за перила, Хоторн подтянулся и слегка поцеловал жену в пухлые губы.
– Пожалуй, единственное, что я помню об отце, так это то, что он кричит на мать, а она отвечает ему в том же духе, – ответил он. Заметив удивление на лице Маргарет, Монтрейн усмехнулся. – Моя мать не совсем такая, какой хочет казаться, – проговорил он. – Она вовсе не так уж безнравственна, хотя далеко не всегда ведет себя безупречно. Мать стала такой лишь после смерти отца. До этого о ее нравственности легенды ходили.
– Ты уверен, что мы говорим об одной и той же женщине?
Хоторн утвердительно кивнул.
– Однажды она без предупреждения приехала к отцу, – рассказал он. – Тот рассвирепел до такой степени, что в гневе высадил мозаичное окно в часовне. – На лице Монтрейна появилась усмешка, когда он увидел, как вытянулось от изумления лицо жены. – Потом он объяснил свое поведение тем, что обозлился на Господа, во-первых, за то, что тот создал женщину вообще, а во-вторых – мою мать. Так что мое детство не было безоблачным и скучным, – признался он.
Маргарет внимательно посмотрела на мужа.
– Именно поэтому ты пытаешься казаться таким сдержанным? – поинтересовалась она.
– Пытаюсь? – переспросил он.
– Ну да!
Монтрейн взял жену за руку и помог ей спуститься вниз.
– Должен признаться, что кое в чем моя мать права, – сказал он, обнимая ее. – Ты действительно околдовала меня.
Изгиб ее спины был столь изящен и женствен, что ему захотелось немедленно припасть к нему губами. Сначала поцеловать ее в талию, а потом опуститься ниже, к ягодицам. Даже сейчас, при мысли об этом, Хоторн почувствовал возбуждение.
И он, как нетерпеливый и неразумный ухажер, тут же прижал Маргарет к стене.
Ее это явно развеселило. А Хоторну так нравилось, когда она смеется. Собственно, ему все в ней нравилось. Ее смеющееся лицо, завораживающий взор зеленых глаз, нежный пленительный рот.
– Подними голову, – попросил Монтрейн. – Я хочу поцеловать тебя.
Ее глаза заблестели от удовольствия.
Наклонившись, Хоторн погладил ее губы своими губами. По ее телу пробежала дрожь желания. Целуя жену, Хоторн терял голову, терял себя. У него было такое ощущение, будто он падает в темную пропасть, где голос разума замолкает, а тело подчиняется лишь физическим желаниям. И со временем эти ощущения не проходили. Более того, они увеличивались.
Им владело желание. Одному Богу известно, какой неистовой силы оно было.
Монтрейн уперся ладонями в стену по бокам от головы Маргарет. Его возбужденной плоти становилось тесно в панталонах, она рвалась наружу.
Еще один поцелуй, еще одно погружение в темную реку страстного забвения. Монтрейн непроизвольно задвигал бедрами, стремясь прижаться к жене посильнее.
– Прошу прощения, милорд, – раздался сзади голос проходившего мимо Смайтона. Мажордом был явно удивлен происходящим.
Майкл отскочил от Маргарет и стал с деланным интересом рассматривать стену. Взять себя в руки было почти невозможно.
«Господи, я же показался собственному дворецкому похотливым быком!» – пронеслось у него в голове. Повернувшись, Майкл увидел, что Маргарет едва не умирает от смеха. Она пыталась сказать что-то, но при каждом слове ее обуревал приступ веселья. Монтрейн закрыл глаза.
– Жаль, что так получилось, – прошептал он ей на ухо.
– Нам лучше уйти отсюда, – проговорила наконец Маргарет. – Смайтон может вернуться, и тогда будет еще хуже.
И граф Монтрейн удалился с женой в их спальню, откуда еще долго слышался счастливый женский смех.
Герцог Таррант наблюдал за своими жеребцами – привычное для него дело. Животные рвались на свободу с таким же рвением, как рвутся к ней все молодые существа в предвкушении долгой жизни и розового будущего.
Жаль, что не всегда их ожидания оправдываются.
Герцог стоял у забора, то и дело поглядывая на покрывавшую землю слякоть. Какая нелепость для летнего времени! Словно сама природа предупреждала его о том, что он затеял опасную игру.
Подошел Питер и остановился возле герцога. Слуга и господин. Не такие уж невинные, как можно было бы подумать, глядя на них.
– У меня созрел новый план, – сказал он. – Мы можем заманить к нам в дом их обоих и тогда получим наши книги.
Питер вопросительно посмотрел на хозяина.
– Вы хотите, чтобы я похитил его жену? – предположил он.
– Совершенно верно, – подтвердил Таррант, с улыбкой поворачиваясь к кучеру. – Я хочу, чтобы все это поскорее кончилось.
Питер кивнул.
Натянув брюки и накинув халат, Монтрейн склонился над кроватью, где спала Маргарет.
– Ты покидаешь меня, – сонно пробормотала она, не открывая глаз.
– А ты против? – улыбнулся Хоторн.
– Да, – ответила она, лениво приподнимая веки. Взявшись за отвороты халата, Маргарет притянула к себе Майкла, поцеловала его и неохотно отпустила. Когда он выпрямился, она тяжело вздохнула. – Мы обвенчались всего несколько недель назад, – еще с одним печальным вздохом проговорила Маргарет, – а ты уже поменял меня на работу.
– Никогда я так не поступлю, – решительно молвил Хоторн, снова целуя жену. – Однако тебе необходимо отдохнуть.
– Ты это нарочно говоришь, чтобы ввести меня в заблуждение, – заявила Маргарет.
– Ну и как? – усмехнулся граф Монтрейн. – Удачно?
– Да, – призналась Маргарет. – Тебе всегда удается заговорить мне зубы. Но ты же сам видишь, что днем мне тоже то и дело хочется спать.
– Графиням такое вполне дозволено, – заметил Хоторн с улыбкой.
Маргарет слышала, как за мужем захлопнулась дверь. Она улыбнулась. Интересная все-таки вещь – любовь. Еще девочкой Маргарет познала любовь, сидя на коленях у бабушки. Любил ее и Джером, брак с которым был таким простым и дружеским. А вот Майкл сумел научить ее тому, что любовь действует на все чувства, что наряду со страстью можно испытывать и восхищение. Эмоции, о существовании которых Маргарет прежде и не знала, переполняли все ее существо.
Была и еще одна составляющая часть любви, с которой Маргарет раньше не сталкивалась. Ее дитя, плоть от ее плоти, с каждым днем становилось все больше.
Майкл работал, сидя за своим письменным столом, как вдруг в дверь постучали. Майкл отозвался, и уже через мгновение в библиотеку вплыл Смайтон с обычным мрачным выражением на лице. Дворецкий беззвучно прошел по ковру, остановился перед столом Монтрейна и без улыбки поклонился хозяину. Майкл взял записку с подноса, который протянул ему Смайтон, и прочитал ее. Роберт вернулся в Лондон и приглашал его принять участие в шумном ночном загуле.
Монтрейн тут же написал ответ и пригласил друга вместо этого пообедать в его доме. Заодно он сообщил Роберту о своей женитьбе. Наверняка, узнав о существовании Маргарет, Роберт будет в полном шоке, ведь от друга у него никогда не было тайн. Во всяком случае, так ему казалось. Майкл улыбнулся, живо представив себе, как вытянется лицо Роберта, и вручил Смайтону ответ на послание.
– Проследите, чтобы записку отправили немедленно, хорошо, Смайтон? – велел граф. – Кстати, я пригласил Адамса на обед.
Смайтон лишь кивнул в ответ и молча вышел из библиотеки.
Начиная работать с каким-то кодом, Монтрейн всегда рисовал таблицу. По мере того как ему удавалось разобрать какие-то буквы, он вписывал их в таблицу, и это помогало ему угадать остальные недостающие. Если везло, Хоторн быстро определял вид кода и разбирался, каких составных частей не хватает.
Граф Монтрейн уже успел прийти к выводу, что в «Записках» Августина X шифр был буквенно-цифровым. Разгадать его оказалось на удивление сложно, потому что и получатель, и отправитель посланий использовали каждый раз разные ключевые словесные комбинации. Впрочем, ключевой могла быть и фраза, или всего лишь одно слово, или комбинация букв и цифр. Однако, работая над шифром в последние дни, Хоторн обнаружил, что ключевое слово ему вовсе не нужно. Опыт работы с кириллическим шифром оказался поистине бесценным – два кода были очень похожи. Пометки из одного тома «Записок» вполне могли служить ключом к другому тому. Монтрейну оставалось лишь сравнивать выдержки из текстов.
Спустя четыре часа дело было почти сделано. Запустив пальцы в волосы, Хоторн в ужасе смотрел на взломанный код. Тихо пробили каминные часы. Их звон напомнил ему, что вот-вот должен прийти Роберт.
Хоторн встал из-за стола и подошел к окну. Казалось, голова его почти опустела. В ней осталась лишь единственная, шокирующая мысль. То, что стало ему только что известно, коренным образом меняло огромный кусок истории. Одного простого деяния оказалось достаточно для того, чтобы изменить мир и погубить тысячи жизней.
Но как Маргарет оказалась вовлеченной во все это?
Трудно было проигнорировать урок, полученный при работе с кириллическим шифром. Предательство женщины положило конец карьере мужчины в стране, служить которой он был готов верой и правдой, его стали подозревать в предательстве.
Так, может, он, граф Монтрейн, свалял дурака? Может, он был настолько ослеплен любовью к Маргарет, что не заметил очевидного?
Нет! Хоторн быстро отогнал от себя эту мысль. Даже если Маргарет и имеет ко всему этому какое-то отношение, то не представляет, в чем ее роль. Она невинна, Монтрейн был в этом уверен.
«Откуда ты знаешь?» – последняя, почти отчаянная рациональная мысль. Ответ был прост, как день: «Потому что я люблю ее».
Необходимо передать шифр Роберту. В министерстве иностранных дел должны узнать о том, что ему удалось выяснить. Но не сразу. Не раньше, чем он обдумает, как защитить Маргарет.
Глава 33
Гнев мешает страсти.
Из «Записок» Августина X
– Только не говорите мне, что он никогда не рассказывал вам о своей рыбе! – воскликнул Роберт.
Отрицательно покачав головой, Маргарет осторожно положила вилку на хрустальный поднос, а Смайтон заменил ее суповую тарелку на обычную.
Украдкой проведя пальцем по украшенным резьбой серебряным приборам, Маргарет посмотрела на свое отражение в почти прозрачной фарфоровой тарелке. Будучи женой лондонского книготорговца, Маргарет чувствовала себя женщиной зажиточной. Однако в доме Эстерли столовые приборы были из стали, а тарелки, чашки и супницы – из простого белого фаянса.
Для того чтобы преодолеть пропасть, отделяющую жену торговца от графини, требуется немало усилий. Маргарет то и дело спрашивала себя, сможет ли она хоть когда-то справиться с новой для себя ролью.
Сейчас она была благодарна Майклу за торжественный обед, который он устроил в тот вечер, когда они ходили в театр. Его чувство юмора позволило ей забыть о собственной неловкости. Забавные комментарии Майкла, касающиеся всех этих многочисленных ложек, вилок и ножей, помогли пережить тот неприятный вечер. Словом, некоторый опыт обращения с множеством незнакомых столовых приборов Маргарет получила, однако она все же внимательно наблюдала за тем, как едят мужчины, чтобы не допустить какую-нибудь промашку. Тем не менее Маргарет дважды брала неподходящую вилку и никак не могла приспособиться к полоскательнице для пальцев. Впрочем, ни Роберт, ни Майкл не заметили ее оплошности.
Маргарет посмотрела на Майкла. Он почти все время молчал, зато Роберт говорил без умолку, из чего Маргарет заключила, что приятель ее мужа – человек разговорчивый. Однако чем позднее становилось, чем больше проходило времени, тем сильнее крепла уверенность Маргарет в том, что Роберт болтает лишь для того, чтобы заполнить паузы, – Майкл был задумчив и почти не участвовал в разговоре.
– Итак, – проговорил Роберт, наклоняясь к Маргарет, – он всегда хотел иметь собаку. Однако его мать не позволяла привести собаку в дом. Поэтому Майкл решил, что если когда-нибудь и заведет домашнее животное, то это будет рыба. Вместе с садовником. Майкл сделал сеть, поймал несколько рыб в реке неподалеку от Сеттона и принес их домой в корзине.
Одного из самых безобразных карпов Майкл назвал в честь английского короля, – продолжал Роберт. – Его мать была в ярости, тем более что карп пожирал в пруду остальную живность и вырос до пугающих размеров. – Роберт покосился на приятеля. – Ты клялся, что твои рыбы узнают тебя и умеют выполнять команды.
– Мне в ту пору было всего шесть лет, так что я вполне имел право на детские шалости и глупости, – промолвил Монтрейн, по лицу которого при этих воспоминаниях пробежала едва заметная улыбка.
– В результате его матери пришлось сдаться, и она позволила Майклу завести щенка, – сказал Роберт.
– Насколько я помню, он преследовал кошек, которых держали мои сестры, – добавил Майкл, прежде чем снова погрузился в молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43