После ухода Майкла Маргарет запечалилась, так грустно ей стало без него, но потом она заставила себя вновь взяться за чтение. Увы, сказание об Айвенго ее больше не интересовало. Она уже представляла доблестного рыцаря в образе Майкла – высокого, темноволосого, с синими глазами и завораживающей улыбкой. Отложив книгу, Маргарет подперла подбородок руками и стала смотреть в окно.
Скоро наступит время, когда она будет жалеть о проведенной у Монтрейна неделе. Однако Маргарет никак не могла представить себе это мгновение. Вначале она предполагала, что время, проведенное с Майклом, будет целиком посвящено плотским утехам, но ей тогда и в голову не приходило, что они так сблизятся. Дважды они сидели в библиотеке Майкла и читали – каждый свою книгу. Один раз при этом шел сильный дождь, было слышно, как тяжелые капли барабанят по булыжной мостовой, и от этого им становилось еще уютнее вместе.
А прошлая ночь все же показала, до чего нелепой была эта неделя. Понимая, что надвигается катастрофа, Маргарет начала впадать в отчаяние, стараясь при этом делать вид, что они принадлежат к разным мирам. Но это же было не так! Всю неделю они вели недопустимый образ жизни, и случай в театре послужил тому доказательством.
Тут в коридоре раздались громкие голоса, оторвавшие ее от раздумий. Маргарет посмотрела на дверь.
– Мама, он все уничтожит! – звенел взволнованный девичий голос. – Никто и не вспомнит этот бал, все будут говорить только о скандале. А со мной что будет – ужас!
– Ты совсем распустилась, Шарлотта! Только о себе и думаешь! – возразил ей кто-то.
– Элизабет, ты не должна говорить с сестрой в таком тоне. Подумай о своих манерах! Если будешь и дальше вести себя подобным образом, все твои поклонники разбегутся.
– Не понимаю я, почему женщины так мечтают выйти замуж. – Это был уже четвертый незнакомый Маргарет голос. – Вот я наивысшим благом в жизни считаю независимость. Это же настоящий кладезь добродетели.
– Нет, Ада, прошу тебя, только не это! Почему ты вечно цитируешь эту свою Волстоункрафт ?
– Между прочим, она – настоящая мученица, жизнь была готова положить за права женщин, – возразила та, кого называли Адой.
– Да ладно тебе! Никакая она не мученица. Ты начинаешь цитировать ее лишь в тех случаях, когда тебе надо затеять спор. Сомневаюсь, что ты хоть наполовину веришь в то, что говоришь.
– А вот я всегда предпочитаю общество симпатичного кавалера, – заговорил другой голос.
– Где мой сын, Смайтон?
За дверью царил настоящий хаос. Женщины перекрикивали друг друга, не желая ничего слышать.
– Сожалею, ваше сиятельство, но граф Монтрейн изволил уйти, – заговорил дворецкий.
– Меня это не волнует, Смайтон, – продолжала старшая из женщин. – Мы дождемся, пока он вернется. Принеси нам шоколада в утреннюю гостиную.
– А я не буду пить шоколад, Смайтон. Он портит цвет лица.
– Не думаю я, что шоколад имеет что-то общее с настойкой опия. Это она приводит к тому, что человек испытывает чувство эйфории, не имеющее ничего общего с нормальным состоянием.
Итак, это его мать. Боже милостивый, к Майклу приехали графиня Монтрейн и его три сестры.
Маргарет встала с дивана, обтерла о юбку внезапно вспотевшие ладони, приосанилась, взяла себя в руки и стала ждать.
Через мгновение дверь распахнулась, и Маргарет оказалась лицом к лицу с женщиной средних лет, облаченной в явно очень дорогое платье с завышенной талией из шелка бронзового оттенка. На ее голову с волосами удивительного рыжего цвета был нахлобучен капор того же цвета, что и платье. Капор украшали шелковые пионы.
Графиня медленно стянула с рук кожаные перчатки – и они были в тон платью, – не сводя прищуренных глаз с миссис Эстерли.
– Кто вы такая, могу я полюбопытствовать?
Не успела Маргарет и рта раскрыть, как графиня обернулась к Смайтону и грозным тоном спросила:
– Кто эта женщина?
Казалось, дворецкий потерял дар речи.
– Меня зовут Маргарет Эстерли, – громко и отчетливо произнесла Маргарет. С трудом сглотнув, она сжала перед собой руки, твердо намереваясь не поддаваться вызову матери Майкла.
На лице графини не было ни морщинки. Кожа казалась до того гладкой, будто она никогда не хмурилась.
Всем известно, что если кусочек красной фланели смочить в воде, а затем потереть им губы, они надолго обретут розовый оттенок. С отечностью вокруг глаз можно справиться, если приложить к векам смоченную в смородиновом чае салфетку. Угольная пыль хорошо затемняет седеющие брови и ресницы. А если яичный белок взбить с небольшим количеством меда, то эта смесь хорошо разгладит кожу и сгладит все проявления старения.
Маргарет невольно спросила себя, использует ли графиня для омоложения яичные белки, а также кусочки красной фланели и угольную пыль?..
Несколько невыносимо долгих минут графиня и Маргарет молча поедали друг друга взглядами. Смайтон буквально растворился в воздухе, как растворяются клубы дыма.
– Что вы скажете? – грозно вопросила графиня. На ее лице застыло неподдельное изумление.
Тоненькая, совсем еще юная девушка с темными, как у Майкла, волосами и такими же сине-сапфировыми глазами обошла свою мать и шагнула вперед.
– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она. – Я Элизабет, младшая сестра Майкла, – объяснила девушка. – А вот это Шарлотта, средняя сестра, – представила она сестру, указывая на девушку со светлыми волосами и карими глазами. – Ада – старшая из нас, вообще-то она никогда не молчит.
– Элизабет, – с едва сдерживаемой яростью произнесла графиня Монтрейн, – у тебя что, совсем нет головы на плечах? Ты только что представила своих сестер женщине с сомнительной репутацией.
– Так вы запачканная голубка? Наверное, Майкл спас вас от нищеты и полной отчаяния жизни? – с любопытством спросила Ада у Маргарет. Ее темные волосы были забраны наверх в обычный пучок, словно она старалась выглядеть попроще. У нее были светло-карие глаза и такой же пытливый, как у брата взгляд.
– Так это его шлюха? Нас только что представили шлюхе Майкла? – возмущенно взвыла Шарлотта.
Маргарет вздрогнула, но сохранила самообладание.
– Откуда ты набралась таких слов, Шарлотта? – спросила графиня, глядя на дочь. – Ты их вообще не должна знать, не говоря уже о том, чтобы употреблять. – Она подняла руку. – Идите в карету, девочки, – велела графиня дочерям. – Не могу допустить, чтобы вы общались с этим... существом.
– Но, мама... – заговорила было Элизабет, однако графиня остановила ее свирепым взглядом.
Как только сестры Майкла покинули комнату, графиня обернулась к Маргарет и медленно обвела ее с головы до ног неодобрительным взглядом.
Маргарет держалась из последних сил. Графиня же смотрела на нее таким же взором, каким обычно прожигал ее герцог Таррант.
– Мои дочери – девочки невинные, – заговорила графиня Монтрейн. – Однако у меня есть определенный опыт общения с подобными вам женщинами, они мне на протяжении всей жизни то и дело попадались. Могу ли я из факта вашего пребывания здесь сделать вывод, что мой сын окончательно лишился разума? Или, может, он вырвал листок из книги жизни собственного отца и влюбился в свою любовницу?
– Я ему не любовница, – сухо поправила ее Маргарет.
В дверях снова появился Смайтон – на сей раз он держал в руках серебряный поднос с двумя серебряными кофейниками, сахарницей и чашками. Графиня даже не обернулась в его сторону – она не отрываясь буравила взглядом Маргарет. Дворецкий Майкла осторожно поставил поднос на стол, а затем взглянул на двух женщин, не зная, то ли ему сразу уйти, то ли нарушить неловкое молчание.
– Где мой сын? – наконец спросила графиня Монтрейн.
– Я не знаю точно, где он, – призналась Маргарет.
– Разве вы не знаете, как вам полагается разговаривать со мной? – язвительно осведомилась мать Хоторна. – Вам следует называть меня «миледи» и стараться быть любезной.
Раздражение Маргарет готово было одержать верх над испытываемым ею унижением. Хотя, возможно, это была гордость, рвущаяся из глубин ее души.
Графиня не походила на тех дам, которых Маргарет доводилось обслуживать в книжной лавке. Знатные женщины путешествовали на задних сиденьях черных лакированных карет и, казалось, не замечали грязи, по которой катились их экипажи. Они не знали, что такое выматывающая тряска по булыжным мостовым или зловоние лондонских улиц. Потому что экипажи были оснащены мощными рессорами, а к носам они прижимали флакончики с духами, чтобы не чувствовать посторонних запахов. Те дамы и не видели Маргарет, когда она обслуживала их, они не отпускали в ее адрес оскорбительных замечаний. Возможно, что-то в этом роде и было, но Маргарет никогда не слышала ничего подобного. Хотя, может быть, они попросту не удостаивали ее даже грубостью.
– Если я не обратилась к вам должным образом, то прошу прощения, миледи, – проговорила Маргарет, вздергивая вверх подбородок. – Но не следует ли и вам извиниться за грубость? Или вы полагаете, что ваше дело – оценивать манеры других, но не считаете при этом нужным самой соблюдать их?
– Вы – это вы, молодая женщина, – заявила графиня. – Я и не подумаю сожалеть о том, что вам сказала.
Они стояли с двух сторон стола, не сводя друг с друга взглядов.
– Без сомнения, вы вообразили себе, что вам удалось внедриться в жизнь Майкла, обвести его вокруг пальца, – ядовито вымолвила графиня. – Но ваш замысел провалился! Я позабочусь о том, чтобы он отправил вас назад в доки, где, вероятно, подобрал и где вы найдете других клиентов, которые наверняка оценят ваши выдающиеся таланты.
Маргарет прекрасно знала, что ее пребывание в доме Майкла осудил бы кто угодно, будь то знатный человек или торговец. Но при этом она не была доступной портовой девкой. Впрочем, возражать она не стала – слов подходящих не нашлось. Вместо этого она, казалось, подчинилась многозначительному молчанию своей собеседницы и ее растущему презрению.
С подноса по всей комнате разносился горьковатый запах шоколада. Даже в лучшие времена Маргарет не очень любила этот напиток, но сейчас его аромат показался ей особенно отвратительным. Возможно, все из-за того обилия пищи, которое она позволила себе прошлым вечером, или просто из-за невероятного напряжения, в котором находилась последние несколько минут. Хотя не исключено, что ее ребенок решил так неуклюже заявить о себе в этот неподходящий момент. Словом, какова бы ни была причина происходящего, но ее внезапно и очень сильно затошнило.
Маргарет закрыла глаза и глубоко задышала, надеясь, что это поможет желудку успокоиться. Это был единственный способ справиться с дискомфортом. Но похоже, пока шоколад в комнате, ей ничто не поможет.
– Что с вами? – спросила графиня.
Маргарет покачала головой, схватилась рукой за живот, опустила глаза и быстро направилась к двери.
– Куда это вы пошли? – попыталась остановить ее графиня. – Я вас еще не отпустила.
Маргарет не повернулась к ней, ничего не ответила, думая лишь о том, как бы поскорее попасть в комнату, которую она в последние дни делила с Майклом.
Глава 24
Если узнаешь другого, узнай себя.
Если полюбишь другого, полюби себя.
Из «Записок» Августина X
Роберт, по обыкновению, был весьма молчалив, когда Майкл показал ему результаты работы над кириллическим шифром. Впрочем, Хоторн и не ожидал ничего другого. Однако он прекрасно изучил своего друга и по его загоревшемуся взору на внешне спокойном лице догадался, насколько тот взволнован тем, что удалось расшифровать сложную загадку.
Монтрейн не знал, что будет дальше с результатами его работы. Если в министерство иностранных дел поступит еще какое-нибудь сообщение, которое можно будет прочитать с помощью его расшифровки, это будет большое достижение. А уж как это отразится на истории, ему неведомо.
Подъезжая к дому, он увидел у дверей карету матери.
Первый признак того, что в доме что-то происходит. Вторым признаком послужило непривычное молчание его обычно болтливых сестер, тихо сидевших в экипаже. Вдобавок к этому у Элизабет был необычайно озабоченный вид.
Смайтон встречал своего господина у дверей.
– Где они? – быстро спросил Майкл.
– В утренней гостиной, милорд, – ответил старик.
С каждым шагом страх все сильнее охватывал Хоторна. Едва он подошел к двери гостиной, как оттуда выбежала Маргарет с побелевшим лицом. Она проскользнула мимо Майкла и бросилась к лестнице.
Обернувшись, Монтрейн увидел мать.
– Что ты ей сказала? – спросил он.
Нахмурившись, графиня стала рывками натягивать перчатки.
– Важно не это, а то, что я хочу сказать тебе, Майкл, – заговорила она. – Неужели это та самая женщина, которую ты столь безрассудно привел вчера в театр? И это в самый разгар сезона! Обо мне ты при этом мог подумать?! Или о репутации своих сестер? Если уж тебе вздумалось вести себя так же безрассудно, как твой отец, то делай это так же элегантно, как он. Изволь прятать свою потаскуху.
– Так ты это сказала ей? – сквозь зубы процедил Хоторн, чувствуя, что его гнев становится все сильнее.
– Не важно, что я ей сказала! – отрезала графиня. – Все только и судачат о том, что ты натворил, Майкл. И я вынуждена была узнать об этом от Хелен Киттридж!
– И после этого ты решила, что тебе необходимо явиться сегодня сюда, да? – произнес граф Монтрейн, стараясь говорить спокойным тоном. – И своими глазами увидеть ее.
– Нет, Майкл, – возразила графиня. – Я пришла сюда для того, чтобы защитить репутацию своей семьи, на которую тебе, похоже, наплевать.
– Почему, мама? Не потому ли, что я, по твоему мнению, должен согласовывать с тобой, с кем мне пойти в театр?
Графиня, прищурившись, посмотрела на него.
– Совсем не из-за этого, Майкл. Причина в том, что ты явился туда со своей шлюхой. – На ее щеках заполыхали два красных пятна.
– Она – не шлюха! – почти прорычал Хоторн. – Она – обычная женщина, которую некому защитить. – Собственные слова поразили Монтрейна до глубины души. Еще одно горькое признание его идиотизма. – И в том, что она находится в моем доме, нет ее вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43