И все же это не было обольщением. Скорее это можно было называть алхимией духа. Едва оказавшись наедине, они оба ощущали это. Редкое, поразительное чувство, как будто сам Господь Бог отдал Маргарет Монтрейну. «За твое горе и твои слезы даю тебе нечто чудесное. Что-то, чем ты должна дорожить до конца своих дней. Храни это, ибо никогда больше ты не будешь благословлена такой любовью».
– Сомневаюсь, что я смогу заплатить тебе, ты же мне просто не по карману, – с улыбкой произнесла Маргарет. – Но, глядя на тебя, можно подумать, что твоя цена равна твоему весу в золоте. Все самые богатые женщины в мире захотели бы приобрести такое сокровище, как ты.
– Есть на свете вещи дороже денег, – сказал он с такой же, как у его жены, поддразнивающей улыбкой.
Маргарет легла рядом с мужем на постель и повернулась к нему лицом. Ее охватила дрожь, где-то в глубине ее существа запылал огонь, который быстро распространился по всему телу, охватив даже кончики пальцев.
– Это правда? – спросила она.
Монтрейн положил руку ей на бедро, потом провел ею по животу.
– Когда начнет меняться твое тело? – спросил он. Этот вопрос удивил Маргарет.
– Думаю, довольно скоро, – отозвалась она. Его пальцы обвели границу ее соска.
– Твоя грудь станет больше, – заметил он. Маргарет кивнула. Опустив глаза, она увидела, как рука Хоторна пробежала вниз от ее груди к пупку.
– Мне кажется, ты удивительно подходишь на роль матери, – тихо произнес Майкл. В его нежной улыбке был лишь намек на игривость.
– Надеюсь, для того, чтобы получать удовольствие от общения с тобой, платить не надо?
– Может, всего лишь один поцелуй?
Перекатившись на спину, Монтрейн потянулся к жене. Маргарет склонилась над ним, положила ему на щеку ладонь. Его кожа пылала. Маргарет провела пальцами по его губам, а потом накрыла его рот своим. Какое-то странное у нее было ощущение, какое бывает, пожалуй, когда слезы жгут глаза или когда чувствуешь почти физическую боль от счастья.
Маргарет не могла припомнить столь же чудесного момента в жизни, как этот. Комната была совсем слабо освещена, по углам метались неровные тени, а капли дождя на оконном стекле поблескивали, как бриллианты.
Можно ли остановить время? Если так, то Маргарет хотела бы заморозить это мгновение, когда она приподняла голову и их глаза встретились.
Похоже, лицо Майкла изменилось. Подняв руку, он запустил ее в локоны Маргарет. Желание уступало место нежности. Сладкой, томительной, полной страсти, которая обещала не просто физическое удовольствие.
Маргарет чувствовала себя околдованной.
Человек, лежащий рядом с ней, – ее муж. Перед Богом и перед людьми, их брак освящен церковным обрядом. Этот человек – отец ее будущего ребенка, он поклялся беречь и защищать ее, не жалея сил.
Монтрейн приподнялся, лег на Маргарет и вошел в нее, словно понимал, что ее тело уже готово принять его горячую плоть. Он нужен ей. В ее теле есть пустота, которую только он может заполнить.
Глаза Хоторна оставались открытыми, и он, не отрываясь, смотрел на Маргарет, которая обхватила его плечи обеими руками. Маргарет видела свое отражение в его глазах. Интересно, подумала она, если заглянуть еще глубже, увидит ли она того человека, который прячется за внешней оболочкой графа Монтрейна? Самца необыкновенной силы? Графа, который с таким неистовством занимается с ней любовью? Высокомерного, преданного, гордого человека? Знатного вельможу, который любит свою страну, чтит свою семью. И любит ее.
Свеча горела, секунды словно замедлили свой бег, пока они смотрели друг на друга. Даже их дыхание стало медленнее, пока они не начали дышать в унисон. Хоторн крепче сжал Маргарет в своих объятиях.
Странные ощущения испытала она в эти мгновения. Ей казалось, что она полностью в его власти. Он овладел ею, став при этом частью ее сущности, ее тела. Маргарет даже не смогла бы объяснить, какие именно чувства охватили ее. Пожалуй, можно было бы сказать, что она перестала ощущать, где кончается ее плоть и где начинается его. Маргарет закрыла глаза, из-под закрытых век по ее щеке скатилась горячая слеза. Монтрейн зажал ее рот поцелуем. Их тела двигались все стремительнее, неистовая пляска любви становилась все быстрее, приближая супругов к сверкающему финалу.
Опершись головой на руку, Монтрейн внимательно изучал жену, лежавшую рядом на боку.
Горизонт уже окрасился первыми лучами солнца. Небо постепенно светлело, темные ночные краски уступали место голубой лазури. Вскоре, словно предупреждая о приближении солнца, небо заалело, как нежные щеки Маргарет. Майкл погладил подбородок Маргарет, провел пальцами по ее губам, носу. Один палец пробежал по тонкой линии ресниц, а затем вернулся к ее пухлому рту.
– Ты не спишь, – прошептал он. – Иначе ты бы улыбалась.
– Я сплю, – твердо проговорила она. – А ты меня щекочешь.
Майкл положил ладонь ей на плечо, провел вниз по ее руке. У нее были тонкие длинные пальцы с ровными, чистыми и аккуратно закругленными ногтями. Но на каждом кончике пальца были мозоли. Лишь увидев деревенский дом Маргарет, Монтрейн узнал, как живет его избранница, и понял, что она находится на грани нищеты. И все же она отказывалась от его поддержки. Даже брать у него деньги не хотела. Маргарет была гордой и независимой женщиной.
Его женой.
– Маргарет! – Они лежали так близко, что его дыхание щекотало ей щеку.
У нее были волосы цвета осени, ее губы с такой легкостью кривились в улыбке и молили о поцелуях со вкусом вечности. Непростые слова складывались у Монтрейна в голове – нет, то были поэтические строки. Прежде Хоторну казалось, что он понимает желание. Ведь были у него прежде женщины, которых он хотел, с которыми занимался любовью. Но он относился к желанию точно так же, как и к остальным своим чувствам, которые надо было понимать и принимать. Но лишь сейчас Майкл стал познавать глубину собственного невежества.
Маргарет открыла глаза и посмотрела на него. Увидев выражение ее лица, Монтрейн улыбнулся. Раздражение и сонливость. Ее не так-то просто разбудить.
Он должен сказать ей, прежде чем наступит следующее мгновение, прежде чем шевельнутся стрелки часов.
– Я принимаю тебя, Маргарет, – проговорил Монтрейн, не сводя глаз с милого лица жены. – И люблю тебя. Безоговорочно. Безумно.
Поначалу, казалось, Маргарет не поняла смысла этих слов, но уже через мгновение она вспомнила их недавний разговор.
– Я тоже принимаю тебя, Майкл, – прошептала она улыбаясь. – И тоже люблю тебя. Безоговорочно. Безумно.
Уже в следующее мгновение граф Монтрейн понял одну вещь. Раньше он не очень-то верил в любовь, хотя признавал ее существование. Однако прежде он не понимал, что любовь расцветает в глубине существа и передается от души одного человека другому. Не знал он, что любовь всепоглощающа, что это святое чувство – благословение дающему и принимающему.
И еще любовь бывает неразумна.
Маргарет свернулась клубочком рядом с мужем. Хоторн обнял ее, и она доверчиво уткнулась носом в его плечо, задев его нежными губами. Уже через несколько мгновений ее дыхание стало тихим и спокойным. Графиня Монтрейн опять заснула. Хоторн улыбнулся и бережно прижал ее к себе.
Глава 28
Молчание подавляет удовольствие,
а нежные слова усиливают его.
Из «Записок» Августина X
Смайтон поджидал Маргарет у лестницы.
– Позвольте мне поздравить вас по случаю вашего замужества, миледи, – весьма сдержанно произнес он.
– Благодарю вас, Смайтон, – улыбнулась Маргарет. Ей пришло в голову, что Смайтону даже не известно, что к ней впервые обращаются столь официально.
Как ни странно, Маргарет подумала, что, будь ее отец жив, он бы походил на старого слугу. Ведь отец тоже был солдатом. Бабуля говорила, что у ее отца были сильные широкие плечи и большое лицо. Маргарет была совсем маленькой девочкой, когда отец умер, но временами ей казалось, что она помнит его холодные голубые глаза. Или, может, эти воспоминания были всего лишь навеяны рассказами бабушки.
У Смайтона тоже были холодные голубые глаза и копна седых волос, которые привлекали к себе внимание. Безупречный мажордом для графского дома.
И если уж говорить честно, то фигура Смайтона гораздо более уместна в этом доме, чем ее собственная.
Подойдя к столу, Маргарет взяла свой чемодан.
– А где Майкл? – спросила она у Смайтона, но, увидев, как тот недовольно нахмурил кустистые брови, поправилась: – А где его сиятельство?
– Полагаю, миледи, его сиятельство в библиотеке, – отвесив поклон, промолвил Смайтон.
Впрочем, Майклу он кланялся как-то по-другому, более уважительно, что ли. Всем своим видом Смайтон хотел показать новоявленной графине, что он знает, кто она такая и откуда пришла в дом. И разумеется, продемонстрировать ей, что она не совсем заслуживает его почтения.
Вот если бы Смайтон был расположен выслушать Маргарет, то она непременно поведала бы ему, что ей дела нет до светских предрассудков, что ей не до чинов и титулов. Кстати, ее бы вполне устроило, если бы Смайтон больше вообще не кланялся ей. Как бы то ни было, Маргарет заставила старого дворецкого нахмуриться еще раз, а с нее было и без того довольно его сердитых взглядов.
Графиня постучалась и, услышав голос Монтрейна, отворила дверь библиотеки.
Хоторн сидел за стоявшим в центре комнаты столом. Отличное место для такого представительного господина, как граф Монтрейн.
Маргарет улыбнулась, внезапно ощутив непонятную робость.
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Я все спрашивал себя, когда ты проснешься, – приветливо проговорил Хоторн.
– Знаешь, в последнее время мне постоянно хочется спать, – промолвила Маргарет. – Но я понимаю, что это нормально, когда носишь ребенка. А ты рад, что станешь отцом, Майкл? – спросила она. Этого вопроса Маргарет еще ни разу не задавала Хоторну.
– Рад, – кивнул он, – но еще больше я рад тому, что уже стал мужем.
Маргарет таинственно улыбнулась, ее улыбка зародилась в потаенном уголке души – там, где прятались самые заветные и секретные желания.
– Ты хочешь снова уехать от меня? – спросил Монтрейн, указывая на чемодан, который Маргарет по-прежнему держала в руках.
Она положила чемодан на письменный стол.
– Я же привезла тебе «Записки» Августина X, – сказала она, вынимая книги. – А где еще хранить книги, как не в библиотеке?
– Я никогда не спрашивал, где ты их раздобыла, – вымолвил Майкл, глядя не на книги, а на жену.
– Я нашла их в сейфе, – объяснила Маргарет. – Собственно, эти книги – единственное, что мне удалось спасти из того страшного пожара.
– Расскажи-ка обо всем поподробнее, – попросил Монтрейн, пододвигая к письменному столу удобный стул, чтобы усадить Маргарет напротив себя.
– Да и рассказывать-то толком нечего, – пожала она плечами.
Впрочем, Маргарет подробно поведала мужу о событиях той недоброй ночи. Когда она закончила свой рассказ, на лице Монтрейна было озабоченное выражение.
– А что, никому так и не удалось выяснить, что стало причиной пожара? – спросил он.
Маргарет отрицательно покачала головой.
– Тебе повезло, что ты спаслась, – заметил граф задумчиво.
Он подошел к жене и взял ее на руки, а потом вернулся к своему креслу, так и не выпустив ее из объятий.
– Не хмурься так, Майкл, – взмолилась Маргарет, обвивая его шею руками, – я же пережила все это. Все хорошо, – промурлыкала она, положив голову ему на грудь. – Знаешь, я никогда ни у кого не сидела на коленях, – сказала она через несколько секунд. – Оказывается, это очень приятно. А могла бы я ненадолго оторвать тебя от работы?
Интригующее предложение.
– Сейчас? Боюсь, что нет, – сказал граф, с сожалением покачав головой. – Мне необходимо подготовить для поверенного кое-какие данные и расчеты, чтобы он мог заняться продажей моей собственности.
– Это очень большая жертва с твоей стороны? – спросила Маргарет взволнованно. Как только он решился на такое? Как может продать родовое имение и оставаться при этом совершенно спокойным?
– Жертва? – с невозмутимым видом переспросил Монтрейн. – Вовсе нет. Нам, конечно, придется кое в чем экономить, но на свечи и уголь хватит.
– Пенелопа всегда говорила, что я могу приготовить обед из горошины, – с улыбкой вспомнила Маргарет.
Хоторн рассмеялся, и его смех эхом разнесся по большой комнате.
– Нет уж, к таким драматическим мерам прибегать не стоит, – сказал он. – Ну разве что для примера. – Помолчав, он добавил: – Не думаю, что моя мать и сестры благосклонно воспримут новость.
– Какую именно? – пожелала уточнить Маргарет. – О том, что мы поженились, или о том, что я не богатая и знатная наследница?
– Возможно, и ту и другую, – промолвил Хоторн. Маргарет благодарно улыбнулась ему: она радовалась, что он честен с ней. – Но в конце концов им придется сделать выбор, выхода-то другого нет.
– Ты действительно считаешь, что все так просто? Я видела твою мать и не могу сказать, что все обойдется, – проговорила Маргарет. – К тому же ты не можешь приказать людям вести себя так, как хочется тебе, и ждать, чтобы они исполняли твои приказания.
– Разве? – дразняще улыбнулся Монтрейн.
– Единственное место, где люди молчат и ведут себя прилично, – это кладбище, Майкл, – заметила Маргарет.
Казалось, Хоторна удивили ее слова.
– Молчать и вести себя прилично – это не о моей семье, – заметил он. – Но о нашем браке говорить больше нечего, дело сделано. Или ты беспокоишься о том, что все можно повернуть вспять?
– Я понятия не имею о том, что такое быть графиней, – вздохнула Маргарет. – Признаюсь тебе, что я просто в ужасе.
– А разве ты не помнишь, что я рассказывал тебе о некоторых представителях знати, Маргарет? Между прочим, я упомянул лишь некоторых, а ведь таких людей великое множество. Высший свет – это всего лишь сборище людей, и каждый из них имеет свои недостатки.
– Следует ли понимать, что, если я наступлю кому-нибудь на ногу, или уроню вилку, или пролью вино, меня всего лишь сочтут неуклюжей? – поинтересовалась женщина.
– Нет, – возразил Хоторн, – позволь тебя поправить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43