– А Бог слишком велик, чтобы его можно было описать в стихотворном размере. Я считаю, что если в стихотворении упомянуто, например, дерево, то больше не стоит развивать эту тему. И так все понятно.
– А как же любовь? Ведь любви посвящено так много стихов!
– Любовь – одно из тех чувств, которое меняется в зависимости от опыта.
– В таком случае, по-твоему, ее вообще не описать? – допытывалась Маргарет.
– А разве определение любви не будет отличаться у разных людей, как ты считаешь? – ответил вопросом на вопрос Хоторн.
– Возможно, лучше попросту заглянуть человеку в глаза и понять, что даже если он оступился или в чем-то совершил ошибку, ты никогда не отвернешься от него, не предашь его, – вымолвила Маргарет.
– То есть признание? – спросил граф.
– Безоговорочное, – кивнула Маргарет.
– Как определение любви? – продолжал Монтрейн. – Это не совсем логично, – заметил он.
– Жизнь вообще не очень логична, Майкл, – заметила она.
– Совершенно верно, – согласился Хоторн. – Иначе я не был бы здесь и не спорил бы с тобой о достоинствах любви. Вместо этого, – сказал он с улыбкой, – я повез бы тебя кататься на лодке.
– Кататься на лодке? – Глаза Маргарет загорелись, губы изогнулись в дразнящей улыбке.
– Генрих VIII то и дело катался на лодке, – усмехнулся Майкл.
– Ты хочешь, чтобы я отказалась? Ведь, кажется, именно этот монарх имел обыкновение соблазнять женщин.
– Нет, только своих жен, – парировал Хоторн.
Не следовало ему так говорить. Потому что эти слова напомнили Майклу о необходимости женитьбы, о том, как быстротечно время, неделя на исходе. Что ж, очень хорошо, он прибережет свое остроумие для разговоров о достоинствах природы. Это будет совсем нетрудно, они будут наслаждаться хорошим деньком, и самые серьезные их размышления будут о форме облаков в небе.
Приятные мысли о лодочной прогулке были прерваны Смайтоном, который впервые за день счел нужным заговорить с хозяином. Несмотря на мрачное выражение лица, он приготовил им с собой всевозможные яства, уложенные в корзину.
Стало быть, их ждет пикник. Майкл с удивлением подумал о том, что еще в жизни не проводил досуг таким образом.
Карета доставила их в небольшой городок, расположенный в часе езды от Лондона. Там, на живописном речном берегу, как и обещал Смайтон, стояла гостиница, в которой Майкл смог взять напрокат плоскодонную лодку.
Они с сомнением посмотрели на утлое суденышко. Правда, Маргарет оказалась первой, кто осмелился высказать сомнения.
– Не похоже, что она выдержит нас двоих, – заметила она.
– Ты не должна сомневаться в моих способностях, Маргарет, – ответил Хоторн.
– Да нет, Монтрейн, я верю в тебя и твои способности, – возразила она. – Но сейчас меня волнуешь не ты, а лодка.
Подтянув за веревку лодку к берегу, граф посмотрел на Маргарет.
– По правилам хорошего тона ты должна первой ступить на лодку, пока я ее удерживаю, – заявил он.
Маргарет бросила на него протестующий взор, на что Монтрейн лишь ухмыльнулся.
– Знаешь, лучше уж я нарушу твои правила хорошего тона и подожду, пока ты проверишь, способна ли она удержаться на воде с грузом, – холодно проговорила Маргарет.
– Выходит, мне следует забыть о том, что я джентльмен, да? Только из-за того, что мы хотим сесть в лодку? – усмехнулся Монтрейн.
– Да-да, именно так.
Сложив руки на груди, Маргарет стояла на берегу и смотрела на него. Хоторн ни разу не слышал, чтобы Маргарет хихикала. Это было так не похоже на нее, смех оказался совсем девчачьим. Но уж в чем граф Монтрейн был точно уверен, так это в том, что Маргарет Эстерли не девушка. И все же ее смех очаровал его.
Спустившись в лодку, Майкл протянул ей руки. Ялик так и качался у него под ногами. Несколько мгновений Майклу, казалось, что суденышко перевернется.
Маргарет доверчиво вложила свою руку в его – странный жест, если учесть, что она продолжала смеяться. Вместе они стояли в раскачивающейся на воде лодке. Стоит кому-то из них хоть слегка наклониться в сторону, как ялик немедленно перевернется. Майкл чуть раздвинул ноги в стороны, чтобы Маргарет могла удержать равновесие, вцепившись в его рукава.
– Тебе не кажется, что лучше сесть? – спросила Маргарет, давясь от смеха.
– Зачем это мне садиться, когда за меня держится такая красивая женщина?
– Я некрасивая, – отозвалась Маргарет.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Проведя пальцем по ее носу, Майкл осторожно щелкнул по кончику.
– Возможно, все дело в твоем носе, – заметил он. – Видывал я и более прямые, орлиные носы. – Он заглянул ей в глаза. – И еще я вынужден признать, что глаза у тебя какого-то странного цвета. Иногда они кажутся мне ореховыми, иногда – ярко-зелеными. Возможно, будь у тебя глаза другого цвета, тебя можно было бы считать красавицей.
Поскольку оба почти замерли на месте, лодку теперь покачивало лишь течение. Несмотря на это, руки Маргарет судорожно сжимали рукава Монтрейна.
– И твои волосы...
– Да что у меня с волосами?! – возмущенно воскликнула она.
– Они тоже могли бы быть более нормального цвета, – продолжал поддразнивать ее граф Монтрейн. – Например, белокурыми. Или рыжими, что, правда, хуже.
– Это что же, урок? – прищурившись, спросила Маргарет. – Не слышу я что-то комплиментов.
Монтрейн улыбнулся.
– Я вот, между прочим, всегда считала тебя красивым, – заявила Маргарет, рассматривая Хоторна. – И очень милым, очень приятным мужчиной.
Этого было достаточно, чтобы Майкл расхохотался.
Уже через минуту оба уселись на лавки, он взялся за весла и стал грести прочь от гостиничной пристани.
Гостиница представляла собой низкое широкое строение на речном берегу. Много лет назад ее выкрасили в красный цвет, но теперь стены изрядно выгорели и напоминали Майклу цвет бургундского вина. Судя по стоявшим возле нее экипажам, дела в гостинице шли вовсю. Ко всему прочему гостиница владела несколькими судами. В основном их предоставляли таким же, как Маргарет с Монтрейном, парочкам. Женщины прикрывались от солнца зонтиками, мужчины гребли – куда более умело, между прочим, чем граф Монтрейн.
Правда, уже через несколько минут, когда гостиница растаяла вдалеке, Майкл настроился на определенный ритм, и дело пошло лучше. Здесь Темза была на удивление чистой, течение сильным, не подвластным приливам и отливам.
День был чудесным, светило солнце, лишь изредка по голубому небу проплывали кудрявые облака. Судя по изумрудной листве на деревьях, высившихся вдоль берегов, и сочной зеленой траве, минувшая весна была дождливой. Словом, здесь была изумительная красота.
Откинувшись назад, Маргарет опустила руку в воду. Она закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Внезапно Майклу пришло в голову, что ей нечасто доводилось отдыхать вот так, наслаждаясь красотой и покоем.
Вокруг стояла удивительная тишина.
– Ты когда-нибудь думал о том, какой будет твоя жизнь дальше? – спросила Маргарет.
Ее вопрос удивил Хоторна, но он честно ответил на него:
– Я думал, но не совсем об этом. Моя жизнь подчинена строгому распорядку. У меня есть обязанности перед своей семьей, перед моей страной. Так что для разного рода случайностей в ней нет места.
Например, он не имеет права распоряжаться своей судьбой.
– Это должно и радовать, и огорчать тебя одновременно, – заметила Маргарет.
До этого Хоторн размеренно поднимал и опускал весла. Но теперь он положил их в уключины и, приподняв колено для устойчивости, снял с себя сюртук и жилет. Внезапно ему пришло в голову, что он никогда бы не позволил себе сделать это в присутствии Джейн Хестли. Впрочем, ее он не похищал из дома, не занимался с ней любовью в карете. И еще Хоторн сильно сомневался в том, что рискнул бы смеяться в ее присутствии.
– А что с твоей жизнью, Маргарет? – спросил он. – Чего ты ждешь от будущего?
Казалось, ее смутил его вопрос. Маргарет стала смотреть на дерево, росшее недалеко от берега. У нее был такой вид, будто она в жизни не видела деревьев. И даже птиц вроде той, что только что вспорхнула с ветки и улетела.
Неожиданно она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. Он почувствовал неловкость.
– Что бывает, когда в твоей налаженной жизни случается что-то неожиданное? Что ты делаешь в таких случаях? – спросила она.
– В моей жизни такого не было, – промолвил в ответ граф Монтрейн.
– Ты живешь в волшебном мире, Майкл, – загадочно улыбаясь, проговорила Маргарет.
Неужели ему никогда ее не разгадать? Ведь чем больше времени они проводили вместе, тем больше непонятного в ней было для него.
В их распоряжении оставалось всего три дня. Граф Монтрейн прекрасно понимал, что Маргарет то и дело думает о возвращении в свой деревенский коттедж. Если она уедет, у него не будет причины искать еще одной встречи с ней. В конце концов он же дал ей слово.
Если, конечно, ему не удастся уговорить Маргарет Эстерли навсегда остаться с ним.
Глава 19
У женщин, которые ценят удовольствие,
развиты все чувства.
Из «Записок» Августина X
Взяв в руки весла, Хоторн вновь принялся грести. Даже эти незнакомые ему дотоле движения он проделывал с удивительной грацией.
– Ты любишь дождь? – неожиданно спросила Маргарет.
– Я люблю грозу, – подняв на нее глаза, ответил граф Монтрейн.
– А сидр?
– Сидр? – удивился Хоторн. Его губы скривились в улыбке. Маргарет почувствовала настоящую гордость за то, что сумела озадачить его своим вопросом, хотя, признаться, вопрос-то был не трудным, а просто неожиданным.
– Да, сидр, – кивнула она.
– Знаешь, вообще-то я предпочитаю бренди, – ответил Майкл.
– А какой у тебя любимый цвет?
– Голубой, – отозвался Монтрейн и озорно подмигнул Маргарет.
– Ты любишь сладкое? Или кислое? – не унималась женщина.
– Я как-то об этом не задумывался, – промолвил Хоторн. – Мне нравится суп из омара. И еще пирожные, которые готовит наша кухарка. К баранине я равнодушен, – задумчиво сказал он. – Правда, жареная говядина мне по вкусу.
– А что скажешь насчет рождественского пудинга? – продолжала расспросы Маргарет.
– Больше всего я люблю смородиновый, – вымолвил граф. – А из-за чего ты обрушила на меня этот шквал вопросов?
– Все дело в моем любопытстве, – призналась она.
В последние дни Маргарет внимательно изучала каждую черточку характера Майкла, надеясь, что ей будет что вспомнить, когда они расстанутся навсегда. Этот человек был способен сосредоточиться на чем-то одном, – забывая обо всем остальном. Когда Хоторн смеялся, в смехе слышались нотки удивления, словно он давно отвык от него. На левом колене был шрам, оставленный кошкой сестры, когда ему был шесть или семь лет. В этом Майкл с грустью признался Маргарет прошлой ночью. Он рассказал, что кошечка яростно вцепилась ему в ногу острыми когтями. По словам Майкла, шрам стал для него и уроком, и наказанием одновременно.
– А если я тоже проявлю любопытство? – поинтересовался Монтрейн. – Ты будешь готова удовлетворить его?
– Мой любимый цвет – зеленый, – с готовностью ответила Маргарет.
– А любимое блюдо?
– Оно из овощей, которые легко выращивать, – призналась Маргарет. – В остальном я ем и люблю почти все.
– Как насчет грозы?
– Во время грозы я чувствую себя особенно одинокой, – с грустью в голосе проговорила Маргарет.
– Так не должно быть! – горячо возразил Хоторн. – Я бы постарался сделать так, чтобы не оставлять тебя одну во время ненастья. Думаю, если бы мы занимались любовью под раскаты грома, ты бы его даже не услышала.
Сердце Маргарет сжалось от боли, когда граф произнес эти слова. Ответ-то был очевиден.
– Ну да, – вымолвила она тихо, – если только в эти минуты ты не понадобишься жене. Или не уедешь в одно из своих поместий. Или если не заболеет твой ребенок, с которым ты должен будешь находиться рядом. Или если не захромает твой конь.
Майкл опустил весла, тишину нарушал лишь плеск воды. Течение понесло лодку к берегу, и вскоре она ткнулась носом в песчаный берег небольшого островка.
– Ты всегда и во всем видишь только плохое, Маргарет, – промолвил Монтрейн, – но это неправильно.
Ну что, признаться ему во всем? Для Маргарет была невыносима мысль о том, что она должна остаться на обочине его жизни, оказаться для Хоторна в прошлом, стать всего лишь эпизодом в череде самых разных событий.
– Знаешь, что мне больше всего нравится в тебе, Майкл? – с радостной улыбкой проговорила Маргарет. – Ты не похож на всех тех людей, которых я встречала в жизни. Ты работаешь на правительство, в то время как большинство представителей знати предпочитают вести праздную жизнь. Ты нанял на службу весьма странного дворецкого только из-за того, что он ветеран войны. И при этом ты пытаешься убедить меня в том, что тебе будет легко иметь жену и любовницу и никогда не сомневаться в том, что это правильно. Возможно, вначале тебе это и удастся. Но спустя некоторое время ты начнешь казнить себя за то, что так поступаешь, станешь презирать себя.
Несколько мгновений Майкл обдумывал слова Маргарет. Казалось, даже птицы приумолкли, чтобы послушать их разговор.
– А ты? – наконец спросил он. – Ты возненавидишь меня?
– Нет, – с легкой улыбкой ответила Маргарет, – но я буду презирать то существо, в которое превращусь.
– Ты говоришь правду, Маргарет? – взволнованно спросил Хоторн. – Ты действительно так думаешь?
– Да, – кивнула Маргарет. – Я действительно так думаю. И ничуть не сомневаюсь в том, что и ты будешь испытывать те же чувства.
– Я и не предполагал, что ты успела так хорошо меня изучить, – заметил Майкл.
Как могло быть иначе, если в последнее время все ее мысли были только о нем. Даже когда они были в разлуке, Маргарет не переставала вспоминать Хоторна. Она представляла, как бы он повел себя в разных ситуациях. Она грезила графом Монтрейном, мысленно рисовала себе его образ.
Впрочем, сейчас Маргарет не стала говорить обо всем этом.
– Ты забываешь, Майкл, что я занималась торговлей. В этом деле важно обладать способностью быстро распознавать характер человека. Особенно если тебе необходимо продать ему что-то.
– Полагаю, ты очень удачно справлялась со своим делом, – сказал Монтрейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43