Ц Полно, товарищ, Ц сказал Назарий с недовольством, Ц ты не прав; лучше
исследуем сами истину! Дедушка, посвети-ка нам до твоего сарая; чай, наши л
ошади продрогли.
Савелий молча и нахмуренно направился к двери, за ним следовали все четв
еро приезжих.
Захарий шел последним, недоверчиво оглядываясь на Агафью, как бы боясь п
реследований ее ухвата, опершись на который она стояла у шестка.

XVI. История терема

Захарий вернулся со двора раньше своего товарища и, убедившись в справед
ливости слов Савелия, не в пример храбрее вошел в светлицу. Агафья оказал
ась относительно его такой неласковой хозяйкой, что тотчас же убралась в
сени после его прихода.
Захарий, пройдясь несколько раз по светлице, отошел к сторонке и, вынув из
-за пазухи кожаную кису, зашнурованную ремнями на сборчатых кольцах, выс
ыпал из нее на ладонь несколько серебряных монет, стал любоваться их бле
ском, видимо, обдумывая, куда бы получше спрятать свои сокровища.
Вошедший вслед за ним Назарий, доверчиво скинул с себя охабень, разложил
его на лавку, подкинул под голову шапку и, приготовив, таким образом, себе
постель, оглянулся на товарища.
Ц Эй, послушай, Ц заговорил он. Ц Как у тебя глаза-то приросли к деньгам:
так и впился в них, что не оттянешь ничем! Сколько не пересчитывай, этим не
прибавишь! Да и на что тебе больше? Их и так столько у тебя, что до страшного
суда не проживешь, а тогда от смерти не откупишься; черти же и в долг повер
ят, Ц по знакомству, Ц а не то на них настрочишь челобитную…
Ц Ты только зубоскалишь! Ц хмуро отвечал Захарий. Ц Чем бы дать добрый
совет, да защитить товарища, а тебе все равно: ограбят ли его или прихватят
горло… А я, кажись, почтеннее тебя, потому что постарше: не тебе язык чесат
ь надо мной, Ц ты еще ползком ходил, а я уже заседал в думной палате.
Ц То-то и есть, ты от всех отпрыскаешься чернилами… А насчет добрых сове
тов: я и тебе подаю его Ц спрячь-ка ненаглядные свои, они тебя вводят част
енько в искушение, но не избавят от лукавого… Уж я тебе предрекаю, что ими
ты не один нож призовешь на свою шею… Да вон кто-то уже и идет.
Захарий поспешно задернул шнурками кису и, опустив ее за пазуху, приосан
ился как ни в чем не бывало.
Ц Самого свежего, сочного сенца задал лошадкам вашим, бояре, и кадушку ов
са насыпал для них, Ц сказал вошедший Савелий. Ц Ишь как измучились сер
дечные. Одна чья-то уже куда добра, вся в мыле как посеребрена, пар валом ва
лит от нее, и на месте миг не стоит, взвивается… Холопская уж куда ни шло, а т
о еще одна там есть, ни дать, ни взять моя колченогая… Променяйте-ка ее в Мо
скве на ногайскую, что привели намедни татары целый табун для продажи… Д
айте в придачу рублей…
Захарий весь вспыхнул от злости, обидевшись тем, что старик браковал его
лошадь, и резко прервал его:
Ц Что гроза еще не прекратилась?
Ц Слава Богу, стихло, дождь чуть покапывает, только с деревьев больно сып
лет его ветер, как веником смахивает.
Вошел холоп Назария и подал своему господину яшмовую фляжку с греческим
вином, серебряный рожок и конец белого панушника.
Назарий, налив в рожок вина, перекрестился и, поклонясь хозяевам, разом оп
орожнил его, а, наливая другой, обратился к Захарию:
Ц На-ка, промочи живой водицей свою душеньку, небось она зачерствела со
страху в лесу.
Тот не отказался и, прильнув к рожку, вытянул вино как насосом.
Дошла очередь до хозяина, но тот обеими руками отмахивался от вина.
Ц Что ты, боярин! Нам нельзя это снадобье, наше рыло не отворачивается то
лько от пенной браги, да и то в праздничный день, а не в будни
В описываемое нами вре
мя строжайшим указом запрещено было пить в будни.
.
Не малого труда стоило Назарию уговорить его выпить хотя один рожок. Сав
елий опасался, что среди приезжих есть соглядатай из холопного приказа
Суд для раб
ов.
, который после возьмет с него виру
Денежная пеня.
.
Только тогда, когда Захарий поклялся ему московским чудотворцем, святым
Петром митрополитом, что никто из них из избы сору не вынесет, т. е. не будет
на него доносить, старик охотно согласился опорожнить не только рожок, н
о даже целую флягу.
Понравилась ему, видимо, лакомая влага. С самодовольной улыбкой погладил
он свою бороду, которую звали полосатой, так как она была черная с проседь
ю, и любовно посмотрел на оставшееся во фляжке вино.
Агафья тоже промочила себе горло, не отказываясь, но прихлебывая и приго
варивая:
Ц Куда голова, туда и хвост, прожив с мужем четыре десятка, так уж и пить из
одной чаши!..
Вино развязало языки старикам.
Савелий пустился в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесн
ик Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому по
дарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, пох
ороненный особо от православных на Красном холме, в конце Алексеевского
леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются
о гроб и пляшут в могиле, что земля летит от нее вверх глыбами, что этот вес
ь изрытый холм по ночам превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у ко
торой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовыв
аются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он п
розван «Красным». Великий князь подарил этот терем боярину Савелия за ве
рную службу, вскоре после похода под Казань, и что с тех пор стал тут жить б
оярин с семейством до самой опалы великокняжеской.
Савелий проговорил бы до утра, если бы его не прервал Захарий.
Ц Уйми ты жернов свой, Ц крикнул он на него, Ц сказка твоя слишком тощая
закуска для меня… Эй, вы, подите обшарьте-ка тороки у моего седла, там, я за
приметил, мотались давеча калачи…
Ц Да они, боярин, все размокли от дождя, Ц отвечал один из холопов.
Ц В самом деле, хорошо бы закусить чем-нибудь, Ц заметил Назарий.
Ц Скудна наша трапеза, боярин, а если тебе угодно, то бьем челом всем, что с
ыщется, Ц произнес Савелий. Ц Эй, жена, все, что есть в печи, на стол мечи!
Ц Что там разбирать, люба али не люба, все благословение Господне, Ц отв
ечал Назарий. Ц Что до меня, я человек привычный ко всему, рос не на печке,
не был кутан хлопком под материным шуком, а все почти в поле; одевался не п
олостями меховыми, а железной скорлупой и питался зачастую чем ни попало
.
Агафья тем временем всунула руки и голову в печь, вытащила из нее горшок с
ячменной кашицей, приправленной чесноком и свиным салом. Савелий достал
с полки ковригу ржаного хлеба, толокно, и все это они поставили с поклоном
перед своими гостями.
Савелий нацедил ендову квасу, подал его вместе с деревянной узорной резь
бы солонкой гостям и пожелал им на здоровье откушать его хлеба-соли.
Назарий, усердно помолясь Богу, сел за стол, отломил себе добрую краюху хл
еба и, зачерпнув широкой ложкой кашицы, стал аппетитно уплетать далеко н
е изысканные яства.
Захарий сперва морщился и делал себе под нос замечания, что на хлебе не ме
нее плесени, чем на лице хозяйки морщин, что он жесток так, что ему не по зуб
ам, но видя, что аппетит его товарища грозит опустошить весь горшок кашиц
ы, начал быстро наверстывать потерянное время.
Когда оба проголодавшиеся гостя насытились, Захарий даже самодовольно
разгладил рукой свое увесистое брюхо и почти дружески спросил Савелия:

Ц Скажи-ка нам, Тихоныч, Ц мы люди заезжие, Ц нет ли в Москве чего новень
кого? Порадуй нас какой-нибудь весточкой.

XVII. Рассказ Савелия

Ц И, боярин, откуда нам, набраться новостей, Ц отвечал Савелий, Ц живем
мы в глуши, птица на хвосте не принесет ничего. Иной раз хоть и залетит к на
м заносная весточка, да Бог весть, кому придет она по нраву, другой поперхн
ется ею, да и мне не уйти. Вот вы, бояре, кто вас разгадает, какого удела, не мо
сковские, так сами, чай, знаете, своя рука только к себе тянет.
Ц Хотя мы не московитяне, не земляки твои, однако, такие же русские, Ц ска
зал Назарий, Ц такие же православные христиане, ходим с вами под одним не
бом, поклоняемся одному Богу, греемся почти одной кровью и баюкает нас од
на мать Ц Русь святая.
Ц Да отец-то не один, Ц продолжал Савелий. Ц Мы чтим и челом бьем своему
князю, на кого он, на того и мы, за кого он, за того и мы, а вы, чай, чувствуете св
оего.
Ц Мы, Ц гордо воскликнул Назарий, Ц все мы одно тело! Душа наша…
Он остановился, так как Захарий толкнул его ногой и добавил живо:
Ц Что-то будет…
Ц А бывала ли ваша милость в Москве? Ц нарушил Савелий вопросом наступи
вшее было молчание.
Ц Я был, но давно уже, Ц отвечал Захарий, Ц когда еще в Москве замирала ж
изнь и души во всех дремали. Помнишь ли, когда истекала седьмая тысяча лет
от сотворения мира, что по греческим писаниям означало приближение конц
а света?
Ц Как же, родимый! То была черная година! Знать на нее взглянул Касьян нем
илостивый. Я жил тогда в Красном селе. Бывало, пойдешь в Кремль к боярину, д
а еще не доходя до посада все сердце изноется; в какую сторону ни взглянеш
ь везде идет народ в смирном
Траурном.
платье на каждом шагу, видишь, несут одер или сани
Повозка для покойников.
с покойниками, а за ними надрываются голосатые
Плакальщики.
. Слухи носились, что железа
Моровая язва.
рыскала по всей Руси, а у нас, кажись, нахватало народу более всех. Ве
дь сколько его вымерло Ц гибель! А как студено было, какие снега сыпались
даже в весенние дни, солнышко-то Божье отвернулось от грешной земли наше
й, бывало и не проглянет и не обрадует нас несчастных; а летом-то еще пущая
пришла невзгода, ни дождичка, ни росинки, жар обдает, а напиться нечего, во
да-то вся, как выпарилась! Хлеба все опалило Ц и голодно и душно, хоть живы
м ложись в могилу. А ночи-то какие ужасы наводили на нас. Вдруг сделается т
емень такая, что хоть глаз выколи, ни месяца, ни звезд, да еще, сам не видал, а
молва разносила, озера по ночам воем выли, так что спать не давали, кто жил
к ним близко. Невесть что претерпели мы тогда! И чем прогневили только Вла
дыку Небесного, что послал Он на нас бедных напасть такую лютую.
Назарий, внимательно слушавший рассказ Савелия, задумчиво и печально пр
оизнес:
Ц Бедная наша отчизна! Чужие и свои враги, и гнев Господень подавляют теб
я.
Ц Какие же это свои враги, боярин? Ц спросил его Савелий. Ц Кажись, тепе
рь все князья живут в ладу, как дети одной матки, дружно, согласно. Наш же мо
сковский, как старший брат, властью своей прикрывает других. О прежнем вр
емечке страшно подумать. Вот недавно сломил он, наш батюшка, разбойников
…
Захарий быстро смекнул, о чем хочет заговорить Савелий, и, заметя, что в гл
азах Назария блеснул луч гнева, поспешно перебил старика:
Ц Ну, Тихоныч, что же далее-то было?
Ц Да что? Грянул гром и хватились за ум Ц начали все креститься: кто внос
ил богатые вклады в храмы Божии, кто строил их, кто, не в осуждение будет ск
азано, протоптал колени и отмахал всю голову, молившись, а с ближних своих
сдирали вчетверо за хлеб насущный, несмотря, на то, что у самих были полные
закрома всякой всячины, а другим и куснуть было нечего; иные же, зазорно и
вымолвить, нанимали за себя молельщиков… Всяк, кто не хотел трудиться да
работать, делался их попом… Их ублажали всячески, а они, прости Господи, вм
есто утешения да моления за православных, только соблазняли народ и бесч
инствовали до того, что добрый владыко, наш пастырь и святитель Феодосий,
не будучи в состоянии терпеть далее таких беззаконий, сложил с себя сан м
итрополичий и заключился в Чудовом монастыре. Там, сказывали, ухаживал о
н все за каким-то прокаженным, омывал его раны, молился за нас грешных и тв
орил многие богоугодные дела до конца своей жизни.
Ц А церковь-то Божья и вы остались без стража, отданные на добычу этим ра
звратным искусителям? Ц спросил Назарий.
Ц Место свято пусто не живет, да и верующие в него тоже. Духовные сановни
ки вскоре всем собором избрали на упразднившееся место в московские пас
тыри суздальского святителя Филиппа. Этот муж, разумный и красноречивый
, силой слова разогнал во имя Божье эту челядь, а нас просветил надеждой, п
роповедуя об испытании и покорности рабов земных Отцу нашему небесному,
чадолюбивому.
Ц Помнится мне, московитяне ваши собирались воевать с Казанью после эт
ого падежа людского? Ц спросил Захарий.
Ц Не после, а в это же время, боярин, как великий князь поднял верноподдан
ных громким кличем идти на неверцев. Как выкатили на площадь Кремлевскую
не тараны стенобитные, не туры подвижные, не перевесы приступные
Эти орудия состав
ляли русскую артиллерию до 1450 года.
, а огнеметы чугунные
Пушки.
, все это так ободрило народ, что все подняли головы, как будто гряну
ла страшная труба и вызвала всех из гробового сна. Сбылись и священные сл
ова нашего пастыря: «молитесь и дастся вам». Настала весна, проглянуло со
лнышко. Боже, как обрадовались ему православные. Солнышко, родное, глазок
Божий, ненаглядное ты наше! Ц вскрикивали все, рыдая, а оно-то так умильно
, так светло взглянуло на нас… и заиграли его искорки на крестах соборных,
и разгорелись наши сердца радостью, и… Да что и говорить, всего не вымолви
шь, что было на душе! Земля отдохнула Ц и с тех пор уже жутко стало показыв
аться снегам да морозам в вешние дни.
Окончив свой рассказ, Савелий утер рукавом выступившие слезы.
Прослезился и затуманившийся Назарий.
Лучина нагорела. В светлице был полумрак. Все было тихо; вдруг Захарий выв
ел носом такую ноту, что все оглянулись, подумав, что это прозвучала сапел
ка Старинн
ый инструмент Ц род дудки.
. Затем он сильно всхрапнул и, тут же проснувшись, удивленно смотрел
осоловелыми глазами на молчавших собеседников.
Ц Ох, да как славно я вздремнул! Ц произнес, наконец, он и, заметив, что зав
етная киса его высунулась наполовину из-за пазухи во время сна, поспешно
спрятал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31