Ц От этих латышей кроме пустых фляг да пробок ничего не дождешься!
Ц Постой, может, это нужные грамотки, Ц сказал Дмитрий, собирая размета
нные по полю ветром бумаги и пристально вглядываясь в них. Ц Ишь, ведь ка
к писали-то. Сам черт прежде ослепнет, чем разберет и поймет, что здесь нап
исано; я малую толику знаю грамоте, а от этого отступлюсь. Этот лесной наро
д перенял язык у медведей, так диво ли, что по-нашему редкие из них смыслят.

Ц Лучше допросить его на словах, подельнее, так сознается, куда и зачем е
хал и что содержится в этих бумагах. Быть может, они до нас касаются, Ц зам
етил Чурчила.
Ц Эй, оборотень, немчин бессловесный, вымолви что-нибудь! Кто ты таков и к
уда тебя Бог несет? Волею или неволею? Ц стал допытываться Иван, теребя з
а полу пленника.
Тот что-то глухо пробормотал и снова замолк.
Ц Да из него и обухом не выбьешь слова! Ц послышалось чье-то замечание.

Ц Промычал, да и на попятную. Так нет же, я выпытаю у тебя сознание. Вот как
отпорю нагайкой, скажешься, нехотя весь рассыплешься в словах! Ц сердит
о закричал Иван, доставая нагайку, притороченную к седлу, и только хотел п
ривести в исполнение свою угрозу, как кто-то из толпы закричал:
Ц Глянь-ка, братцы, назад. Видите, кто-то сидит на берегу, словно прирос к н
ему. Наши все здесь налицо, сорок пять человек, Чурчила, да Дмитрий, да Иван,
никто из наших не отлучался с места, а этот, наверно, вынырнул из воды, окая
нный.
Ц Ну, что же… Разом Ц к нему, хоть будь он нечистый: двух смертей не бывать
, одной не миновать, мы же не нехристи, все с крестами.
Дружинники закричали и побежали толпой к сидящему на довольно далеком р
асстоянии от них.
При пленном остались Чурчила, Дмитрий, Иван и несколько дружинников.
Ц Это, кажется, наш русский. Эй, земляк, кто ты?.. Оглянись! Ц кричали ему вз
ад дружинники, не решаясь подойти к нему поближе.
Незнакомец молчал.
Ц Друг ты наш или враг, отвечай?
Ц Постойте-ка, братцы, попробуем мы, возьмет ли наш гостинец! Ц сказал од
ин из дружинников и начал натягивать тетиву у лука, и когда стрела, нацеле
нная в сидящего, готова была полететь в цель, незнакомец, как бы придя в се
бя, нетерпеливо крикнул зычным голосом:
Ц Чего вы хотите от меня, разбойники придорожные? Я в чужой земле, без защ
иты.
Ц Так и есть, что наш! Но что он тут делает?.. Рыб, что ли, скликает?.. Видно, зна
ет, как их звать по именам.
Тут таинственный незнакомец обернулся и глаза его дикой злобой сверкну
ли из-под черных нависших бровей.
Дружинники отступили в изумлении.
На камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким мхом, под огромным в
язом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый шир
окоплечий мужчина с нахлобученной на самые глаза черной шапкой и раскач
ивался в разные стороны. Его стекловидные, зеленоватые глаза угрюмо след
или за катавшимися у ног его волнами, озаренными последними лучами заход
ящего солнца. Одна тень сгорбленная, длинная, далеко откинувшаяся на бер
ег, могла спугнуть дерзких любопытных, пожелавших бы рассмотреть мрачну
ю физиономию неизвестного путника, для которой природа, видимо, была зло
й мачехой.
Неизвестный не мог не слышать шума шагов приближавшейся к нему толпы, но
он не обратил на это никакого внимания и, не оглядываясь и не трогаясь с ме
ста, продолжал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и при этом дв
ижении на его боку раскачивался широкий нож с черенком из рыбьего зуба.

III. Павел-колдун

Ц Павел! чернокнижник! злой кудесник! колдун!.. Как он здесь очутился? Видн
о, лесовик довез его на хребте своем!.. Пришибем его, братцы, Ц избавим земл
ю от лихого зелья! Ц закричали почти в один голос дружинники.
Ц Земляки мои, братья! Нет, не чуждайтесь меня! Ц воскликнул Павел, прики
нувшись радостно изумленным. Ц Теперь я не тот нелюдим, встретив которо
го вы бежали прежде, я смиренный, кающийся грешник. За вас, мои братья, жизн
ь моя, молитва и руки.
Ц Врет, прикидывается… Погодите, еще не то заговорит, а дьявол, который в
него вселился, ишь как корежится! Перехватить ему горло, да и в воду. Пусть
его оттуда освобождают нечистые его собратья, а мы свое дело сделаем, бла
го есть случай.
Ц Нет, лучше привяжем его к камню, да свалим в волны, а то нож так заржавеет
в крови его, что не ототрешь никакими заговорами. Страшно будет опоясать
ся им, как зельем.
Так рассуждали обступившие Павла дружинники.
Дико блеснул он глазами, крепко стиснул кулаки и судорожно вытянул перед
собой руки, как бы защищаясь.
Дружинники между тем еще более приблизились к нему и некоторые уже схват
или его и стали тормошить.
Ц По крайней мере, дайте мне проститься со светом Божьим! Ц заговорил о
н упавшим голосом.
Ц Уж ты давно отклепался от человеческого имени, и давно пора тебе туда,
восвояси; там за тебя давно уже и паек получают! Ц отвечали ему.
Ц Дайте мне хоть повидаться с Чурчилой. Ведь вы, чай, с ним?
Ц Что за свидание! Ты уязвил его, как змей-горыныч!.. Мы давно добирались д
о тебя; а теперь, знать, тебя черти выдали, что наткнули на нас. В Новгороде о
тец твой силен, оборонит кого захочет, а здесь мы тебя, Ц заговорил один д
ружинник и, схватив левой рукой Павла за бороду, правой занес над ним руку
с ножом.
Павел весь съежился и зажмурился, чтобы не видеть опускавшегося над ним
блестящего лезвия, и даже преждевременно дико воскликнул.
Ц Да пусть его взглянет последний раз на Чурчилу… Пожалуй, осерчает, что
не допустили до него Настасьина брата, хоть любит он его, как собака палку,
Ц сказал другой дружинник, останавливая опускавшуюся было над головой
Павла руку товарища.
Ц Ну, так и быть, сволокем его к нему, да свяжите покрепче ему руки и ноги, а
то ведь он хитер, проклятый, вывернется, Ц решили остальные дружинники.

Корчившегося от бессильной злобы Павла дружинники крепко-накрепко свя
зали по рукам и ногам и, окружив, потащили его за веревку, подгоняя сзади п
алками по чем ни попало.
Ц Что это, еще пленника, или зверя какого тащат наши? Ц сказал Дмитрий Чу
рчиле, указывая на приближающуюся к ним толпу.
Ц Чурчила, это я, злейший враг твой! Упейся теперь моей кровью, я в твоей вл
асти, Ц заговорил смело прерывающимся от ярости голосом поставленный н
а ноги Павел.
Ц Как? Павел? Лучше бы взглянул я на ехидну, чем на этого дьявола в человеч
еском образе! Ц вскрикнул Чурчила, и так ударил рукой по рукоятке своего
меча, что все вооружение его зазвенело.
Ц Упросил, чтобы тебе его показали, Ц послышались голоса дружинников.

Ц Он знает, чем хуже наказать меня… Чего тебе нужно от меня? Ц обратился
он к Павлу.
Ц Жизни твоей…
Ц А что тебе в ней и за что ты ненавидишь меня, подкупной, заспинный враг?

Ц Верно слово твое, я Ц подкупной, но меня подкупила братская любовь, Ц
с ударением отвечал Павел.
Чурчила вздрогнул.
Ц Ты спрашиваешь, за что я ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я Ц исчадие з
ла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но сестра моя, эта кротк
ая овечка, Настасья… она давно примирила меня со всеми; она как бы нечелов
еческим голосом уговаривала меня переродиться, и слова ее глубоко запал
и в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песней серафима
, и я… повиновался…
Павел зарыдал.
Чурчила зашатался и прислонился к плечу поддерживавшего его Дмитрия.
Немного погодя он спросил.
Ц Не этот ли ангел Божий вразумил тебя покушаться на мою жизнь?
Ц Погоди и дослушай, после обвиняй, Ц начал снова Павел. Ц Я повиновалс
я ей… нет, не ей, я не знаю, кто говорил ее устами. Душа моя созналась во всех
поступках. Священное родство, любовь, все чувства человека разлились в д
уше моей, и новый свет озарил ее, я умилялся и искренно назвал братом любим
ого ей Чурчилу.
Ц Как, разве у вас шла речь обо мне?
Ц Никогда не переставали мы о тебе беседовать…
Ц Все более и более непонятны, темные слова твои.
Ц Мудрено ли! Душа каждого Ц загадка, а у этого она Ц совсем потемки. Пож
алуй, заслушаешься его, то и несдобровать тебе. Ему надо язык выгладить по
лосой раскаленного железа, а на руки и на ноги надеть обручи, или принять е
го в дреколья!.. До каких пор ждать конца его сказки? Ц с сердцем воскликну
л Дмитрий.
Павел скосил на него и без того косые глаза свои и сказал с упреком:
Ц Обшаривай душу темную, а светлая вся на виду.
Ц Что тут толковать, вы из одного гнезда с нечистым, одного поля ягода.
Ц Да не одинаковая, Ц возразил Павел. Ц Кем я был прежде Ц сознаюсь. А т
еперь, ты сам, как злой враг человеческий, перетолковываешь смысл моих сл
ов, и отказываешь мне, грешному, в возможности раскаяния, в освобождении о
т тяжелого гнета души моей.
Ц Экий краснобай! Как гладко он выстилает словами дорогу к сердцу всяко
го, Ц прервал его Дмитрий.
Ц Постой, Дмитрий, твоя речь впереди, дай нам дослушать, а ему договорить,
Ц сказал Чурчила.
Ц Пораспустите хотя немного мои руки, веревки больно стянули их; я честн
о исповедуюсь перед вами и тогда легко приму смерть, тогда и оковы телесн
ые легки будут для меня, а если приму смерть, не буду влачить их. Господи, по
милуй, поддержи меня!..
Ц Не богохульствуй, собака, я тебе засмолю рот, Ц снова не утерпел Дмитр
ий, и бросился на него с мечом, но Чурчила остановил его.
Павел с сожалением посмотрел на Дмитрия и с тяжелым вздохом начал:
Ц Настасья любила тебя меньше Бога, но больше жизни. Ты покинул ее, несча
стную, и обливается теперь она день и ночь горючими слезами, и сохнет, как
былинка в знойный день. Это зажгло ретивое мое праведным гневом против т
ебя. «Сыщи его, Ц сказала она мне, Ц добудь, достань мне или перенеси меня
к нему. Я забуду стыд девичий, упаду на грудь его, обовью его моими руками и
мы умрем вместе». На эту беду присватался к ней какой-то именитый литвин.
Отец обрадовался этому и приказал ей принимать подарки и называться его
суженой… Где же было чувство твое к ней, когда ты покинул ее?
Чурчила дрожал, изменившись в лице, и не мог выговорить слова.
Ц Теперь, быть может, влекут ее к венцу с немилым женихом или заколачиваю
т останки ее в гроб тесовый. Я как будто слышу стук молотка, и холодная дро
жь пробирает меня.
Он замолк и пристально поглядел на Чурчилу.
Последний стоял как приговоренный к смерти. Лицо его исказило от внутрен
ней невыносимой боли!
Павел продолжал:
Ц Потому-то я и ринулся всюду отыскивать тебя, чтобы заставить вспомнит
ь о покинутой тобой… Не утаю, я решился закатить тебе нож в самое сердце и
этим отомстить за ангела-сестру, но теперь я в твоих руках, и пусть умру см
ертью мученической, но за меня и за нее, верь, брат Чурчила, накажет тебя Бо
г…
Ц Истину ли изрыгаешь ты? Ц грозно спросил его Чурчила.
Ц Соболезную о слепоте твоей. Что же ты медлишь… Дорезывай скорей кстат
и брата, а там присоединись к вольным шайкам московских бродяг и грабь с н
ими отчизну. Вместо того чтобы защищать, ты отрекся от нее и рыскаешь дале
ко…
Ц Нет, ты брат Настасьи! Ты Ц мой брат! Я освобождаю тебя!
Послышался ропот дружинников, но Чурчила обнажил меч свой и крикнул:
Ц Чего вам надо? Крови? Вяжите меня, режьте, если поднимется рука.
С этими словами он разрубил веревки на руках и ногах Павла.

IV. Бегство

Яркие звезды засверкали на темном своде небесном, луна, изредка выплывая
из-за облаков, уныло глядела на пустыню Ц северная ночь вступила в свои
права и окутала густым мраком окрестности. Около спавшей крепким сном, в
повалку, после общей попойки, по случаю примирения Павла с Чурчилой, друж
ины чуть виднелась движущаяся фигура сторожевого воина.
В глубокую полночь, когда и сторожевой склонил свою усталую голову на ко
пье, что-то тихо зашевелилось в середине спавших, чья-то голова начала ме
дленно подниматься, дико озираясь кругом, силясь прорезать взглядом окр
ужающий мрак.
Подле этой поднявшейся головы поворачивался пленник, рейтар ливонский,
лежавший навзничь и силившийся вытащить руки из веревочных пут.
Ц Ты что, схвачен? Ц шепнул, приподнявшись, Павел (это был он) пленнику.
Тот молчал.
Ц А, ты боишься меня, а я еще хотел помочь тебе. Не веришь, смотри, Ц продол
жал он, и перерезал двуострым ножом своим веревки, скручивавшие ноги пле
нника.
Ц Спаси меня, Ц тоже шепотом заговорил пленник. Ц Я герольд бывшего гр
оссмейстера ливонского ордена Иоганна Вальдгуса фон Ферзена, владельц
а замка Гельмст. Он послал меня ко всем соседям с письмами, приглашающими
на войну против…
Герольд остановился.
Ц Ну, договаривай смелей, на Русь, что ли, нашу? Я вам помощник.
Ц Ты!.. Да кто ты? Ведь ты русский? Как же?
Ц Не твое дело. Беги, скажи…
Он хотел было совершенно освободить его, перерезав веревки и на его рука
х, но вдруг остановился и спросил:
Ц А далеко ли Гельмст?
Ц Перейдя поле и лес, повороти налево и поезжай наискосок по дорожке; к у
тру будешь в замке.
Павел разрезал веревки на руках пленника.
Ц Ступай, но коня уж оставь волкам на закуску, а то к копытам мои земляки ч
утки, как медведи к меду; услышат и захватят опять. Выберись отсюда лучше н
а змеиных ногах, то есть ползком; расскажи своим, что русские наступают на
них, поведи их проселками на наших и кроши их вдребезги! Ступай, а мне еще н
адо докончить свое дело.
Пленник вскочил на ноги, затем пригнулся к земле и начал медленно, озирая
сь, пробираться между сонными дружинниками, спавшими богатырским сном.

Чурчила, утомленный походом и взволнованный встречей с Павлом и в особен
ности словами последнего, лежал в каком-то тяжелом полусонном забытьи и
молодецкая грудь его тяжело вздымалась под гнетом удручающих сновиден
ий. Он хотел тотчас лететь обратно на родину, чтобы избавить свою Настю от
когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с ней под земляную крышу,
его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовало
сь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31