Ц отвечал один
из них.
Ц Челобитье наше перед государем! Ц заговорил другой. Ц Прими от нас м
илость свою, мужей вольных, а там пусть будет то, что Бог положит ему на сер
дце; воля его, терпенье наше, а претерпевший до конца спасен будет.
Ц Милость и казнь в его власти, Ц отвечал им князь Иван, Ц ни то, ни друго
е не обойдет вас. Покоритесь и примите его в врата градские, как единствен
ного законодателя вашего.
Ц Мы дозволим ему делить власть с вечем, Ц заявили новгородцы, Ц тольк
о оставь он нам чтимое место, завещанное нам и всем потомкам нашим от дедо
в и отцов…
Ц Пожалуй, обратите ваш колокол в трон, и воссядет на нем князь наш, и начн
ет править вами мудро и законно, и хотя не попустит ни чьей вины пред собою
, зато и не даст в обиду врагам. Скажите это землякам вашим Ц и меч наш в нож
нах, а кубок в руках, Ц сказал князь Иван.
Ц За что гнев его поднялся над главами нашими, как гроза небесная? Разве
мы не чествовали имя его грозно? Разве не ломились под нашими богатыми да
рами золотые блюда, когда мы подносили их его чести? Разве не низко клонил
и мы головы свои и самому ему, и вам, господам честным? Примите нас в милост
и свои. Попутал нас прежде враждебный дух Литвы; но ныне не поддадимся ему
! На вас вся надежда наша: не обойдите нас заступлениями своими: замолвите
за нас словцо у князя великого, и благодарность наша к вам будет не малая,
Ц упрашивали князя Ивана новгородцы.
В разговор вмешался боярин Федор Давыдович.
Ц Однако, Литва-то оставила в вас недобрые семена свои, Ц семена лжи и не
признательности. Не вы ли прислали сановника Назария и вечевого дьяка За
хария назвать князя нашего государем своим и после отреклись от собстве
нных слов своих? Не вы ли окропили площади своего города кровью мужей зна
менитых, которых чтил сам Иоанн Васильевич? Не вы ли думали снова предать
ся литвинам… Теперь разделывайтесь же с оружием нашим, или сложите под н
его добровольно свои выи, одно это спасет вас.
Князь Иван добавил в заключение:
Ц Долго терпел князь наш нестерпимое, но теперь обнажил меч свой по слов
у Господню: «Аще согрешит к тебе брат твой, обличи его наедине, аще не посл
ушает, Ц поими с собой два или три свидетеля, аще же тех не послушает, пове
ждь церкви, аще же церкви не радеть станет, будет тебе яко язычник и мытарь
». «Уймитесь и буду вас жаловать», писал вам великий князь, Ц но вы не прав
ым ухом слушали слово его, и милость его прекратилась к вам. Заключенных г
орожан также не освободит великий князь, так как вы сами прежде жаловали
сь на них, как на беззаконных грабителей отчизны вашей. Ты сам, Лука Исаков
, находился в числе истцов, и ты, Григорий Киприянов, от лица Никитиной ули
цы, Ц продолжал князь Иван, обращаясь то к тому, то к другому. Ц Мои уста п
роизносят слова великого князя. Будете хотеть образумиться, вам условия
ведомы, а то меч помирит нас, хотя и не он поссорил.
С поникшими головами слушали новгородцы увещания московских воевод и, с
казав, что они сами ничего решить не могут, вышли из палатки и немедленно о
тправились восвояси, под охраной великокняжеского пристава от далеко н
е мирно настроенных против них московских дружин.
Вскоре после их отъезда двинулись и московские дружины к Городищу для за
нятия монастырей, чтобы новгородцы не выжгли их.
Воины смело вступили на лед озера Ильменя.
Ц Настало время послужить государю! За нас правда и Бог Вседержитель! Ц
говорили они.

XVI. Перед осадой

Возвратимся на время в Новгород, дорогой читатель, и посмотрим, что делал
ось там во время похода Иоаннова.
Вечевой колокол гудел чуть не ежедневно, и на дворище Ярославовом собира
лись посадники и старосты всех улиц в ожидании ответа Иоанна на запись и
х.
Архиепископ Феофил был неусыпным блюстителем тишины и спокойствия, нес
мотря на то, что Марфа с тысяцким Есиповым и с литовскою челядью всегда ус
певала перекричать даже вечевой колокол.
Ворота чудного дома Борецкой были широко отворены не только для клеврет
ов ее, но даже для нищей братии, для всех, кто желал утолить свой голод и жаж
ду.
Служители Марфы, кроме того, щедрою рукою рассыпали монету толпившемуся
на дворе народу, и последний, под влиянием хмеля, оглашал воздух восторже
нными в честь щедрой хозяйки криками.
Борецкая, окруженная всегда толпой своих приверженцев, осушавших бесчи
сленные кубки, с восторгом прислушивалась к этим крикам.
Она владела несметными, непрожитными богатствами и, лишившись своих сын
овей, видя свою темную одинокую будущность, не знала, кому передать свои с
окровища, а потому, всецело отдавшись честолюбию, решилась купить ими ис
торическую славу.
Она достигла этого, хотя слава ее печальна.
Наконец ожидание посадников и старост окончилось. Радион Богомолов при
был в Новгород с ответной грамотой от московского князя и проехал прямо
на вече.
Народ повалил туда со всех сторон, столпился на дворище Ярославовом и ст
ал неистовыми криками требовать скорейшего прочтения грамоты.
Новоизбранный дьяк веча, испросив благословения у владыки Феофила, покл
онился во все стороны, поднял вверх руку и замахал бумагой над шумевшей т
олпой.
Чтобы показать собою пример уважения к московскому князю, Феофил снял св
ой клобук и, наклонив голову, почтительно и внимательно слушал запись, но
когда дело дошло до складной грамоты, лицо его побледнело, как саван, поса
дники невольно вздрогнули, а народ, объятый немым ужасом, не вдруг пришел
в себя.
Марфа Борецкая, значительно переглянувшись со своими, первая вскочила с
о своего места:
Ц Ну, что скажете вы теперь, советные мужи Новгорода Великого? Прячьтесь
скорей в подпольные норы домов своих, или несите Иоанну на золотом блюде
серебряные головы чтимых старцев, защитников родины. Исполнились слова
мои: опустились ваши руки. Кто же из вас будет Иудой-предателем? Спешите, п
ока все не задохлись еще совестью, пока гнев Божий не разразился над вами
смертными стрелами.
Ц Напрасно ты нас упрекаешь, боярыня, в таких зазорливых делах. Пусть вра
жеский меч выточит жизнь мою, а я все-таки останусь сыном, а не пасынком мо
его отечества! Ц возразил ей тысяцкий Есипов.
Ц Честь тебе и слава! Ц отвечала Марфа. Ц Все равно умереть: со стены ли
родной скатится голова твоя и отлетит рука, поднимающая меч на врага, или
смерть застанет притаившегося… Имя твое останется незапятнанным черны
м пятном позора на скрижалях вечности… А посадники наши, уж я вижу, робко о
зираются, как будто бы ищут безопасного места, где бы скрыть себя и похоро
нить свою честь…
Ц Боярыня! Ц воскликнул гневно посадник Кирилл, предупредив своих тов
арищей, Ц честь такая монета, которая не при тебе чеканилась, стало быть,
не тебе и говорить о ней. Теперь одним мужам пристало держать совет о дела
х отчизны, а словоохотливые языки жен Ц тупые мечи для нее…
Борецкая вздрогнула, но не вдруг ответила, стараясь подавить свое волнен
ие:
Ц Давно замечала я, но теперь ясно вижу, в кого метят стрелы твои, Кирилл. Ч
ерный язык твой хочет закоптить и меня, чтобы унижением моим лишить Новг
ород всякой опоры. Ты давнишний наветник Иоанна московского, ты достоин
наград изменников Упадыша, Василия Никифорова и других злоумышленнико
в против отчизны нашей… Кто из вас сохраняет еще любовь к бедной родине н
ашей, Ц обратилась она ко всему собранию, возвышая голос и окидывая всех
вызывающим взглядом. Ц Допытайте этого неверного раба острием вашим и
вышвырните им из него змею Ц душу его, а то яд ее привьется и к вам.
Кирилл вспыхнул.
Ц Славь Бога, Ц крикнул он ей, скрежеща зубами от ярости, Ц что ты далек
о каркаешь от меня и руки мои не достигнут тебя, гордись и тем, что дозволя
ет честное собрание наше осквернять тебе это священное место, с которого
справедливая судьба скоро закинет тебя прямо на костер. Товарищи и брат
ья мои, взгляните на эту гордую бабу. Кто окружает ее?.. Пришельцы, иноземцы,
еретики… Кто внимает ей? Подкупные шатуны, сор нашего отечества.
Ц Заклепайте его в кандалы и швырните на разщипку копий и мечей! Ц крич
ала в свою очередь Марфа, задыхаясь от злобы, своим челядинцам.
Ее крик был бы исполнен, если бы народ не уважал этого посадника, не раз до
казывавшего ревностную приверженность отечеству.
Марфа, увидя, что слова ее не оказывают действия, умолкла.
Замолчал и Кирилл.
Ц Что нам теперь делать и с чего начать? Ц спросил тысяцкий Есипов.
Феофил, сидевший до сих пор с поникшей головой, поднял ее и проговорил:
Ц Сами виноваты вы; великий князь вправе обрушить на головы ваши мстящу
ю десницу свою; смиритесь и дастся вам отпущение вины.
Ц Нет, владыко, твое дело молиться о нас, а не останавливать оружие наше!
Ц возразили ему. Ц Иоанн ненасытен и меч его голоден, да мсковитяне зачв
анились уж больно: мы ли не мы ли! Кто устоит против нас? Посмотри: чья возьм
ет. Мы сами охотники до вражеской крови! Если не станем долго драться, то о
твыкнем и мечом владеть.
Более благоразумные и рассудительные говорили:
Ц Словами и комара не убьете! Где нам взять народа против сплошной моско
вской рати? Разве из снега накопаем его? У московского князя больше людей,
чем у нас стрел. На него нам идти все равно, что безногому лезть за гнездом
орлиным. Лучше поклониться ему пониже.
Ц Да он и сожнет наши головы, как снопья снимет! Кланяться ему все равно, ч
то вкладывать в волчью пасть пальцы! Лучше же с него шубку скинуть! Ц кри
чал народ, подстрекаемый клевретами Марфы, и перекричать разумных.
Запись московскую истоптали ногами.
По сборе голосов большинство оказалось за войну.
Тотчас начались быстрые приготовления.
Марфа торжествовала.
Народ вооружался, поголовные дружины набирались из разночинщины: плотн
иков, гончаров, и других ремесленников одевали в доспехи волей и неволей
и выставляли на стены.
Чужеземцам, промышляющим торговлею в городе, дозволяли выехать. И потяну
лись обозы во все ворота городские с товарами в Псков; но многие остались
на старых гнездах, надеясь на милосердие Иоанна.
Река Волхов запрудилась многочисленными судами, с развевающимися цвет
ными флагами, Ц ими хотели загородить реку, Ц и по берегам ее выдвинули
сь две высокие деревянные стены, за которыми и на которых делали укрепле
ния.
Весь город день и ночь был на ногах: рыли рвы и проводили валы около крепос
тей и острожек, расставляли по ним бдительные караулы; пробовали острия
своих мечей на головах подозрительных граждан и, наконец, выбрав главным
воеводой князя Гребенку-Шуйского, клали руки на окровавленные мечи и кр
естились на соборную церковь св. Софии, произнося страшные клятвы быть е
динодушными защитниками своей отчизны.
В списке жертв, обреченных на смерть, имя посадника Кирилла стояло первы
м, а потому друзья его упросили разобиженного и несговорчивого старика,
соединясь с другими, недовольными правлением, выбраться из Новгорода и я
виться к Иоанну, что, как мы видели, он и сделал.
Архиепископ Феофил со священниками семи церквей и с прочими сановными м
ужами поехали на поклон и просьбу к великому князю по общему приговору н
арода, но когда посольство это вернулось назад без успеха, волнения в гор
оде еще более усилились.

XVII. Ворон ворону глаз не выклю
ет

В окружавших замок Гельмст лесах разъезжали рейтары фон Ферзена, наблюд
ая за появлением русских дружинников.
Вечерело.
Рейтары, перед возвращением своим в замок, расположились отдохнуть на по
ляне, граничащей с небольшой, но глубокой, уже начинающей замерзать реко
й.
Начальствовал над рейтарами знакомый нам кривой Гримм.
Невдалеке от прочих сел он на голую скалу, глядевшуюся в воду.
На скале противоположной горы все более и более сгущались вечерние крас
ки. Наступила та невозмутимая тишина природы, спутница ночи, которая на т
аких негодяев, как Гримм, производит гнетущее впечатление, давая мир и от
раду людям лишь с чистым сердцем и спокойной совестью.
Черные думы витали надо головой привратника замка Гельмст: надо было ско
ро приводить, так или иначе, в исполнение свои гнусные замыслы.
Вдруг до его ушей донесся подозрительный шорох.
Гримм оглянулся пугливо, как оглядываются только преступники. Какая-то
черная тень кралась между ним и отдыхавшими рейтарами; вот она ближе, это
человек, он крадется и вдруг останавливается против него.
Ц Кто идет? Ц крикнул среди тишины сторожевой рейтар и прицелился в при
шельца.
Этот окрик освободил душу Гримма от обуявшего было его панического стра
ха Ц как все негодяи, он был трусом.
Он быстро вскочил и пустился к незнакомцу. Глаза последнего блестели зел
еным огнем среди ночного мрака.
Гримм невольно отступил.
Ц Кто идет?.. Стой! Ни с места! Ц раздались крики, и несколько человек с угр
ожающим видом бросились на пришельца.
Ц Русский, но не враг ваш! Ц отвечал незнакомец.
Ц А! Вот кстати… это соглядатай… Видно, шея у него соскучилась по петле, к
оли сам сунулся в наши руки, Ц закричали рейтары.
Ц Нет, прежде допросим, выпытаем, вымучим у него признание: далеко ли зем
ляки его, сколько их, на кого они думают напасть, Ц прервал Гримм.
Ц Ну, говори же все начистоту, русский барон, а то сразу душу вышибем, Ц п
родолжал он, схватив незнакомца за грудь и тряся изо всей силы.
Ц Кто бы вы ни были, дворяне Божьи: благородные рыцари ливонские или верн
ые слуги, выслушайте меня терпеливо. Я сам пришел отдаться вам в руки, что
же вы озорничаете?
Ц Вон еще кто-то скачет? Загородите дорогу, снимите его с лошади копьем. Д
вое в ряд протянитесь цепью! Сам попадется в силки! Только этот, кажется, н
е хочет сам отдаться в наши руки, Ц распорядился Гримм.
Не успел он договорить последних слов, как ловкий всадник успел уже увер
нуться от брошенного в него метательного копья и так сильно ударил напав
шего на него рейтара тупым концом своего копья, что тот упал навзничь и ле
жал неподвижно, так как железные доспехи мешали ему подняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31