Под глазом открылась глубокая рана.
— Если не хочешь, чтобы с тобой случилось то же, что и с ними, — угрожающим тоном заявила Кэтрин, — никогда больше не пытайся делать ничего подобного.
Нойманн поднял Дженни на руки и положил на обочину. Потом они вдвоем с Кэтрин загрузили в фургон тела убитых констеблей. Мысль о том, как поступать дальше, пришла в голову Нойманну, как только он поднялся, сделав последний выстрел. Полицейские приехали сюда на своем собственном фургоне, который стоял на обочине совсем рядом, повернутый носом навстречу их автомобилю. Теперь следовало спрятать трупы и угнанный фургон где-нибудь в лесу, а самим пересесть на полицейскую машину и ехать дальше. До того, как сюда приедут другие полицейские и обнаружат исчезновение выставленного кордона, пройдет не один час. К тому времени они с Кэтрин уже погрузятся на борт подводной лодки и поплывут в Германию.
Подняв Дженни с мокрой земли, Нойманн отнес ее в полицейский фургон. Кэтрин забралась на водительское место и завела мотор. Нойманн вернулся в их прежнюю машину, включил зажигание, сдал назад, развернул машину и не спеша поехал по дороге. Кэтрин ехала следом. Нойманн старался отогнать от себя мысли о четырех мертвых телах, лежавших у него за спиной в считанных дюймах.
Еще через две минуты Нойманн свернул на чуть заметный проселок. Отъехав ярдов на двести, он остановился, заглушил мотор, выскочил и бегом вернулся на дорогу. Кэтрин за это время успела развернуть полицейскую машину и пересесть на пассажирское место. Он запрыгнул в кабину, хлопнул дверью и нажал на газ.
Они миновали то место, где только что расстреляли полицейскую заставу, и свернули на боковую дорогу. Согласно карте, им нужно было проехать около десяти миль в сторону моря, а потом еще двадцать миль вдоль берега до Клиторпса. Нойманн посильнее нажал на газ; фургон прибавил скорости. Впервые с того момента, когда он в Лондоне высмотрел филеров из МИ-5, он позволил себе понадеяться на то, что, в конце концов, им удастся вырваться отсюда.
* * *
Альфред Вайкери расхаживал по отведенной для него комнатушке на базе ВВС близ Гримсби. Гарри Далтон и Питер Джордан сидели за столом и курили. Суперинтендант Локвуд сидел рядом с ними и выкладывал геометрические фигуры из спичек.
— Не нравится мне это, — сказал Вайкери. — К этому времени кто-нибудь обязательно должен был их заметить.
— Все главные дороги перекрыты, — отозвался Гарри. — Рано или поздно они должны наткнуться на один из заслонов.
— А что, если они едут вовсе не сюда? Что, если я допустил ужасный просчет и они отправились из Хэмптон-сэндс на юг? Ведь могло быть и так, что радиограмма на подлодку была дана лишь для отвода глаз, а на самом деле они решили переправиться в Ирландию на пароме.
— Они едут сюда.
— Они могли залечь и переждать суматоху. Возможно, они скрываются в какой-нибудь другой отдаленной деревне, ждут, пока обстановка успокоится, чтобы после этого сделать очередной шаг.
— Они вызвали субмарину. Они должны спешить на рандеву с нею.
— Они ничего не должны. Они могли увидеть наши кордоны, заметили активность полиции, решили выждать. Они могут еще раз связаться с субмариной и предпринять новую попытку встречи, когда снова станет тихо.
— Вы забываете об одной вещи. У них нет радио.
— Мы думаем, что у них нет радио. Вы отобрали у них одну рацию, Томассон нашел еще одну, уничтоженную, в Хэмптон-сэндс. Но мы не можем знать наверняка, что у них нет третьей.
— Мы вообще ничего не знаем наверняка, Альфред. Мы лишь высказываем обоснованные предположения.
Вайкери еще несколько раз прошелся взад-вперед, все время искоса поглядывая на телефоны. Ну, звоните же, звоните, черт возьми! — мысленно взывал он.
В конце концов, отчаявшись, он сам поднял трубку и попросил телефонистку соединить его с Адмиралтейством, с Отделом контроля за передвижением подводных лодок. Когда Артур Брэйтуэйт ответил, его голос звучал так, будто он сидел в трубе торпедного аппарата.
— Есть что-нибудь новенькое, коммандер? — спросил Вайкери.
— Я говорил с флотом и местной береговой охраной. Королевский флот направляет в тот район два корвета: номера 745 и 128. Они отойдут от Сперн-Хед не позже, чем через час, и сразу же начнут прочесывание. Береговая охрана займется своим делом — побережьем. ВВС поднимает самолеты, как только рассветет.
— Когда именно?
— Около семи утра. Возможно, чуть позднее — из-за очень сильной облачности.
— Это может быть слишком поздно.
— Если они взлетят раньше, никакого толку не будет. Чтобы искать, им нужен дневной свет. А если они взлетят сейчас, то будут все равно что слепые. Но есть и кое-какие хорошие новости. На рассвете мы ожидаем кратковременное изменение погоды. Облачность сохранится, но дождь, судя по всему, ослабеет, и ветер тоже стихнет. Это облегчит поиск.
— Я как раз не уверен, что новость такая уж хорошая. Мы рассчитывали, что шторм запрет их на берегу. А улучшение погоды только облегчит жизнь агентам и немецким подводникам.
— Да, тут вы, пожалуй, правы.
— Прошу вас, напомните морякам и авиаторам, чтобы они вели поиск как можно осмотрительнее. Я знаю, что это должно показаться надуманным и излишним, но нужно попытаться сделать так, чтобы вся операция выглядела обычным рейдом. И еще, попросите всех не пользоваться без крайней необходимости радиосвязью. Ведь немцы тоже непрерывно слушают нас. Я прошу простить меня, коммандер Брэйтуэйт, но я не могу объяснять все это более подробно.
— Я понимаю. И передам всем, кому нужно.
— Благодарю вас.
— И попытайтесь немного расслабиться, майор Вайкери. Если ваши шпионы вознамерятся этой ночью добраться до своей субмарины, мы их остановим.
* * *
Полицейские констебли Гарднер и Салливэн бок о бок ехали на велосипедах по темным улицам Лаута. Гарднер был крупным мужчиной средних лет из тех, о которых говорят: типичная деревенщина. Худощавому и стройному Салливэну лишь не так давно исполнилось двадцать лет. Главный суперинтендант Локвуд приказал им добраться до полицейского поста, выставленного невдалеке от выезда из городка, и сменить двоих человек. Гарднер привычно крутил педали и жаловался на судьбу.
— Ну почему лондонские преступники всегда оказываются здесь в самую отвратительную погоду? Нет, ты мне все-таки объясни?
Салливэн, к которому он обращался со своими риторическими вопросами, ничего не мог объяснить, поскольку его трясло от возбуждения. Он впервые в жизни принимал участие в облаве и впервые в жизни держал в руках оружие за пределами стрельбища — за спиной у него висела изготовленная задолго до его рождения, устаревшая тридцать лет назад винтовка, выданная ему в полицейском участке.
Чтобы добраться до перекрестка, где должна была находиться застава, им потребовалось всего пять минут. Но на месте не оказалось ни души. Гарднер остановился на месте, держа велосипед между ног, и принялся медленно осматриваться по сторонам. А его молодой напарник положил велосипед, включил фонарик и прежде всего посветил на дорогу. Сначала он увидел отпечатки шин на обочине, а потом осколки стекла.
— Сюда! Скорее! — крикнул Салливэн.
Гарднер перекинул ногу через раму велосипеда и, держа его за руль, направился к месту, куда падал луч от фонаря молодого констебля.
— Христос всемогущий!
— Посмотрите на следы. Две машины. На одной ехали они, а другая наша. Когда они разворачивались, то порядком испачкали шины на обочине. Вот и отлично: оставили нам заметные следы.
— Точно. Давай, малец, посмотри, куда они ведут. Я сгоняю в участок и предупрежу Локвуда. И, ради всего святого, будь осторожен.
* * *
Салливэн медленно ехал на велосипеде по дороге. В одной руке он держал фонарик и в его свете пытался следовать за отпечатками шин, которые постепенно делались все менее заметными. Через сто ярдов от места, где находился пропавший полицейский кордон, след исчез вовсе. Салливэн проехал еще четверть мили, пытаясь отыскать какие-нибудь признаки пребывания здесь полицейского фургона.
Проехав еще немного, он заметил отпечатки другого комплекта шин. Они отличались от первых. Самое главное, что, чем дальше он ехал, тем заметнее они становились. Очевидно, машина, оставившая эти следы, ехала в противоположном направлении.
Так, следуя за этими отпечатками, он добрался до почти незаметной грунтовой дороги, уходившей прямо в лес. Посветив на дорогу, он увидел на ней совершенно свежие следы шин. Он направил луч в темноту. Фонарик оказался слишком слабым для того, чтобы осветить дорогу на сколько-нибудь значительном расстоянии, но все же было ясно, что по этой раскисшей колее на велосипеде не проехать. Констебль слез, прислонил велосипед к дереву и поплелся по грязи.
Еще через две минуты Салливэн увидел заднюю стенку фургона. Крикнул: «Эй!», но не получил ответа. Тогда он подошел поближе. Машина не принадлежала полиции, она была другой модели и, помимо всего прочего, имела лондонский номерной знак. Чувствуя, как холодеет у него спина, Салливэн подошел вплотную к автомобилю, обошел его с пассажирской стороны и посветил фонарем внутрь. Переднее сиденье было пустым. Он направил луч в глубину фургона.
И сразу же увидел трупы.
* * *
Салливэн бросил фургон там, где нашел его, снова сел на велосипед и со всей возможной скоростью погнал в Лаут. Добравшись до отделения полиции, он сразу же позвонил суперинтенданту Локвуду, находившемуся на авиабазе.
— Все четверо мертвы, — сказал он, еще не отдышавшись после поездки. — Лежат в фургоне, но это не их фургон. Теперь беглецы, похоже, едут на полицейской машине. Если верить следам на дороге, то они, как мне кажется, отправились обратно в сторону Лаута.
— Где сейчас находятся тела? — спросил Локвуд.
— Я оставил их в лесу, сэр.
— Возвращайтесь и ждите там, пока не придет помощь.
— Слушаюсь, сэр. — Локвуд повесил трубку. — Четверо убитых! Мой бог!
— Мне очень жаль, главный суперинтендант. И к тому же, моя теория о том, что они где-нибудь залегли и будут ждать, пошла прахом. Совершенно ясно, что они здесь и готовы на все для того, чтобы выбраться из страны. Даже на хладнокровное убийство четырех полицейских.
— У нас есть и другая проблема — они пересели на полицейский автомобиль. Сообщите об этом нашим офицерам, патрулирующим на дорогах... Это потребует времени. А ваши шпионы уже опасно близко подобрались к побережью. — Локвуд подошел к карте. — Лаут находится здесь, прямо на юг от нас. Теперь они могут выехать к морю по любой из дорог и дорожек.
— Переместите ваших людей. Перебросьте их всех на участок между Лаутом и побережьем.
— Конечно, это необходимо, но в несколько минут этого не сделать. А ваши шпионы пока еще заметно опережают нас.
— Еще одно, — сказал Вайкери. — Нужно доставить убитых сюда, и сделать это как можно тише. Когда все кончится, будет необходимо придумать какое-то другое объяснение их гибели.
— А что я скажу их семьям? — резко бросил Локвуд и, громко хлопнув дверью, выскочил из комнаты.
Вайкери снял телефонную трубку. Телефонистка сразу же соединила его с лондонским коммутатором МИ-5. Ответила знакомая телефонистка. Вайкери попросил связать его с Бутби и некоторое время ждал ответа.
— Приветствую вас, сэр Бэзил. Боюсь, что у нас здесь начинаются большие неприятности.
* * *
Сильный ветер гонял дождевые струи по воде возле причалов Клиторпса. Нойманн замедлил ход и свернул в проезд между рядами складов и гаражей. Там он остановился и заглушил мотор. До рассвета оставалось уже немного. В слабом свете он смог разглядеть маленький деревянный пирс, на котором мокли под дождем несколько вытащенных из воды рыбацких лодок. Еще несколько лодок покачивались на швартовах в черной воде.
Последний отрезок пути они проделали прекрасно. Дважды им попадались полицейские кордоны, и дважды они проезжали мимо, сопровождаемые приветственными взмахами рук одураченных бобби.
Жилище Джека Кинкэйда, как он запомнил, находилось над гаражами. Увидев деревянную наружную лестницу с дверью наверху, Нойманн выскочил из кабины и поднялся по ней. Подойдя к двери, он привычным движением достал «маузер», затем негромко постучал, но не получил ответа. Тогда он подергал ручку. Дверь оказалась незапертой. Он открыл ее и вошел внутрь.
Сразу же ему в нос ударило невыносимое зловоние многодневного мусора, застоявшегося дыма от дрянного табака, давно не мытого тела, а над всем этим преобладал запах алкоголя. Нойманн нащупал выключатель и повернул его, но свет не зажегся. Тогда он вынул из кармана фонарь и включил его. Луч сразу же нащупал крупную фигуру мужчины, спавшего на голом матраце. Нойманн пересек грязную комнату и толкнул хозяина носком ботинка.
— Вы Джек Кинкэйд?
— Я-то Джек. А ты кто такой?
— Меня зовут Джеймс Портер. С вами договаривались, что вы отвезете меня на лодке.
— О, как же, помню... — Кинкэйд попытался сесть, но не смог. Нойманн направил луч света прямо ему в лицо. Мужчине было, по меньшей мере, шестьдесят лет; на его грубом отечном лице имелись все признаки, выдающие застарелого пьяницу.
— Малость выпили на сон грядущий, верно, Джек? — спросил Нойманн.
— Было малость.
— А которая же лодка ваша, Джек?
— «Камилла».
— Где она находится?
— Внизу, у причала. Как пойдешь, так не пройде...
Кинкэйд снова погружался в пьяное забытье.
— Вы не будете возражать, если я позаимствую ее на некоторое время, а, Джек?
Кинкэйд ничего не ответил, а громко захрапел.
— Большое вам спасибо, Джек.
* * *
Нойманн сбежал по лестнице и вернулся к фургону.
— Наш капитан не в состоянии никуда плыть. Допился до полной потери разума.
— А лодка-то есть?
— «Камилла». Он сказал, что она возле этого причала.
— На причале есть и кое-что еще.
— Что именно?
— Сами увидите через минуту.
Нойманн всмотрелся и увидел прохаживавшегося вдоль лодок констебля.
— Они, судя по всему, взяли под контроль все побережье, — заметил Нойманн.
— Просто стыд и срам. Еще одно ненужное убийство.
— Пора бы уже закончить с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83