Но что он дважды не отвод
ил от гостиницы взгляда, пока она была в сфере обзора, не вызывает у меня с
омнений.
Вообще-то хронология влюбленностей немножко нарушена привлечением в с
видетели вокзальных ступеней: сначала была Ольга, потом Ида, а потом Евге
ния. Поэтому, как в кино, сделаем стоп-кадр. Молодая женщина с несколько со
нноЦ мечтательным лицом и неясно очерченной вежливой улыбкой и молодо
й мужчина, что-то показывающий ей из достопримечательностей. Теперь раз
делим изображение, современные методы это позволяют, омолодим мужчину н
а десять лет, на нем уже сюртук его отца, академика живописи, пошива I89I года (
то есть чуть ли не совпадает с годом его собственного рождения) и прогони
м пленку обратно: юноша, совсем мальчик, худой, нескладный, костлявый, торо
пится к вокзалу, на поезд! Эдакая мультипликация.
Я продолжаю стоять с пакетом в руках у «Вульворта». Это почти на переходе
через улицу. Напротив бывшая гостиница «Zum Ritter» (К рыцарю), где останавливали
сь сестры Высоцкие, Ида! Не отрываясь, смотрю на этот дом. За светофором мо
жно и не следить. В Марбурге уже давно работает школа, где обучают слепых.
Все светофоры снабжены специальной трелью, у каждого Ц она своя, незряч
ий всегда сможет сориентироваться в городе по мелодии. Пока мелодия, озн
ачающая зеленый свет на светофоре, не звучит. Самое время подумать о женс
ком могуществе, о женском очаровании. Пастернак с юности был его пленник
ом. Описать почти невозможно, что нравится нам в изысканности движений, в
поворотах шеи, в голосе и общей картине женского портрета. Трудно сказат
ь, что и как нас зачаровывает и потом держит до невозможности дышать. Если
есть в мире тайны, то это основная.
Но у Пастернака, как мне кажется, была одна особенность. Он не тот брутальн
ый самец, который, закрыв глаза, идет на сигнал женской плоти. Образы его л
юбимых состоят из деталей женского колдовства. Он, любуясь, рассматривае
т их по очереди. Его любовь Ц не любовь с первого взгляда и через дорогу, н
е образ любимой в окне замка. Ему необходимо тихое общение, разговоры, мед
ленное внедрение в женскую душу и сопряжение своего духовного мира с мир
ом избранницы. Здесь он с молодости стар, как весь девятнадцатый век. Одни
м словом, он влюбляется в женщин, которых близко и впритык видят его карие
, блестящие, малоподвижные как телескоп, глаза. (Как заметила Цветаева: пох
ож на араба и одновременно на его лошадь.) Он всегда любит женщин своего кр
уга, и каких он встречает в своем кругу. Вот почему, наверное, первая его лю
бовь Ц двоюродная сестра Ольга Фрейденберг. Какая, кстати, осталась уни
кальная переписка, начатая почти влюбленными молодыми людьми и продолж
авшаяся пятьдесят лет. Правда, надо сказать, что, во-первых, оба были влюбл
ены в бумагу, в возможность из слов конструировать свой мир, всё описать, а
во-вторых, страсть, видимо, разжигалась тем, что, как много позже, уже опытн
ый аналитик минувшего, Ольга Фрейденберг скажет, что всегда чувствовала
себя сестрой ему. На острие ножа.
Влюбленному в ту пору было двадцать лет. На это стоит обратить особое вни
мание. Это возраст, когда молодые люди еще летают во сне и кости у них трещ
ат от слишком быстрого роста. Был ли это роман прикосновений или предпри
косновений? Некоторая библейская ограниченность, когда достаточно узо
к был племенной спектр, естественно, имел место, да простят мне стилисты э
тот канцеляризм. Слишком тесны были соприкосновения: дружили отцы, и сес
тра Леонида Осиповича вышла за другого брата, фантазера, выдумщика и в ка
кой-то мере авантюриста. Всё это было еще заквашено на южном солнце, лете
и том единственном месте в мире, где, кажется, сходятся все рулоны земной к
оры и которое называется Одессой. В Одессе семьи Пастернаков и Фрейденбе
ргов совместно проводили лето. Все дружили. Потом, позже, лето проводили п
од Малоярославцем, в Оболенском. Место памятное, останавливался здесь Ку
тузов, есть замечательная старинная церковь.
Рядом лето проводил Скрябин. Фон: лето и солнца и скрябинской музыки. Може
т быть, если бы отношения были менее сдержанные… А примеров достаточно и
для того времени. Вторая жена Пастернака, З.Н.Нейгауз, не скрывая, признава
лась, искупая тем самым душевную рану, что в свое время в Петербурге, в пят
надцать лет ходила на свидание в гостиницу к человеку, который был на три
дцать лет ее старше, к офицеру и, кстати, вот оно, натяжение символических
совпадений, Ц к двоюродному брату композитора Скрябина и собственному
кузену.
В еврейских семьях женщины всегда старше по внутреннему и духовному жиз
ненному опыту. Отношения остались обостренными, пульсирующими, но молод
ой женщине не в чем было себя упрекнуть. Она все время дула на вскипающее м
олоко. Эта постоянная грань отказа, видимо, сыграла свою удивительную ро
ль в воспитании лирического пафоса поэтического дара поэта. Мы все помни
м выразительную формулу в стихотворении «Марбург»: «Я вздрагивал. Я заго
рался и гас./ Я трясся. Я сделал сейчас предложенье./ Но поздно, я сдрейфил, и
вот мне Ц отказ./ Как жаль её слез! Я святого блаженней». Но, может быть, зде
сь не один отказ?
Со временем, когда первая боль прошла, а горечь нескольких неудач укомпл
ектовалась, возникла эта формула. Первоначально (одна из редакций знамен
итого стихотворения) она была другой: «День был резкий, и тон был резкий. Р
езкими были и день, и тон Ц ну, так извиняюсь». Между вариантами лирическо
го этого репортажа об отказе Ц несколько лет. Но мы уже знаем: Ольга, оказ
авшись во Франкфурте, послала двоюродному брату открытку. Бросив все дел
а, брат полетел во Франкфурт. Это сейчас почти без остановок до Марбурга в
сего один час пути, тогда Ц целых два. Дальше идет знаменитая сцена в кафе
с угощением сосисками. Это больше, чем отказ. Может быть, в лекцию именно с
юда стоит вклеить небольшую цитату из воспоминаний Ольги Фрейденберг («
я ему сестра»), заодно откомментировав, с какой искренностью и аналитиче
ской беспощадностью к себе надо писать, если хочешь, чтобы тебя потом цит
ировали столетие вперед. Но, если по сути дела проанализировать эту сцен
у, что мы получим в остатке, впрочем, как и в любовном эпизоде с Идой Высоцк
ой? Две взрослые, уже ощущающие свое женское и духовное призвание молоды
е женщины Ц и юноша, мальчик-поэт, все еще чувствующий за спиной окрик па
пы и носящий его сюртук.
Замок со времен Пастернака, конечно, сильно изменился, но надо отдать дан
ь и времени: вся эта запомнившаяся, много раз исхоженная дорога до вокзал
а поменялась. Наверху, у ратуши и на площади рынка, где стоит, как и в Москве
Ц у двух городов общий символ, Ц монумент с фигуркой Георгия Победонос
ца, еще жива старинная, дорогая, гранитная, почти как на Красной площади, б
русчатка, а вот внизу, где «на небо глядел исподлобья булыжник», все тепер
ь покрывает интернациональный и демократический асфальт.
Но, слава Богу, светофор пропел короткую песню о возможности перехода, и, п
оЦ прежнему не отрывая взгляда от здания бывшей гостиницы, перехожу ули
цу.
Только почему меня здесь будто ударяет ветер истории? Конечно, воображен
ие способно подсказать, иногда и довольно точно, любые детали, но дух захв
атывает от желания знать частности, увидеть их в бытовой и определенной
конкретике. Самая дорогая и фешенебельная тогда гостиница города. Как и
новые русские сейчас, так и богатые русские раньше держались за границей
с вызывающей и раскованной свободой. В этом смысле и молодой Пастернак, н
аверное, уже тогда интуитивно понимая свое первородство или духовное пр
евосходство над всеми либо над многими, вел себя как истинный аристократ
, Ц отправляясь в Германию на самом дешевом, с бесконечными остановками,
поезде. «И трудности, и неудобства/ Они несли, как господа». Ничего с собой
поделать не могу, любимые строчки!
И всё же, как выглядела гостиница внутри, как располагались номера, была л
и горячая вода, можно ли было подняться в номер под взглядом серьезного п
ортье или надо было ждать в холле? Такую же тоску по факту и понимание его
невозвратности я испытал в Германии же, в Баденвейлере, в городке, где леч
ился и умер Чехов! На втором этаже гостиницы я видел дверь, ведущую в его н
омер, и балкон, где он сидел, наблюдая улицу.
В Иде Высоцкой, видимо, была изысканная грация, которая свойственна моло
дым женщинам из еврейских семейств. Они почти все красавицы в юности. И да
вайте, перечислив юношеские влюбленности Ц Ольга, Ида, Елена, Фанни, Ц о
тметим: здесь всегда была некоторая этническая предопределенность. Это
вполне естественно, понимаемо, хотя в жизни встречаются любые варианты.
Пастернак, как и обычно, влюбился в существо, которое он хорошо знал и, сле
довательно, представлял духовный мир «предмета», мог сопрягать его со св
оим. Так обычно у него и происходило: долгие разговоры, оперенье слов.
Ида была дочерью очень богатых людей, и мальчик из безупречной еврейской
семьи давал ей частные уроки. Сдавая выпускные экзамены в гимназию сам, о
дновременно проходил билеты и со своей подопечной. Кстати, необходимо от
метить: будущий поэт одинаково безукоризненно овладел всеми предметам
и и окончил гимназию с золотой медалью. Можно представить себе, заглянув
в стихи и прозу Пастернака, эти уроки. Не только разбор очередного билета
или, точнее сказать, очередных билетов Ц экзамены в гимназиях, в данном с
лучае в мужской и женской, не совпадали, Ц но и какая-то общая молодая бол
товня вокруг. Взрослые-то люди, прошедшие искус обучения, знают, что важно
, не о чем болтаешь, а с кем, так же как в литературе, где уже всё было и всё исп
ользовано, основным являются мысль и стиль.
Отличительная черта этих тихих домашних собеседований заключалась в т
ом, что они проходили не с глазу на глаз. Где-то в уголке всё время сидела ст
аруха-француженка, гувернантка. Можно предположить, что именно по этой п
ричине в речи молодых людей появились метафоры, и обсуждаемая ими геомет
рия была «скорее Абелярова, чем Эвклидова». Они, безусловно, друг другу нр
авились. У них все получалось, как у взрослых, обоих вроде бы посетила любо
вь. Тайна и таинство жизни. Как, правда, мешала чувству гувернантка! Но ест
ь одна фраза, которая цитируется в литературе: «По своему складу и воспит
анью я все равно не мог и не осмелился бы дать ему волю».
В конце концов, круг интеллигенции в Москве, в то время доходившей только
до застав, был чрезвычайно мал, все знали друг друга. Боря давал уроки Иде,
а младшая его сестра Жозефина-Иоанна, Жоничка, дружила с Идой. Здесь все б
ыли в сложных отношениях друг с другом. Только что умерший Толстой (Борис,
сопровождая отца, делавшего по приглашению Софьи Андреевны посмертные
зарисовки, простился с ним в Астапово), а еще раньше Достоевский заразили
общество рефлексией и поисками внутреннего мира. Тягучая самоспровоци
рованная влюбленность Пастернака и кокетливо-вопрошающая привязаннос
ть к своему учителю Иды в глазах вчерашних гимназистов вырастала в это с
амое взрослое чувство. Как его называют взрослые? Но еще раз здесь вспомн
им Ц насколько умнее и духовно осмотрительнее на заре своей юности быва
ют девушки, нежели молодые люди. Они уже соглядатаи чужого огня, они уже мо
гут чуть ворошить в костре, кажется, затухающие угли и смотреть, как вдруг
вспыхивает сухое, в летящих искрах, вчерашнее пламя.
Правда, есть смысл вспомнить, что в определенном возрасте девочки растут
и развиваются быстрее мальчиков. Скорее взрослеют, прагматичнее выбира
ют спутника для дальнейшей жизни. Иногда, более жесткий выбор заставляет
сделать стоящий за спиной отцовский капитал. А хорошо ли мы знаем, что так
ое в прошлом, практически, по установкам и духовному климату, в позапрошл
ом веке, что значит родительская воля? Ровню! Интеллигенты, конечно интел
лигенты, но у капитала и буржуазии всегда были свои законы.
За те несколько месяцев, что Пастернак и Высоцкая не виделись, в этой стат
ной и осанистой девушке, в ее внутреннем мире что-то произошло. Или это не
разглядели прежде? Брат Шура, находившийся в то же время, что и Высоцкие, н
а том же курорте за границей Ц заграничный курорт в то время обходился о
бывателю дешевле, чем нам поездка в Ялту или необустроенные Сочи, Ц брат
как бы предупреждает брата и упреждает трагическую развязку их будущег
о свидания. В этом роду все достаточно прозорливы, неталантливых нет.
Опять достанем из бокового кармана карточку с выпиской. Вот тебе и нежел
ание цитировать, попытка составить портрет из отблесков чужих слов и мне
ний. Есть случаи, когда и литература, как судебное заседание протокола, тр
ебует точных доказательств. Но пусть из большого письма будут лишь фрагм
енты «протокола». «Когда долго не видишь кого-нибудь, то при первой встре
че всегда открываешь в другом новые качества, ведь человек не может сохр
аняться без изменений. Может, тебе это неприятно, я почти в этом уверен. Но
я должен признаться, что в них, то есть в Иде и *** разочаровался». Дальше и вс
е на эту тему довольно большой текст. «…Ида, да и вообще все Высоцкие (може
т быть Ц из-за тебя) кажутся «более лучшими», чем это на самом деле…» «В не
й уже нет той простоты, которая ей так шла». «…Лицо Иды достаточно испорче
но косметикой, этой ложью красоты…».
Ида с сестрой Леной проездом из Бельгии были в Париже. Взрослая, уверенна
я в себе и не стесняющая себя в расходах молодая женщина, ну пусть девушка
, и ее младшая сестра. (Кстати, в это самое время Пастернак по домашней прив
ычке считал марки и в письме родным радовался, что какой-то студенческий
сбор обошелся ему не в семь марок, как он предполагал, а только в пять.) Стар
шая уже думала о будущем, о достойной паре, о ровне. Направляясь на встречу
с родными в Берлин, трепетные проказницы решили навестить своего москов
ского знакомого в его высокоинтеллектуальном логове Ц в Марбурге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35