Он сделал глубокую, сладостную затяжку… Солнце в лицо, теплый дымок в лег
ких… Что может быть лучше!
Выпустив струйку дыма, он медленно опустил голову… и увидел прямо перед
собой приземистую толстозадую женщину, закутанную в неимоверное колич
ество лохмотьев.
Она словно возникла ниоткуда, и лишь успокаивающее влияние сигареты уде
ржало его от немедленной реакции. Несмотря на то, что никогда раньше этой
женщины ему видеть не приходилось, в лице ее было что-то неуловимо знаком
ое, нечто такое, что заставило его подумать, что она специально искала его
, и в груди зашевелились первые ростки страха.
Он огляделся, пытаясь заметить что-либо подозрительное на тротуаре или п
еред магазином. Мышцы непроизвольно напряглись.
Женщина наставила на него указательный палец.
Ч Сколько там было? Ч требовательно спросила она.
Он покачал головой.
Ч Сколько там было?
Ч Я не понимаю, о чем вы говорите, Ч промямлил Лиэм, отступая. Но он понял.
Она возникла из ниоткуда, фраза звучала бессмысленно, но он понял, что она
имела в виду, и это перепугало его до глубины души.
Надо было слушаться дочери.
Нельзя ему было выходить из дома.
Он обошел женщину и двинулся в обратный путь. Он обратил внимание, что в па
рке несколько одетых в лохмотья мужчин внимательно смотрят в его сторон
у, ждут его приближения. В том, как они стояли, было что-то угрожающее, и Лиэм
свернул в переулок, решив сделать крюк. Он не очень понимал, что происходи
т, ему просто снова вспомнилась плотина и город, и он безотчетно ускорил ш
аг, стараясь убраться как можно дальше от этих бездомных.
Посередине переулка он едва не споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из-за му
сорного бака. Он резко остановился. Оборванец, расположившийся за баком,
поднял голову и обнажил в улыбке желтые прокуренные зубы.
Ч Волчий Каньон, Ч прохрипел он.
Лиэм выбросил сигарету и побежал. Сердце стучало; больше всего на свете е
му хотелось оказаться дома. Из-за угла жилого комплекса показалась темна
я фигура, и он едва успел зафиксировать, что это какая-то женщина, в то врем
я как ноги сами несли его по переулку, мимо запущенного заднего двора ста
рого дома, который превратили в салон красоты.
Он слышал крики, топот ног за спиной. Обернувшись на бегу, он увидел челове
к пять-шесть бродяг, которые гнались за ним. Легкие уже были готовы разорв
аться от недостатка кислорода, сердце просто грозило отказать, но он тол
ько поддал скорости. Ему было стыдно и неловко своего страха, своей трусо
сти, но он знал, что чувство его не обманывает. Происходящее сейчас не имел
о никакого смысла с точки зрения нормальной логики, но имело очень даже я
сный смысл в этой вселенной кривых зеркал, где он оказался с того момента,
как прозвучал первый угрожающий телефонный звонок.
Нарастающий топот бегущих ног заставил его еще прибавить скорость. Уже с
водило мышцы, он понимал, что долго так не продержится. Однако вырвавшись
из переулка на улицу, соседнюю с его собственной, он ощутил новый прилив э
нергии.
Он не стал останавливаться или хотя бы замедлять движение, чтобы провери
ть, не отстала ли погоня. Сознавая, сколь нелепо он выглядит со стороны, Ли
эм продолжал, задыхаясь, бежать что было сил Ч мимо ухоженных газонов, ми
мо автомобильных стоянок без единого пятнышка Ч до конца квартала. Он н
е мог знать, почему за ним погнались или какое отношение эти люди с улицы и
меют к плотине, к городу, к тому, что произошло, но допускал, что имеют. Он не
имел права отмахиваться от явлений, которые не должны были иметь места
Ч тем более после того, что он видел.
Он добрался до своей улицы, добрался до своего дома. Переходя на шаг, он на
конец позволил себе оглянуться. Как он и предполагал, сзади никого не был
о. Они либо махнули на него рукой, либо потеряли его из виду, либо он так сил
ьно обогнал их. Он глубоко, с неимоверным облегчением выдохнул.
Тут на углу улицы показался необыкновенно высокий человек в драной майк
е и с мохнатыми наушниками на голове, и Лиэм мгновенно нырнул в дом. Сердце
снова заколотилось.
Волчий Каньон.
Заперев дверь, он, весь дрожа, прислонился к ней спиной. Через секунду зазв
онил телефон, от чего он просто подпрыгнул, но не сделал ни малейшего усил
ия, чтобы подойти к нему и снять трубку. Досчитав до пятидесяти, Лиэм броси
л это занятие, а телефон продолжал звонить.


Тогда

Джеб Фримэн решил спуститься на ночь в ущелье.

Он был в пути весь день, лишь дважды останавливаясь для краткого отдыха. О
н шел строго на юг, впрочем, как и всю последнюю неделю. Ноги болели. Сэм, его
конь, умер два дня назад, и теперь Джеб шел пешком, неся на спине и постель,
и седло. Он надеялся до темноты добраться до подножия гор, но путь оказалс
я труднее, чем он предполагал, и к закату стало ясно, что сегодня намеченно
й цели ему не достичь. Он бы предпочел остаться наверху, чтобы не тратить в
ремя на лишний спуск и завтрашний подъем, но здесь по ночам бушевали свир
епые ветра и, поскольку он остался без палатки, единственным способом ук
рыться от них было спуститься вниз.
На каменистом дне ущелья он нашел несколько сухих сучьев, попавших сюда,
вероятно, с весенним паводком. Он подобрал их. Выложив из камней круг, неск
олько веток он положил внутрь, остальные Ч поодаль. Потом раскатал свою
постель. Поужинал он куском почти не жующейся солонины и запил ее одним г
лотком теплой воды из фляги.
Наверху сумерки наступали медленно, в отличие от ущелья, где темнота пог
лотила его лагерь еще до того, как на западе погасли оранжевые полосы зак
ата.
Его окружала полнейшая тишина, за исключением зарождающегося ветра выс
око над головой. Ни шороха бегающих крыс, ни крика птиц Ч ни единого призн
ака живых существ. На этой богом забытой земле не было не только людей, но
и животных.
Присев на корточки, он высыпал на ветки щепотку костного пепла, театраль
ным жестом провел над ними рукой и произнес несколько слов. Вспыхнул ого
нь.
Он вздохнул. Приходится исполнять салонные трюки в отсутствие публики.

Он сделал пламя синим, потом зеленым, но это не развеяло охватившую его ме
ланхолию. Он всегда вел как бы отшельнический образ жизни, но никогда не ч
увствовал себя по-настоящему одиноким. Если не всегда были рядом живые к
омпаньоны, он всегда имел возможность общаться с мертвыми, умел вызывать
духи тех, кто ушел, мог обсуждать свою жизнь с теми, кто уже завершил свой ж
изненный путь.
Но сейчас он оказался слишком далеко. В этих местах никто не жил Ч и никто
не умирал. Ему не с кем было общаться. Он был тут абсолютно один.
Он смотрел на переливающийся всеми цветами радуги огонь, окруженный тиш
иной.
Постепенно он заснул.
Над ущельем гудел ночной ветер.


* * *

На следующий день он встретил Уильяма.
Джеб почувствовал его раньше, чем увидел, и предвкушение встречи обрадов
ало его. Он уже не мог припомнить, когда последний раз с кем-нибудь беседов
ал, и несколько недель даже не видел ни одного человеческого существа.
А этот человек был еще и одним из них.
Джеб продолжал двигаться на юг. Теперь он мог идти быстрее, чем в первые дн
и после смерти Сэма. Земля здесь была голой, грубой, открытой Ч в отличие
от мягкой, покрытой всяческой порослью земли на Востоке. Именно это дела
ло Запад пугающим. И волнующим. Мир здесь, казалось, будет существовать ве
чно, и лишь отсутствие компании не позволяло считать его раем.
Человек превращался в песчинку на этих пространствах, но Джебу не было н
еобходимости видеть его, чтобы понять, где тот находится. Он мог его
чувствовать, и когда ощутил, что второй остановился, поджида
я его, Джеб еще больше ускорил шаг, чуть ли не бегом пересекая равнину по н
аправлению к горам.
Он обнаружил этого человека сидящим под невысоким деревом у горловины к
аньона. Его лошадь утоляла жажду из мутной лужи. Человек встал, стряхнул п
ыль с одежды и пошел к нему навстречу, протягивая руку.
Ч Рад наконец-то тебя видеть, Ч произнес он. Ч Я Уильям. Уильям Джонсон. К
олдун.


* * *

Уильям, как выяснилось, уже несколько дней знал
о его присутствии, и Джеб подумал, что сам утратил кое-какие навыки из-за д
олгого отсутствия практики, в результате чего не подозревал об Уильяме,
пока чуть не натолкнулся на него.
Ему приходилось встречаться с колдунами и раньше, но, как правило, в город
ах, и при встречах всегда бывало некое признание родственных душ, молчал
ивое узнавание и в то же время нежелание общаться друг с другом, чтобы не в
ызывать подозрений.
Но сейчас они были одни на сотни миль в округе и могли откровенно говорит
ь о том, что обычно приходилось передавать намеками или попросту скрыват
ь в себе. Это было странно и даже неловко, и поначалу Джеб побаивался говор
ить слишком много, быть слишком откровенным Ч из опасения, что Уильям мо
г попытаться обманом заставить его выложить какие-нибудь дискредитиру
ющие его тайны и подробности. Умом он понимал, что это не так Ч Уильям был
таким же колдуном, как и он сам, Ч но эмоциональные запреты были сильны, и
лишь после того, как новый спутник рассказал о себе, причем рассказал с та
кими подробностями, которые сам Джеб никогда бы не решился выложить пост
ороннему человеку, он смог расслабиться и заговорить по-настоящему.
У них оказалось много общего. Уильям путешествовал по Территориям, остан
авливался в различных поселениях, обеспечивал себя всем необходимым, по
ка имел такую возможность, оказывал помощь, если к нему обращались. Он пре
рывал нежелательные беременности, излечивал несложные случаи, избавля
л от бесплодия и получал за это преследования, нападения, изгнания.
Точно так же, как Джеб.
Они оба старались приспособиться, но каждый раз их раскрывали и подверга
ли гонениям за то, кто они есть и не могут не быть. Все это делали фанатичны
е мужчины и женщины, заявлявшие, что действуют от имени Бога.
Он рассказал Уильяму про Карлсвилль, про Бекки Ч девушку, которую он люб
ил и которая его предала. Он никому еще об этом не рассказывал, но в данный
момент уже ощутил такую близость с Уильямом, какой не испытывал… да, со вр
емен Бекки, и ему хотелось рассказать об этом Ч облегчить душу.
Он объяснил, каким образом оказался в Карлсвилле после того, как его отца
подвергли публичной казни в городке с подходящим названием Линчбург. Он
избежал отцовской судьбы по простой причине Ч когда толпа окружила их ж
илище, его не было дома; он спрятался, а потом пустился в бега на Запад, стар
аясь как можно быстрее оказаться подальше от Вирджинии. Бегство он решил
прервать в Миссури, в симпатичном городке под названием Карлсвилль, где
ему повезло найти работу учеником кузнеца.
В то время он был еще подростком и представил себя сиротой с Востока, кото
рый сбежал из приюта, в котором были жуткие условия. Кузнец, как и все горо
жане, встретили его с распростертыми объятиями и относился как к родному
. Ему выделили помещение в конюшне, питался он вместе с семьей кузнеца и вм
есте со всеми ходил по воскресеньям в церковь.
А также он влюбился в Бекки, дочь преподобного отца Фарона.
Бекки с самого начала проявила к нему интерес, далеко выходящий за рамки
простого внимания. Он нашел ее весьма привлекательной и понял, когда они
разговаривали после церковных служб, что ему доставляет удовольствие н
аходиться в ее обществе. Разумеется, тот факт, что она была дочерью священ
ника, требовал от него особой осторожности. Он не имел права проявлять ни
каких способностей, которые хотя бы чуть-чуть выходили за рамки обыденно
сти, должен был делать вид, что не знает того, что знал, и не верит в то, во что
верил.
Бекки почувствовала в нем то, чего не чувствовали другие. Она называла эт
о "мраком" и не раз признавалась, что именно это и привлекло ее к нему. Она го
ворила, что никто в городе этого не чувствует, а она видит в его душе какую-
то тайну, загадочность во внешней простоте его прошлого, и это ее безумно
интригует. Чем больше времени они проводили вместе, тем ближе они станов
ились, и через год после его появления в Карлсвилле она призналась, что лю
бит его.
Он тоже понял, что ее любит. Это было не то, к чему он стремился, даже не то, че
го он хотел, но все произошло как-то само собой, и вскоре после взаимных пр
изнаний он сделал ей предложение и они начали строить планы на совместну
ю жизнь.
Однажды вечером они лежали на берегу лесного ручья на южной окраине горо
да, разговаривали, обнимались, смотрели на звезды. Разговор постепенно з
атих, несколько минут они пролежали молча, слушая громкий чистый голосок
ручья. Бекки выглядела более подавленной, чем обычно, и он уже собрался сп
росить, в чем дело, но тут она села и взглянула ему в глаза.
Ч Ты меня любишь?
Ч Конечно, ты же знаешь, Ч рассмеялся он.
Ч И мы можем все говорить друг другу?
Ч Все и обо всем.
Она помолчала некоторое время, потом глубоко вздохнула. Рука, прикоснувш
аяся к нему, дрожала.
Ч Я не девственница, Ч выдавила она. Затем рассказ полился потоком, безо
становочным нагромождением слов, которые путались и мешались друг с дру
гом, как струи воды в ручье. Ч Я много раз хотела сказать тебе об этом, но вс
е не знала как, и всегда казалось, что не вовремя. Отец меня взял насильно. П
осле смерти матери. Это было всего один раз, я была в ужасе, он потом наложи
л на себя епитимью, мы оба молились, но это случилось, и я бы все отдала за то
, чтобы этого не было, но уже ничего не поделать. Об этом никто не знает, и я о
бещала ему, что ни одна живая душа не узнает, но я люблю тебя и я не могу, что
бы наша семейная жизнь начиналась с обмана, и ты все равно об этом узнаешь
, поэтому я решила, что лучше сказать сразу.
К этому времени она уже рыдала.
Ч Не презирай меня, Ч взмолилась она сквозь слезы. Ч Я не хочу, чтобы ты м
еня презирал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47