Систем-Банк закрыл строительство, а нам,
понимаете, понравилась цена за это место, и мы его купили.
- Какая тут по ночам бывает температура, а?
- Чуть меньше десяти градусов. Редко когда она опускается ниже точки
замерзания.
- Но все же не совсем райские условия.
- Согласен. Как вы смотрите на то, чтобы возглавить команду по сбору
хвороста для костра?
- Смотрю плохо, но все-таки ничего другого мне не остается.
Местный вариант горючего материала было весьма правдивое подобие
дерева, полученное от растения, которое я прозвал "дерево Вурлитцера".
Никто не понял шутки, потому что никто никогда не слышал о знаменитом в
свое время изготовителе театральных и консерваторских органов раннего
двадцатого столетия. Из своего детства я помнил, как наш эксцентричный
сосед восстановил древний орган, настоящий вурлитцеровский, в своем
подвале. Дерево выглядело точь-в-точь как расположение диапазонных труб
этой странной штуковины, вертикально поставленные пустые трубки разной
длины и диаметра, от крохотулечных пикколо до басовых педальных труб, ноты
которых потрясали крышу. И все эти трубы вырастали вверх от маленького
образования, похожего на клавиатуру органа, только подковообразной формы.
В пустынном дворе усадьбы таких деревьев было множество. Маленькие трубы
становились хорошими лучинами на растопку, а из больших, распиленных
пополам, получалось приличное топливо - настоящие дрова.
Остаток дня мы провели за расчисткой дома и превращении его во что-то
жилое. Мы даже нашли небольшую уборочную машину в одном из чуланов, и она
оказалась просто незаменимой. Телеологи потеряли все свое снаряжение, а
то, что они купили в городе, не очень-то им помогало. Они возместили себе
некоторые из утерянных личных вещей, вроде самонадувающихся спальных
мешков яйцеобразной формы или всякого такого, но им не хватало полезных
инструментов. Это место требовало уймы работы, а они совершенно не были
экипированы для того, чтобы ее выполнить. Но пока все были заинтересованы
только в том, чтобы сделать эту штуковину пригодной для ночлега.
Я как раз чистил маленькую спальню на задней половине дома, когда
услышал, как кто-то завизжал. Я вышел в бывшую столовую и увидел, как
Сьюзен стоит над чем-то, что лежит на полу, осторожно толкая это что-то
метелкой. Существо было похоже на помесь змеи с гусеницей, разрисованное
яркими красно-зелеными полосами, длиной примерно сантиметров двадцать
пять. Пары ног, вроде тех, что у сороконожки, украшали все тело от начала
до конца. Тело не имело никаких сегментов, просто было толстой колбасой.
На концах ног были крошечные присоски. Однако голова была довольно
странной, ничего рептильного в ней не было - глаза были большие и смотрели
так, словно в них светился разум. Из отверстия в черепе торчало что-то
маленькое и розовое, вроде рожка. Это что-то было закручено, а по виду
напоминало мозг. Животное конвульсивно дрожало в предсмертных корчах.
Часть его тела была раздавлена прямо за головой.
- Ик! - невольно вырвалось с омерзением у Сьюзен, которая смотрела на
существо с болезненно-завороженным видом.
- Откуда оно появилось? - спросил я.
- Не знаю. Мне показалось, что я ударилась метелкой во что-то мягкое,
когда мела здесь. Должно быть, я на нее потом наступила, - она с
отвращением сморщила лицо. - Фу-у-у, из нее мозги вытекают...
- Оно что, сидело на моей куртке? - сказал я, указав поодаль, где
куртка лежала, упав, видимо, с гвоздя. На рукаве был след от ноги.
- Ох! Извините. Да, наверное, так и получилось. Но я не могу понять,
почему я эту штуковину не заметила, когда наступила на нее.
Животное перестало дергаться и умерло.
- Ик! - снова сказала Сьюзен.
Я поднял тело на палку и выбросил его наружу, в кусты.
К вечеру я и Дарла решили пройтись по равнине. К этому времени
повышенная сила тяжести казалась почти нормальной. Мы прошлись среди
вурлитцеровских деревьев, пока большое желтое солнце Голиафа закатывалось
и становилось тускло-красным полукругом, который сидел на низеньком
холмике далеко на горизонте. Небо становилось кобальтово-синим,
безоблачным и девственным. С нами рядом совсем не было никаких звуков,
кроме шума ветра, который поднимался с заходом солнца. Вскоре на небе
вышли несколько сияющих звездочек, а густая атмосфера добавила к их сиянию
дополнительный блеск, а потом сияющее облако туманности выплыло на небо,
такое же величественное, как и предыдущей ночью.
Мы не так много разговаривали, потому что до самых косточек
прочувствовали усталость от того, что всю предыдущую ночь не спали, а
нервы наши просто онемели от всех наших последних приключений. Но все же
что-то постоянно давило мне на мозги.
- Дарла, есть одна штука, которая все время меня терзает и не дает
покоя, если не считать еще с полдюжины таких же загадок. Это насчет Винни
опять.
Дарла старательно зевнула, потом извинилась.
- Совсем я скапутилась, - сказала она. - А в чем дело с Винни?
- Да, собственно говоря, никакое это не дело. Я просто подумал, как
это ей удалось выбрать сегодня правильную дорогу - и насчет того, как она
помогла нам выбраться из джунглей там, на Оранжерее.
Дарла подавила еще один зевок.
- Мне кажется, врожденное чувство направления. - Она сдалась в
неравной борьбе с зевотой и уступила еще одному зевку, совершеннейшему
раздирателю челюстей. Потом пришла в себя и сказала:
- Может быть, она всегда обладала этим даром... я хочу сказать, из-за
жизни в джунглях.
- А сегодня?
- А может быть, просто счастливая догадка? - предположила Дарла.
- Довольно просто, но опять-таки я вспоминаю, что ты рассказывала мне
насчет того, что ее народ не любит покидать свою территорию.
- Спасибо за напоминание. Но это не означает, что сама Винни никуда
не перемещалась. В конце концов, поехала же она с нами. Кто знает? Может
быть, она работала с той компанией, которая расчищает джунгли, прежде чем
пришла в мотель.
- Ты хочешь сказать, что она помогала разрушать собственный дом?
Дарла сдалась, наклонив голову.
- Тут ты меня поймал. - Она посмотрела на небо и остановилась. - Ты
знаешь, твой вопрос вполне разумен. Мы же, должно быть, проехали не меньше
восьмидесяти кликов после того, как приехали на планету, и до того, как
добрались снова до Космострады.
- Вот поэтому я тебя и спросил.
Дарла собиралась что-то сказать, но потом сделала вид, что валится в
обморок, и прислонилась к моей груди.
- Джейк, я так устала, - сказала она.
Я обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Они пахли скошенными лугами,
теми, на которых я играл ребенком, это была живая память, запрятанная в
запахе. Таких воспоминаний много у каждого человека. Она теснее прижалась
ко мне всем телом и положила руки мне на шею, а ветер поднялся со слабым
холодным стоном, как всегда бывает, когда ветер поднимается на открытых
пространствах. Мы обнялись. Я поцеловал ее в шею, и она вздрогнула от
удовольствия. Я поцеловал ее снова. Она подняла на меня глаза,
полуприкрытые тяжелыми веками, одарила меня сонной и довольной улыбкой и
нежно меня поцеловала. Потом она поцеловала меня снова, на сей раз с
испытующей страстностью. Я пальцами нашел глубокую ложбинку ее
позвоночника и провел по нему под ее курткой до самого начала ягодиц,
дразняще замедлив там движение. Она ответила мне, толкнув меня бедрами о
бедра, и я стал ласкать ее сзади, потом вернулся назад, проведя рукой по
бедру, и положил согнутую ковшиком ладонь между своей грудью и ее. Груди у
нее были маленькие и твердые.
Но ветер становился все холоднее, и настало время идти обратно домой.
Мы начали обратный путь.
Вернувшись, мы нашли телеологистов на заднем дворе, где они сидели
кружочком в молчаливой медитации. Мы стояли и смотрели на них. Никто не
разговаривал, потом неожиданно заговорила Сьюзен.
- Иногда я не ладила с Кирсти, - это прозвучало, как часть беседы, но
никто ей не ответил.
Прошло много времени, прежде чем Роланд сказал:
- Зев был хорошим человеком. Мне будет его не хватать.
Теперь настала очередь Джона.
- Сильвия знала, что мне придется идти туда, куда укажет моя совесть.
Это была часть моего Плана, она знала об этом...
Он не докончил фразу.
Так продолжалось некоторое время. В конце концов Джон посмотрел вверх
на нас.
- Наверное, вы двое хотите есть. Ну вот, мы-то не голодные.
Все они встали и подошли к нам.
- У нас было воспоминание, - объяснил Джон. Я стал извиняться, но
Джон остановил меня.
- Нет-нет. Мы уже закончили, - сказал он. - Давайте поедим.
Ужин не потребовал от нас долгих приготовлений, поскольку главные
съестные припасы оказались родом из саморазогревающихся упаковок, но
Роланд снял с петель ненужную заднюю дверь и сделал из нее обеденный стол,
поставив ее на обломки скалы. Стол накрыли приборами и тарелками для всех,
которые Джон привез с собой, купив по дороге дорожный столовый сервиз. В
качестве центрального украшения стоял биолюмовый фонарь, огонь весело
потрескивал, и мы уселись за добрый ужин.
Я сорвал крышку со своей саморазогревающейся упаковки и стал ждать,
пока содержимое ее не станет дымиться и булькать, потом выплеснул бурду
себе на тарелку. Вся бурда выглядела скорее как Романов после казни в
Екатеринбурге, чем как бефстроганов, как гласила этикетка, но было на
удивление вкусно.
Беседа была вполне веселой. Телеологисты разговаривали в основном
именно о телеологизме, но Джон был настолько любезен, что включил в беседу
и нас, объясняя нам по ходу разговора то, что было непонятно. Оказалось,
что Джон и его компания были сектой, которая откололась от главной церкви
в Хадидже, хотя сами термины "секта" и "церковь" тут не совсем подходили.
Телеологический пантеизм все больше походил не на догматическое
представление о вещах, а на свободную черту, в пределах которой человек
мог отдаваться любой области теологии. Как я понял, разрыв между основной
сектой и компанией Джона оказался больше личным, нежели догматическим.
Я попросил Джона дать мне определение телеологическому пантеизму слов
так в двадцать пять или поменьше, полностью беря на себя ответственность
за то, что такое определение будет сильно упрощенным и несправедливым.
- Ну что же, - ответил Джон, - как мне кажется, я спокойно могу это
сделать. И определение не окажется слишком упрощенным.
Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, словно собирался родить
какой-то рифмованный стишок.
- Телеологический пантеизм, если рассматривать его как акт веры, есть
вера в то, что у вселенной есть цель, а во всем есть План. Вера эта не
поддерживается разумными доводами. Под "актом веры" я понимаю нечто вроде
"прыжка" Кьеркегаарда, поскольку нет никаких эмпирических доказательств,
чтобы поддержать такую веру.
- Тогда почему вы в это верите? - спросил я. - Простите. Продолжайте.
- Нет, вопрос правильный, но я не мог бы ответить на него абзацем или
двумя. Даже в пятидесяти страницах трудно было бы уместить ответ. Я
наверняка поговорю с вами об этом позже, если вам захочется, но вот вам,
по крайней мере, телеологическая часть всего этого. Теистический компонент
веры включает в себя идею, что вселенная больше, чем сумма ее
составляющих, что общность того, что является, если хотите, реальностью,
есть проявление чего-то высшего, чем совокупность ощущений, которые мы от
нее получаем.
Он остановился, проанализировал собственные построения в риторике и
покачал головой.
- Нет, это не вполне передает то, что я хотел бы сказать. Все, что
тут есть, относится к расплывчатой метафизике, а я совсем не то хотел
сказать. Давайте попробуем сначала. Он постучал по столу длинными тощими
пальцами.
- Мы также принимаем на веру, что у реальности есть некий
Унифицирующий принцип, который проявляется далеко не полностью в
естественных законах бытия, которые просто указывают направление поиска
сердцевины вещей и бытия.
Он поерзал на окаменевшем полу из пенорезины.
- Вот, более или менее, в чем суть вопроса, но я хотел бы
подчеркнуть, что главная разница между нами и любой другой религией,
которая включает в себя божество, состоит в том, что мы не стремимся
навязать этому принципу никакой структуры, не стремимся представить его
антропоморфно или как-нибудь еще. Мы не говорим про него как про бога и
вообще отбрасываем всяческие этикетки. Мы считаем, что мы очень мало можем
знать о самом принципе, поскольку он всегда находится в движении и
развитии, он постоянно преображается. По мере того, как разворачивается и
преображается Универсальный План. Мы отличаемся от классических деистов в
том, что мы не можем представить положение вещей, когда создатель кое-как
создает космос, запускает его по часовой стрелке, а потом просто бросает
его. - Он глотнул кофе. - Мне кажется, мы не уложились в двадцать пять
слов.
- Джон, - сказал ему Роланд. - Ты и пукнуть не сможешь меньше, чем в
двадцать пять слов.
Джон первым захохотал.
- Я принимаю обвинение и признаю себя виновным, милорд, - и с хитрой
улыбкой он добавил: - Но, в конце концов, и выпускать воздух - это тоже
человеческая черта.
Стон и хохот.
- Ты хоть мог бы быть оригинальным, Джон, - укорил его Роланд. - Это
было ужасно, и я никогда бы тебя не простил, если бы ты мне не предоставил
это вот жилище, - добавил он, показав рукой на дом.
Дрожь прошла по присутствующим.
- Кроме шуток, - сказала нам Сьюзен, видимо, желая извиниться за то
наказание, которому нас подвергали ее сотоварищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48