— Он помолчал. — А вы абсолютно решительно уверены, что мы не можем уделить даже пяток минуточек?Мэллори схватил эльфа за тощую шею и яростно прошипел:— Послушай, ты…— Прочь с дороги! — прокричал кто-то. — Освободите дорожку!Разжав руки, детектив отпрыгнул в сторону, и в это самое время сухопарый субъект, одетый только в кроссовки, спортивные трусы и майку с номером 897 на груди, с разбегу врезался в Мюргенштюрма. Эльф отлетел в снег, толстым слоем лежавший вдоль дорожки, но субъект сумел удержать равновесие и перешел к бегу на месте.— Тысяча извинений, — произнес он, когда Мюргенштюрм выбрался из снега. — Но преимущество было у меня.— А я и не знал, что преимущество бывает и на ездовых дорожках, — заметил Мэллори.— На ездовых дорожках? — озадаченно спросил субъект. — Вы хотите сказать, что это не шоссе А-98? — Мэллори покачал головой. — Тогда я могу заключить, что мерцающие вдали огни находятся не на Виа-Венето? — несчастным голосом спросил субъект, указывая на Пятую авеню и не пропуская ни шага.— Это огни Манхэттена, — поведал Мэллори.— Манхэттена? — удивился субъект. — Вы вполне уверены?— Не так уверен, как вчера, но довольно уверен.— Гм, — задумчиво произнес бегун. — Похоже, я отклонился от курса куда сильнее, чем думал.— А куда вы направляетесь? — поинтересовался Мэллори.— В Рим, конечно.— Ну конечно, — сухо повторил Мэллори.— Ах, я же забыл о приличиях! — воскликнул субъект и протянул руку, по-прежнему не останавливаясь ни на миг. — Меня зовут Иан Уилтон-Смит.— Британец? — спросил Мэллори, пожимая протянутую руку.— До мозга костей, — кивнул Уилтон-Смит. — Смерть ирландцам! Грабь колонии! Боже, храни королеву! — Он вдруг осекся. — У нас еще королева, да? Или уже король?— По-прежнему королева. Как я понимаю, вы давно не были дома?— С весны 1960-го, — признался бегун. — В то лето я отправился в Рим на Олимпийские игры.— В качестве зрителя?— В качестве марафонца. Фактически говоря, я все еще на дистанции, но где-то по пути свернул не в ту сторону.— Не знаю, как бы вам это преподнести, но с тех пор было не так уж мало Олимпийских игр. Забег завершен.— Нет, не завершен, пока я не пересек финишную черту, — несгибаемо заявил Уилтон-Смит.— А не проще ли остановиться?— Так нечестно. Правила игры, знаете ли.— В правилах нигде не сказано, что надо бегать десятилетиями после того, как все остальные финишировали, — возразил Мэллори.— Побеждает не быстрейший, а упорнейший, — процитировал Уилтон-Смит.— Но только не в этом забеге. В нем победители уже определены.— Но разве я в том повинен, правда? — парировал Уилтон-Смит. — Моя работа — знай потей да делай все, что в твоих силах. — Он помедлил. — Вы не видели тут поблизости фотографов, нет?— Нет.— Жаль.— Почему? Вы их ожидали?— Ну, ведь я являю собой величайшую сенсацию в мире спорта, — пояснил Уилтон-Смит. — С каждым шагом я увеличиваю свой рекорд.— Какой рекорд? Вы же проиграли.— Рекорд длительности пробега дистанции олимпийского марафона, разумеется. Я все жду, когда люди из Гиннеса возьмут у меня интервью, измерят длину моего шага или еще что-нибудь такое для их книги. Я все гадаю — почему?— Может, они не в курсе, что вы все еще бежите, — предположил Мэллори.— Не может такого быть! — насмешливо улыбнулся Уилтон-Смит. — Вероятно, ждут меня миль на пять — десять дальше по дороге.— Возможно, — не слишком убежденно вымолвил Мэллори. Уилтон-Смит зевнул.— Что-то меня в сон клонит. Пожалуй, мне стоило бы чуток поспать перед встречей с ними. Я должен быть в наилучшей форме, когда у меня будут брать интервью и делать снимки.— Сомневаюсь, что вам повезет найти комнату, — уведомил Мэллори. — Ночь-то новогодняя!— А зачем мне комната?— Мне показалось, что вы хотите поспать.— Я сплю на прямых и просыпаюсь на поворотах, — растолковал Уилтон-Смит. — Я не хочу, чтобы закралась даже тень подозрения, что я жульничаю.— Так вы и едите на бегу?— Конечно.— Простите, что спрашиваю, но как, черт возьми, вас занесло на ездовую дорожку в Центральном парке?— Хотел бы я и сам это знать, — признался Уилтон-Смит. — Я полагаю, что в Мельбурне мне следовало свернуть налево.— В австралийском Мельбурне? Бегун кивнул.— Загадочно, правда?— Это еще слабо сказано, — согласился Мэллори.— Что ж, я искренне насладился нашей небольшой беседой, но теперь я все-таки вынужден бежать.— На вашем месте я бы купил карту дорог! — крикнул вслед Мэллори.— К чему? — прокричал тот в ответ. — Все дороги ведут в Рим!Когда бегун оказался достаточно далеко, чтобы не подслушать разговор, Мэллори повернулся к Мюргенштюрму.— Ну, каково твое мнение?— Дурак он, — тотчас ответил эльф, потом нахмурился и почесал в затылке.— С другой стороны, он постоянно трудоустроен уже более четверти века, в то время как большинство воистину разумных людей из числа моих знакомых не может удержаться на работе. Я нахожу это весьма загадочным.— Ничего особенного, в моем Манхэттене происходит то же самое.— Неужели? Мэллори кивнул:— Светлые умы способны решать большинство проблем мира, но как надеть одинаковые носки или сменить шину, остается выше их понимания.— Как утешительно, — сказал Мюргенштюрм. — Я уж боялся, что это изолированный феномен.— Увы, нет. — Мэллори снова зашагал на юг. — Давай-ка не будем задерживаться. В плаще или без плаща, на улице чертовски холодно.— Может, снег окажется нам на руку, — с надеждой сказал эльф. — На нем могут отпечататься единорожьи следы.— Если наш марафонец их не затоптал, — уточнил Мэллори. Они прошли еще с полмили, сгорбившись и пригнув головы против разгулявшегося ветра. Затем Мюргенштюрм тяжело плюхнулся на землю и заявил:— Я дальше идти не могу. Я замерз, продрог и устал.— И считаешь, что сможешь согреться, высохнуть и отдохнуть, сидя на земле во время вьюги? — саркастически поинтересовался детектив.— Мне уже наплевать, — проронил Мюргенштюрм. — Пусть приходят завтра на рассвете искать меня. Но найдут только промерзшие останки благородного маленького эльфа, который никогда не желал никому зла.— Неужели тебе не приходит в голову ничего такого, что поможет тебе воспрянуть духом?— Абсолютно ничего, — многозначительно изрек Мюргенштюрм.— Даже подружка?— Ну… может быть.— Послушай, — решился Мэллори, — если я отпущу тебя в постельку, ты как, сможешь сосредоточиться на деле, когда вернешься?— О, абсолютно, Джон Джастин! — с энтузиазмом воскликнул эльф. — Теперь до меня дошло! Дело не в погоде. Причина всего лишь в моем обмене веществ.— Хватит пускать слюни, а то подбородок отморозишь, — с отвращением бросил Мэллори.— Я вернусь через десять минут. — Мюргенштюрм вскочил на ноги. — От силы через пятнадцать. — Он помолчал. — Может, двадцать.— Кладем тридцать, и постарайся заодно выяснить что-нибудь о Липучке Гиллеспи.— Правильно. Встретимся тут через полчаса.— Надеюсь, ты не думаешь, будто я собираюсь стоять тут в снегу, дожидаясь, пока ты усладишься? — возразил Мэллори.— А что собираетесь делать вы?— Я сыщик, — ответил Мэллори. — Я собираюсь попытаться найти этого треклятого единорога.— В своем Манхэттене вы никогда не были столь целеустремленны, — заметил Мюргенштюрм.— В своем Манхэттене дела никогда не выглядели настолько черно-белыми. Всегда находились юридические казусы, смягчающие обстоятельства и моральные факторы. Тут все гораздо проще: нечто похищено злодеем, и мне платят за то, чтобы я это нечто вернул.— По-моему, вы говорили, что предпочитаете свой Манхэттен.— Я говорил, что понимаю свой Манхэттен, а это не одно и то же.— Как же можно предпочесть то, чего не понимаешь?— Я не понимаю форму. Содержание же весьма и весьма осмысленно.— Не понимаю, о чем это вы толкуете, — произнес Мюргенштюрм.— Тогда тебе есть о чем поразмыслить, пока ты охотишься за одной из множества своих чистых Любовей.— А как мне вас найти, когда я закончу?— Точно так же, как я пытаюсь найти Лютика. Ступай по моим следам.— А если снег растает или вы войдете в помещение? — не унимался Мюргенштюрм.— Найми сыщика, — проронил Мэллори, направляясь дальше по дорожке.— Это не очень смешно, Джон Джастин.— Если тебя это так волнует, можешь отложить свой роман и пойти со мной.— Я пойду по вашим следам, — поспешно проговорил Мюргенштюрм и затрусил через парк к ярким огням Пятой авеню.Проводив эльфа взглядом, Мэллори отвернулся и вновь зашагал по дорожке.Не пройдя и полусотни ярдов, он оказался у небольшой деревянной будки, занятой толстеньким коротышкой в цветастой спортивной куртке в золотую и зеленую клетку.— Вечер добрый, сосед, — сказал коротышка с дружеской улыбкой.— Привет.— Ужасная ночь, правда? Мэллори молча кивнул.— Не заинтересует ли вас чуток крема для загара, друг? — спросил коротышка.— Вы шутите, верно?— Друг, на свете есть три вещи, про которые я никогда не шучу, — это религия, блондинки по имени Сюзетт и бизнес. Тут речь идет о бизнесе. Я могу вам продать ящик с пятидесятипроцентной скидкой.— Кой черт я буду делать с кремом для загара?— Отправляйтесь на Ямайку. Устройте сафари в Африке. Держите его до лета в гараже. Смешайте его с водкой и тоником. Натирайте им полы. Друг, да вещей, которые можно сделать с ящиком крема для загара, купленного с большой скидкой, просто не перечесть!— Забудем об этом. — Мэллори снова двинулся в путь.— Для вас — скидка шестьдесят процентов! — настаивал коротышка, покидая будку и бегом догоняя детектива.— Да сегодня новогодняя ночь!— С Новым годом! — Коммивояжер извлек из кармана варган и сыграл на нем несколько нот. — Шестьдесят пять процентов, и это мое последнее предложение.— Надеюсь, вы не всерьез рассчитываете продать крем для загара посреди метели.— Да это же самое лучшее время для его продажи, — ответил коротышка, стараясь поспеть за детективом.— С чего вы взяли?— Сколько магазинов сейчас открыто? Скажем, сотен пять, — сам же ответил коммивояжер. — А сколько из них продают крем для загара? Ни единого! Если вам нужен крем для загара, вы волей-неволей придете ко мне.— Но мне не нужен крем для загара, — раздраженно бросил Мэллори.— Друг, с вами трудно торговаться. Семьдесят процентов, но только если пообещаете не говорить моему бухгалтеру.— И не думайте.— Ну ладно! — буркнул коротышка. — Семьдесят пять, и утром я буду сам себе противен.— Если будешь и дальше меня доставать, то хлопот не оберешься.— Вдобавок вы получите пляжный мяч.— Именно то, что мне надо в новогоднюю ночь посреди Центрального парка.— Вот и хорошо! — воскликнул комми. — Значит, по рукам?— Нет.— Да что вы за человек?! — взвизгнул коротышка. — У меня жена, двое детей и закладная. Я только что купил новый телевизор, задержался с очередным платежом за машину, а моей дочери нужны скобки на зубы. Где же ваше сострадание?— Должно быть, оставил в другом костюме. — Резко остановившись, детектив обернулся к преследователю. — А у вас, случаем, нет в продаже перчаток или наушников, а?— Сбыл их без остатков в прошлом июле. Девяносто процентов, и налог за сделку за мой счет.Отрицательно тряхнув головой, Мэллори снова зашагал.— Не заинтересован.— Да при чем здесь интерес? — вопросил комми. — Я продавец, вы покупатель. Разве это ничего для вас не значит? Разве вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?— А вы не чувствуете моральной ответственности передо мной?— Разумеется, чувствую.— Хорошо. Я детектив, отыскиваю единорога. В последнее время тут не проходил единорог?— Проходил.— Когда?— Минут пять назад.— А был с ним лепрехун?— Вообще-то я не обращал особого внимания. Что ж, давайте подобьем итог, сколько вы мне должны за крем для загара?— Я не покупаю никакого крема для загара.— Но я же сказал вам про единорога!— За что я вам искренне благодарен.— Тогда ваш долг — купить мой крем для загара.— Нет.— Срезаю девяносто пять процентов. Мэллори затряс головой.— Ну ладно, — вздохнул коммивояжер, признавая поражение. — Сколько вы хотите?— За что? — спросил озадаченный Мэллори.— За то, чтобы избавить меня от этого треклятого барахла.— Сколько раз повторять, он мне не требуется!— Вы не смеете так поступить со мной! Сегодня Новый год! Я имею право находиться дома, в лоне семьи! Я заплачу вам двадцать процентов от его объявленной стоимости, только заберите.— Был рад познакомиться, — буркнул Мэллори, ускоряя шаг.— Тридцать процентов. — Комми наконец-то остановился. — Это мое последнее предложение. Мэллори даже не задержался.— Пятьдесят, и это мое абсолютно последнее предложение! Пока Мэллори мог еще его слышать, коммивояжер все наращивал ставку и уже собирался дать вдвое против объявленной стоимости, когда его крики стихли вдали.А еще ярдов через сто к Мэллори пристроился сбоку высокий, неопрятный мужчина в плаще, несший в одной руке картонную коробку.— Добрейшего вам вечерочка, сэр, — произнес он, шагая обок с детективом. Тот лишь кивнул, не замедлив шаг. — Рад видеть, что вы сумели ускользнуть, отделавшись от покупки крема для загара. — Мужчина хмыкнул. — Подумать только, каким же дураком надо быть, чтобы продавать подобную дрянь в метель!— А что продаете вы? — спросил Мэллори.— Продаю?! Мой дорогой сэр, вы судите обо мне чересчур поспешно! Разве я похож на коммивояжера?— И не спрашивайте.— Фактически говоря, я что-то предлагаю.— Я тороплюсь. Мужчина зашагал шире.— Загляните-ка внутрь, сэр. — Он сунул коробку Мэллори в руки.Тот взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом состроил брезгливую гримасу.— Смахивает на клубок червяков.— Не просто червяков, сэр, — с видом оскорбленного достоинства возразил мужчина. — Красных дождевиков!— Какая разница.— Какая разница между самокатом и «роллс-ройсом»? Это чистокровные красные дождевики, сэр, у каждого родословная на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.— Что еще за АОДЧ? — поинтересовался Мэллори, возвращая коробку.— Американское общество дождевых червей, — растолковал мужчина. — Это наш верховный орган с 1893 года.— На кой черт мне дождевые черви?— Для рыбалки.— Сейчас идет снег, если вы не заметили.— Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34