Сегодня, наоборот, город подражает селу. Национальный орнамент на платье, длинном, до пола, придает девушкам очень привлекательный вид. Наверное, видели?
— Ха! Еще бы! — Палта Ачилович, водивший по подбо-року электробритвой, громко чмокнул толстыми губами, будто держал под языком комок наса.
Хаиткулы вынул, из шкафа шерстяную рубашку с короткими рукавами, повертел в руках и положил обратно. Надевая джемпер, продолжал:
— Лет семь-восемь назад, когда мы собирались поступать в институты, было не так. Если девушка возвращалась из города в туфлях на высоких каблучках и без платка на голове, на нее смотрели косо. Помню, как эти девушки, прежде чем войти в аул, переодевались, прямо в автобусе: туфли с высокими каблуками прятали в чемоданы, надевали низкие башмаки, на шею надевали бусы... В чем уезжали, в том вроде бы и возвращались. Не правда ли, объяснить это было просто? Боялись злых языков. Сейчас уже все по-другому...
Хаиткулы увидел, как передернулось после этих его слов лицо Палты Ачиловича, который раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал.
— Что, яшулы, бритва, щиплет?
И снова Лалта Ачилович не сказал ни слова. Он заговорил только в столовой, когда миска шурпы подняла ему настроение.
— Если вы думаете, что Бекджан погиб насильственной смертью, скажите: из-за чего это могло произойти? Спрашиваю не о конкретной причине, которой мы не знаем, а о мотивах убийства. Что толкнуло убийцу на преступление? Месть? Ревность? Может, он сделал, это в гневе?
— Заранее продуманное убийство,.. Мотив? Черная злоба, долгое время хранимая на дне сердца. Убийца поджидал удобного момента и дождался его, тогда — в ночь с 3 на 4 марта. Действующие лица этой трагедии выяснятся в ходе нашего расследования.
Хаиткулы отчеканил все эти фразы и стал намазывать на чурек масло. Аппетитно хрустнула корочка, По утрам он не любил горячих блюд, ему хватало бутерброда и чая.
Палту Ачиловича разгорячили и шурпа, и чай, он вытирал лысину платком.
— А я думаю, Довлетгельды и Худайберды были в сговоре против Бекджана,— Палта Ачилович допил оставшийся на донышке пиалы чай. и вытер губы.
— Значит, будем вспарывать старые швы, а потом их снова сшивать? Ничего, не выйдет.— Хаиткулы досмотрел в упор на Палту Ачиловича.— Вы, Палта Ачилович, задавали
мне много вопросов, у меня же к вам только один: вы верите в успех нашей работы?
Палта Ачилович надолго замолчал, Указательным пальцем он показал сначала на Хаиткулы, потом на себя, шепотом, как будто их могли подслушивать, сказал:
— Все будет зависеть от наших способностей. Они пошли обратно в гостиницу.
Палта Ачилович еще издали узнал прогуливавшегося по веранде работника милиции.
— Здешний участковый.
Тот, заслышав шаги, остановился, потом спустился им навстречу. Не доходя двух шагов, стал к ним как-то боком и козырнул:
— Капитан Пиримкулы Абдуллаев, участковый. Нахожусь в вашем распоряжении.
Это был пожилой на вид, усталый человек. Ему давно уже не давали таких поручений, как сегодня, и он не знал, как держать себя с Хаиткулы. Ашхабадский инспектор ничего не сказал ему, и он пошел за ним и за Палтой Ачило-вичем в гостиницу.
Здесь их ждал сюрприз.Просторный холл гостиницы был полон сидевших прямо на полу или стоявших людей.
Как только Хаиткулы переступил порог, женщина в богмаке1 и в поношенном халате встала и поздоровалась:
— Салам. — И снова седа.
Встал старик в ярко-красном халате, сидевший рядом с ней:
— Салам.— И сел на прежнее место.
Высокий молодой человек, на лице которого было написано беспокойство, стоял, прислонившись к стене. Когда Хаиткулы вошел, он выпрямился, как солдат, увидевший своего командира... Рядом с ним стоял человек в плаще, в открытом вороте которого виднелась белая сорочка и черный галстук. У него было полное, чисто выбритое и недовольное лицо. Увидев Хаиткулы, он свернул в трубку газету, которую только что читал, и посмотрел на свои часы.
У дверей той комнаты,, в которой поселились Хаиткулы и Палта Ачилович, на ковровой дорожке сидели на корточках Най-мираб и еще один старик, с бородой, широкой как лопата, и густыми усами. Най-мираб закладывал под язык нас, когда вошел Хаиткулы, а его собеседник, поглаживая
ладонью ворс ковровой дорожки, что-то рассказывал. Они встали, когда инспектор подошел к двери, и поздоровались с ним за руку.
Хаиткулы вошел в комнату, за ним следом — пожилой участковый, плотно прикрывший дверь. Палта Ачилович остался в холле.
— Кто это такие?! Участковый расплылся в улыбке:
— Свидетели.— Он был уверен, что заработал благодарность инспектора.
Хаиткулы схватился за голову:
— Свидетели?! Какие еще свидетели?! Откуда они? Кто вас просил? Кто вам приказал? Кто?..
Участковый растерялся:
— Ни-и-кто, товарищ...
Хаиткулы взял себя в руки — не надо, чтобы его слышали там, за дверью. Потом — если это на самом деле свидетели, может быть, вто и неплохо. Хотя его планы были другими...
Успокоившись, он стал ему выговаривать:
— Если не было приказа, нечего заниматься самодеятельностью. Пришли бы сначала ко мне, решили бы вместе, кого вызвать, а то столько народу сразу оторвали от работы...
— Товарищ старший испектр, разрешите сказать...— Он очень своеобразно выговаривал слово «инспектор».
Хаиткулы пожалел напуганного капитана, пододвинул ему стул, сел и сам.
— Ну, в чем дело, рассказывайте. Садитесь, садитесь...
— Разве вы не знаете, что я в этом деле участвую с самого начала... до сегодняшнего дня?
Хаиткулы заерзал на стуле. Участковый продолжал:
— С Ходжой Назаровичем мы начинали следствие вместе. Вызывали свидетелей в. Халач, он тогда еще был райцентром... Подозревали Довлетгельды, и мы взяли его под стражу. Ну, вы знаете, доказать его вину не могли, и прокуг рор велел его выпустить. Знали бы вы, что тогда началось! Жалобы на нас посыпались со всех сторон. Как только нас де обзывали, совсем головы заморочили! Писали в район и в область, писали даже, кто убил Бекджана. Комиссия приехала, велела проверить одних, вызвать для беседы других. Вызывали, и все Осталось по-старому. Из Чарджоу-ского облуправления приезжали. Я им тоже собирал свидетелей... Я и подумал, они и вам понадобятся. Откуда мне знать, что так выйдет... Виноват, товарищ испектр.
Вошел Палта Ачилович.
- Так это, оказывается, свидетели? — Вид у него тоже был озадаченный.
Участковый ничего ему не ответил, а Хаиткулы ломал голову: что же сейчас делать? Слова участкового подтверждали, что следствие десять лет назад было проведено очень небрежно. Последующие — формально. Поверхностное отношение к делу сказалось и в стереотипном подходе к нему комиссий, приезжавших по жалобам жителей аула. Но его обрадовало, что давняя трагедия не забыта здесь, значит, можно надеяться на помощь местных жителей... Вот, нашелся даже, такой донкихот, как капитан Абдуллаев, заботившийся, правда очень неуклюже, о. благополучном исходе этого дела.
— Кто из старых свидетелей здесь? — спросил Палта Ачилович.
Капитан поднял голову:
— Отец и мать Бекджана... Гуйч Эйе, Довлетгельды... Кадыр Куллы, директор киносети, тоже здесь. Да и другие пришли. Худайберды Ялкабова нет. Он в песках. Если еще кого надо, я их через пять минут доставлю. Я здесь всех знаю, от председателя до подпаска...
— Если вы всех так хорошо знаете, вот вам задание...— Хаиткулы завел часы, посмотрел на них.— Хорошенько изучите личное дело Худайберды Ялкабова... как можно детальней... и к двум часам со всеми сведениями о нем приходите сюда. Управитесь?
— Так точно, товарищ старший испектр.
Капитан встал и направился к двери. Было заметно, что доверие Хаиткулы ему польстило. Но не успел он взяться за ручку двери, как Хаиткулы его окликнул:
— Между прочим, что у вас за вид, Пиримкулы-ага? Почему у вас на погонах не хватает звездочек? На одном — одна, на втором — две, а где остальные? Вы извините, что спрашиваю об этом, но вы же, кажется, капитан...
Пиримкулы-ага остановился как вкопанный, потом повернулся, снял шинель, осмотрел погоны, покачал головой. Он сунул руку во внутренний карман кителя, пошарил там и извлек целую горсть звездочек. Высыпал их на стол.
— Это внуки, товарищ испектр. Озорники они у меня. Как сниму шинель, если не догляжу, через пять минут становлюсь младшим лейтенантом, а то и рядовым. Па этот раз еще ничего, не перестарались сорванцы: наполовину в младшие лейтенанты произвели, наполовину в лейтенанты. Что старшой, что меньшой, один другого озорней. Не понимают
того, что дед каждую звездочку .зарабатывал трудом, да еще каким... Малыши, малыши... вводят меня в расход. Приходится и на звездочки тратиться, товарищ старший испектр.
Он стал прикалывать недостающие звездочки к погонам, но Хаиткулы попросил его сделать это в другом месте и поторопил с поручением, касающимся Ялкабова. Когда дверь за ним закрылась, Хаиткулы сказал Палте Ачиловичу:
— Делать нечего. Свидетели пришли, надо их еще раз допросить. Пока вы это делайте, Палта Ачилович, а мне надо срочно в Халач, к двум вернусь.
Хаиткулы нагнал капитана, стоявшего возле мотоцикла с коляской. Тот предложил подвезти его, но Хаиткулы отказался. Пошел к шоссе; оглянувшись, увидел, как Пиримку-лы-ага возится у мотоцикла со своими погонами.
Палта Ачилович в это время не спеша готовился к разговору со свидетелями. Он подвинул стол к стене, спинкой к ней поставил стул, сел. Раскрыл портфель и достал все, что могло понадобиться во время бесед с жителями аула. Вынул толстые кодексы законов и положил их на расстоянии вытянутой руки от себя, на край стола. Потом извлек пухлую черную папку, из нее достал чистые бланки протоколов допросов, разные другие бланки и чистую бумагу, штук пять остро зачиненных карандашей и несколько ручек. В портфеле нашлись и пресс-папье, и резинки... Гостиничный стол имел посредине выдвижной ящик. Палта Ачилович выдвинул его наполовину и положил на дно копию объяснения Гуйч Эйе, записанного с его слов десять лет назад.
Потом вызвал первого свидетеля.Расстояние от гостиницы до шоссе оказалось порядочным. Подмерзшая ночью земля оттаяла, но солнце еще не успело ее подсушить, и тропинки были покрыты тонким слоем грязи, в лужах грязи было и вовсе по щиколотку. Хаиткулы, пока шел к шоссе, выпачкал ботинки, а на шоссе машины, идущие навстречу, в колхоз, забрызгали и плащ, но он не думал сейчас о своем виде. Он спешил в Халач, но, как назло, в ту сторону не было ни одной машины — груженые и порожние, они все шли в Сурхи.
Но Хаиткулы не жалел, что может немного пройтись пешком. Солнце и влажный ветер, пропитанный весенними запахами, поднимали настроение. Радовали глаз нежные стебли камышей по обеим сторонам, дороги и цветущий пышный селин, как маленький фейерверк взметнувшийся на гребнях барханов.
Это места, где бывали Марал... Марал и... Бекджан.И не только Марал и Бекджан могли проходить здесь,— возможно, здесь проходил и убийца... Не ходит ли он этой дорогой до сих пор?
Хаиткулы прибавил шаг, все чаще оглядываясь, не идет ли попутная машина. Наконец его догнал грузовик, подвез в центр села. Поблагодарив шофера, Хаиткулы пересек старый, запущенный парк; увидев за ним парикмахерскую, повернул к ней.
Там было шумно и накурено. Хаиткулы, надеявшийся быстро побриться и не ждавший очереди, уже собрался уйти, как до его слуха донеслась фраза, вернее — конец фразы парикмахера, обращенной к старику в стеганой туркменской рубашке, которому он намыливал голову:
— ...Снова будут заниматься тем делом? Услышав эти слова, Хаиткулы занял очередь. Подумал:
«Откуда они уже знают?»
Другой мужчина внушительного вида, обросший густой щетиной, не снявший своей шапки-ушанки, обратился к парикмахеру:
— И я слыхал. Вчера ехал с Керков, в автобусе сказали: опять то дело поднимают... Ты его знал?
— Я знаю здесь всех, у кого растут волосы на голове, но если кто лысый, тогда другое дело.
Очередь оживилась. Кто-то спросил: — Найдут на этот раз? Мастер охотно откликнулся:
— Найдут! Задавший вопрос возразил недовольным голосом:
— Легко сказать! А помнишь, из колхоза «Коммунизм» пропал бухгалтер? Не так давно было, а никаких известий... А тут сколько лет прошло...
Парикмахер, энергично бривший старику голову, обернулся к очереди:
— Не может быть, чтобы в конце концов не нашли. Такие дела всегда раскрывают, я сам читал.
— Захотят — найдут... если не подмазали...— брезгливо сказал челдвек в ушанке.
— А все же найти трудно,— это снова говорил «недовольный»,— да и что его искать в селе, обманывают себя следователи.
— Это ж почему? — Мастер снова обернулся.
— А как ты думал? Давно уехал, и все! Ищи ветра в поле...
— Может, и так...— Мастер прыснул из пульверизатора на лысую голову клиента я пошутил: — Вставайте, яшулы, я вас сделал моложе на двадцать лет.
Человек в ушанке подхватил шутку:
— Мастер, если ты омолодил его на двадцать лет, тебе же придется искать ему невесту.— И он захохотал во все горло.
Старик, который сбрил себе не только волосы на голове, но и бороду, рассчитываясь с парикмахером, поддержал шутку:
— Спасибо! Двадцать лет скинул, а что будешь делать с остальными?
— Разве еще много осталось, яшулы?
— Не так много, но кой-какой остаток получается: шесть десятков.
— Яшулы! Так вы живете с самого сотворения, мира! — Мастер рассмеялся, осмотрел очередь, остановил свой взгляд на Хаиткулы.— Если никто не против, обслужу сначала гостя...
Хаиткулы огорчился, что его пропустили без очереди, рассчитывал еще что-нибудь услышать. Он сел в кресло, старик ушел, и разговор, сам собой возникший, тут же прекратился... Впрочем, Хаиткулы не очень сетовал, времени у него было в обрез.
Выйдя из парикмахерской, он пошел к старому зданию, в котором находилась халачская больница.
Хаиткулы постучал в кабинет главною врача. Вошел.
— Инспектор Мовлямбердыев. Это я вам вчера звонил.
— Здравствуйте. Проходите, садитесь. Сейчас попрошу Аймерет.
- Главврач вышел из кабинета Хаиткулы снял плащ, повесил его на спинку стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21